Сезон мошкары - Джайлс Блант

И пункт третий. Защитники Пало Майомбе утверждают, что, как и в вышеназванных случаях, жертвы эти — добровольные.

Делорм разглядывала смотрителя музея. Несмотря на короткую стрижку и хипповую футболку, разговоры о жестокости и насилиях словно сделали ее немного старше.

— Вы очень побледнели, — заметила Делорм. — Вам плохо?

— Нет-нет. Все в порядке. Просто я немного… Да, так что вы говорите о… — И доктор Вассерстайн тряхнула головой, словно отгоняя от себя жестокие видения. — Конечно, для защитников Пало Майомбе очень удобно утверждать, что свидетели были предубеждены или же что им было выгодно лгать. Но свидетельствуют главным образом иезуиты, и содержатся эти свидетельства не в проповедях и не в научных трактатах. Мы встречаем их в отчетах, которые они слали вышестоящим чинам ордена — иными словами, никакого смысла кого-то запугивать им не было. Они лишь докладывали по начальству то, с чем столкнулись.

Такие же точно доклады составлялись и о Северной Америке. Нам известно о том, как ирокезы замучили отца Бребефа и вырезали у него сердце. Подобные зверства проделывали и гуроны со своими врагами. И мы знаем, что доклады эти — не вымысел.

— Ну а членовредительство?

— О, это ужасная вещь, включавшая в себя два элемента. Во-первых, желание доставить жертве как можно больше страданий. Верили, что если жертва кричит и молит оставить ее в живых, совершающий жертвоприношение получает власть над ее душой в загробном мире. Он может приказывать духу сделать то или иное, узнать разного рода вещи. Это верование бытует во многих языческих религиях.

Отсюда и членовредительство: чтобы дух смог отправиться туда или сюда, сделать вам во благо то или иное, ему понадобятся ноги, пальцы, чтобы брать и хватать, иногда даже мозг — чтобы понимать. Поэтому шаман и отрубает все это, кидая в свой котел. В случае с Пало Майомбе в котле мешают палками, palos, тем самым получая власть над духом. Власть эта поддерживается, подпитываясь свежей кровью.

— Это печальная новость, — заметила Делорм. — Значит, можно ожидать новых жертв.

— К сожалению, да.

— И все же находятся люди, видящие в Пало Майомбе лишь безвредную разновидность вуду?

— Да. Лично я считаю, что они ошибаются. Я верю свидетельствам иезуитов. А потом, так или иначе, у вас имеются изувеченный труп, palos и ракушки. Значит, речь идет либо о жреце Пало Майомбе, исповедующем древний культ, либо о ком-то, чудовищно извратившем эти верования. Так или иначе, мы имеем дело с чудовищем.

42

Атмосфера в офисе действовала Кардиналу на нервы: Маклеод орал по телефону на какого-то адвоката. На другом конце комнаты Желаги опять принялся насвистывать, хотя его уже дважды просили прекратить. Кто-то дубасил кулаком по ксероксу, будто это могло ускорить процесс.

Неудивительно, что мне так нравится работать с Делорм, думал Кардинал. С ней единственной из всех в этой комнате приятно находиться рядом. Правда, сейчас Делорм в комнате нет, а стол ее пуст: она поехала показывать таинственные знаки.

Кардиналу выдали под расписку целую гору вещдоков, и он проглядывал их, выкладывая один за другим на стол. Предметы, найденные на месте убийства Вомбата Гатри, ставшем, как он начинал подозревать, и местом покушения на Терри Тейт. Здесь же лежали и возвращенные судебной экспертизой странные прямые палочки — экспертиза подтвердила, что концы их погружали в кровь и животных, и человека. Анализы ДНК еще не завершены. Был тут и пластиковый след от шины. Коллинвуд определил тип шины — бриджстоун RE 71, такие шины ставят на вездеходы, возможно марки «транс-эм».

Сунув руку в коробку, Кардинал вытащил серебряный медальон. Открыл и стал смотреть на крошечное фото красивой пары — мужчины и женщины сорока с небольшим лет. Мужчина в военной форме. Форма, несомненно, военная, но авиации ли — это по миниатюрному черно-белому снимку определить было трудно. Кардинал нашел лупу, пододвинул фото поближе к лампе. Он заметил явное сходство женщины на фотографии с Терри Тейт.

— Кардинал!

В дверях стоял сержант Шунар в шляпе:

— Там кто-то по твою душу! Будь любезен, скажи дежурному, когда он вернется, что я здесь не швейцаром служу!

Кардинал подошел к входной двери, откуда ему улыбнулось бледное бескостное лицо доктора Филберта.

