Саквояжники (Охотники за удачей, Первопроходцы) - Гарольд Роббинс

Рина посмотрела на отца. Наверное, он просто шутит. Некоторое время они молчали.

— Я получил письмо от Стэна Уайта, — заговорил наконец отец. — Он предложил за дом шестьдесят тысяч.

Стэн Уайт был адвокатом отца.

— Хорошо, — ответила Рина. — Насколько я знаю, за него больше и не получишь. Сейчас продается много таких больших домов.

— Его хотят купить какие-то евреи, поэтому цена достаточно высокая.

— Все равно он слишком велик для нас, и мы не будем жить там после твоего возвращения.

— Но денег от продажи останется не так уж много, думаю, коло десяти тысяч, после того, как мы рассчитаемся с кредиторами и Стэном.

— А нам много и не надо, — сказала Рина. — Вполне хватит до того времени, когда ты снова начнешь работать.

— Кто захочет теперь иметь со мной дело? — упавшим голосом сказал отец. — Я больше не банкир, я преступник.

— Не говори так, — резко возразила Рина. — Все знают, что ты ничего не взял себе.

— А это еще хуже, — скривился отец. — Одно дело сидеть за кражу, а другое — за то, что ты дурак.

— Я не поеду в Европу, а останусь с тобой дома, и все будет хорошо.

— Я не выполнил свой долг по отношению к тебе.

— Вовсе нет, папа.

— Здесь у меня много времени, чтобы поразмыслить обо всем. Я не спал ночами, ломая голову над тем, как тебе теперь жить.

— Не пропаду, папа, поступлю на работу.

— И что ты будешь делать?

— Не знаю, найду что-нибудь.

— Это не так просто, у тебя ведь нет никакой специальности. — Он опустил глаза. — Я даже отнял у тебя шанс удачно выйти замуж.

Рина рассмеялась.

— Я совсем не думаю о замужестве. Молодые мужчины в Бостоне кажутся мальчишками, и я не обращаю на них внимания. Если уж я и выйду замуж, то за взрослого мужчину, как ты.

— Тебе надо отдохнуть, ты выглядишь усталой.

— Когда ты вернешься домой, мы вместе поедем в Европу. Я знаю одно местечко на Ривьере, где мы сможем прожить целый год меньше, чем за две тысячи долларов.

— Это будет не скоро, а тебе нужно отдохнуть сейчас.

— К чему ты клонишь, папа?

— Я написал своему кузену Фостеру. Они с женой Бетти хотят, чтобы ты приехала к ним погостить. Они пишут, что у них очень хорошо, и ты можешь жить там до моего возвращения.

— Но ведь тогда я не смогу навещать тебя, — сказала Рина, схватив руку отца, лежащую на прутьях решетки.

Он крепко сжал ее пальцы.

— Так будет лучше. Мы оба будем меньше страдать от воспоминаний.

— Но папа... — запротестовала было Рина.

Подошел охранник, и отец поднялся.

— Я уже дал указания Стэну Уайту, — сказал он напоследок, — слушайся меня и уезжай отсюда.

Он повернулся и направился к выходу, а Рина смотрела ему вслед. Глаза ее были полны слез. Она снова увидела его спустя несколько месяцев, когда ехала в свадебное путешествие в Европу. В тюрьму с собой она привела мужа.

— Папа, — робко сказала она, — это Джонас Корд.

Перед Гаррисоном Марлоу стоял человек его лет, а может, и старше, но моложавый и энергичный, что выдавало в нем жителя Запада.

— Что мы можем сделать для тебя, папа? — спросила Рина.

— Мы готовы на все, что в наших силах, мистер Марлоу, — добавил Джонас Корд.

— Нет-нет, спасибо.

Марлоу поймал на себе взгляд глубоко посаженных, пронизывающих голубых глаз.

— Мой бизнес расширяется, мистер Марлоу, — сказал Корд. — Я хотел бы, чтобы вы поговорили со мной перед тем, как станете намечать планы на будущее после освобождения. Мне нужен финансист с вашим опытом.

— Вы очень добры, мистер Корд.

Джонас Корд повернулся к Рине:

— Я понимаю, что тебе хочется побыть одной с отцом. Я подожду на улице.

Рина кивнула, и мужчины попрощались. Некоторое время отец и дочь молча смотрели друг на друга, потом Рина заговорила:

— Что ты о нем думаешь, папа?

— Я в недоумении, ведь он такой же старик, как и я.

Рина улыбнулась.

— Но я же говорила, что выйду замуж за взрослого мужчину. Терпеть не могу мальчишек.

— Но... но ты-то молодая женщина, — воскликнул отец, — и у тебя впереди вся жизнь. Почему ты вышла за него?

— Он очень богатый и очень одинокий.

— Ты хочешь сказать, что этого достаточно? — Вдруг до него дошел смысл предложения, сделанного ее мужем. — А-а, значит, он сможет позаботиться обо мне?