— Я рискнул приехать без предварительного звонка. Решил, что в убойном отделе уж конечно кто-нибудь будет работать допоздна. Спросил доктора Арсено, но его не оказалось.

— Чем могу быть вам полезен?

— У меня есть для вас результаты генетического исследования. — Он помахал в воздухе чем-то похожим на компьютерную распечатку.

— Генетического исследования? Но мы не оставляли вам для этого материалов.

— Если у вас найдется свободная минутка, я все вам объясню.

Кардинал провел его в отдел и предложил ему кресло Делорм. Доктор Филберт сел на самый краешек и сложил руки на коленях.

— По-моему, я теперь имею право решительно утверждать, что между двумя убийствами существует связь.

— Это на основе той чешуйки, что мы вам оставили? Да она могла быть перенесена туда и с дохлой лисы или дохлой собаки. С любого трупа.

— Теперь это уже не так, детектив. — И Филберт вновь помахал распечаткой. — ДНК в обоих случаях одна и та же.

— Не понимаю. Чья ДНК?

— Мухи.

Кардинал понимал, что устал, но неужели он уже не улавливает элементарной логики? Он подавил желание потереть себе виски, сказав вместо этого только одно:

— Вы провели анализ ДНК личинки по кусочку, который мы вам оставили?

— Конечно. В наши дни можно определить ДНК по очень и очень многому.

— Но зачем вы это делали? Разновидности насекомых у нас уже обозначены. Нам известно, что разновидности эти не могли быть теми же самыми, что и в первом случае. Стоило ли трудиться и определять разновидности вновь, да еще и с анализом ДНК, когда вы уже сделали это по…

— Нет-нет, я не о разновидностях говорю, я говорю о конкретной мухе. ДНК вашей частички совпадает с ДНК с первого места убийства. То есть личинка имеет ту же мать, что и десятки личинок с первого места преступления.

— Вы сверяли ДНК отдельных мушек?

Доктор Филберт энергично закивал, и от этого движения резиновая маска его лица несколько сдвинулась.

— Это было нетрудно. Конечно, было бы легче, если б вместо чешуйки мы имели яичко, но я все-таки исхитрился это сделать. Я задействовал для исследований так называемый ДНК-амплификатор и уложился в двадцать четыре часа.

— Как вы могли проделать это с такой скоростью? Мы отдаем образцы ДНК экспертам в Торонто минимум дней на десять.

— У меня было определенное преимущество. Последние полгода я занимался лишь составлением гигантской базы данных. Я изучил статистические данные по этому ареалу вдоль, поперек, досконально. Поэтому масштаб моих поисков с первых же шагов достаточно сузился. Вместо того чтобы искать иголку в стоге сена, я должен был отыскать лишь, скажем так, соответствующий файл.

— Но это же гигантская работа, — сказал Кардинал. — Я вообще не представлял, что кто-то может это сделать.

— Кто угодно может. Ну, или точнее, могут многие.

— Позвольте в этом усомниться, мистер Филберт. И спасибо за потраченное время.

— О, я делал это с удовольствием. Такое развлечение.

Когда Филберт удалился, Кардинал отнес пузырек в комнату вещдоков, а распечатку положил на стол Арсено. Если им удастся изловить подозреваемого, то для суда это свидетельство будет бесценным.

Он сел за стол и внес несколько строк о Филберте в свой ноутбук, покосившись на настенные часы, отметил время. Почти восемь, а он еще не ужинал. Интересно, ужинала ли Кэтрин и куда она подевалась. Одним из достоинств Торонто она считала обилие и разнообразие его ресторанов — пробовать гастрономические изыски она любила гораздо больше, чем Кардинал. В последний раз он, позвонив, не смог с ней поговорить. Он надеялся, что она была просто в душе или ушла поснимать при вечернем освещении, но в груди защемило — шевельнулось беспокойство, всегда там гнездившееся.

Зазвонил телефон, и на какую-то долю секунды он вообразил, что это Кэтрин, но тут же увидел, что звонок не по прямому проводу.

— Кардинал, Уголовный розыск.

— О, здравствуйте… хм… не знаю даже, как начать…

Голос женщины лет сорока, смутно знакомый:

— Это Кристин Надо. Студентка вашей жены, помните? Мы виделись с вами в утро отъезда.

— Да, конечно. Помню. — Кардинал старался говорить ровным голосом, но сердце у него ушло в пятки. За двадцать пять лет их брака он потерял счет подобным звонкам. В крови уже закипал страх. И из грешного сердца католика-отступника сама собой полилась давняя молитва: Господи, пожалуйста, пусть с ней будет все в порядке!