— Нет, папа, — быстро сказала Рина, — я вовсе не поэтому вышла за него.

— Тогда почему? Почему?

— Чтобы он заботился обо мне, — просто ответила Рина.

— Но Рина... — запротестовал Марлоу.

Рина оборвала его.

— Папа, ты же сам сказал, что я не в состоянии позаботиться о себе. Разве не поэтому ты отправил меня из Бостона?

Марлоу нечего было возразить. После нескольких минут Молчания они попрощались. Придя в камеру, он вытянулся на узкой койке и уставился в потолок. Его начал бить озноб, и он закутал ноги одеялом. Когда он упустил ее? Что сделал не так?

Марлоу уткнулся лицом в жесткую соломенную подушку, и горячие слезы покатились у него по щекам. Озноб становился все сильнее. Вечером с температурой сорок его отправили в тюремную больницу, где он через три дня умер от пневмонии. В это время Рина и Джонас Корд находились в открытом море на пути в Европу.

14

Боль сосредоточилась в висках, острым ножом врезаясь в сон. Рина почувствовала, как сон ускользает от нее и наступает ужас пробуждения. Она беспокойно шевельнулась, все исчезало, все — кроме нее. Рина задержала дыхание, борясь против возврата к действительности, но это не помогло. Исчез последний теплый след сна — она проснулась.

Открыв глаза, она с недоумением осмотрела больничную палату, но потом вспомнила, где находится. На столике стояли свежие цветы, наверное, их принесли, пока она спала. Рина медленно повернула голову. В большом легком кресле у окна дремала Элен. За окном была ночь, должно быть, она проспала весь день.

— У меня ужасно болит голова, — прошептала Рина, — дайте мне, пожалуйста, аспирин.

Элен подалась вперед и вопросительно посмотрела на нее.

— Я проспала целый день, — улыбнулась Рина.

— Целый день? — с недоумением повторила за ней Элен.

Впервые почти за неделю Рина пришла в сознание.

— Целый день... Пожалуй.

— Я так устала, — сказала Рина. — Стоит мне проспать весь день, как начинает болеть голова. Мне нужен аспирин.

— Я позову сестру.

— Не беспокойся, я сама позову. — Рина попыталась поднять руку, чтобы нажать кнопку, расположенную над головой, но не смогла. — Она опустила взгляд и увидела, что рука вытянута на кровати, а в вену вставлена игла, соединенная длинной трубкой с перевернутой бутылочкой, установленной на стойке. — Для чего это?

— Доктор подумал, что лучше не беспокоить тебя во время сна для еды. — Элен подошла к кровати и нажала кнопку звонка.

В дверях моментально появилась сестра. Она подошла к кровати и, остановившись рядом с Элен, посмотрела на Рину.

— Вы проснулись? — с профессионально-бодрой улыбкой спросила она.

— Мы проснулись, — слабо улыбнулась в ответ Рина. — Вы ведь новенькая, да? Я вас не помню.

Сестра бросила быстрый взгляд на Элен. Она дежурила здесь все время с тех пор, как Рина поступила в больницу.

— Я ночная сестра, — спокойно ответила она, — первый день, как устроилась сюда на работу.

— У меня всегда болит голова, если я просплю целый день, — сказала Рина. — Может быть, вы дадите мне аспирин?

— Я позову доктора, — ответила сестра.

Рина повернула голову.

— Ты, наверное, устала, — сказала она, обращаясь к Элен. — Почему ты не идешь домой отдыхать? Ведь ты пробыла здесь весь день.

— Я совсем не устала.

В палату вошел доктор.

— Добрый вечер, мисс Марлоу. Хорошо отдохнули?

— Слишком хорошо, даже голова разболелась.

Доктор подошел к кровати и взял Рину за руку, щупая пульс.

— Сильно болит? — спросил он, смотря на часы.

— Особенно сильно, когда пытаюсь вспомнить имена. Я ведь хорошо знаю вас и мою подругу, но как зовут, не помню. Стоит начать вспоминать, и боль становится нестерпимой.

— В этом нет ничего необычного, — засмеялся доктор. — Просто есть такая форма мигрени, когда люди забывают даже собственное имя. У вас ведь не так?

— Нет, не так, — ответила Рина.

Доктор достал из кармана офтальмоскоп и склонился над ней.

— Хочу посмотреть ваши глаза, эта штука поможет глубоко заглянуть в них, и, возможно, окажется, что ваша головная боль не что иное, как чрезмерное напряжение глазного нерва. Не бойтесь.

— Я не боюсь. Меня уже однажды так осматривал доктор в Париже. Он думал, что у меня шок, но я просто находилась под гипнозом.

Доктор поднял Рине веко и нажал кнопку на инструменте. Из маленького отверстия показался тонкий луч света.

— Как вас зовут? — как бы случайно спросил он.

— Катрина Остерлааг, — последовал быстрый ответ. — Я же сказала, что головная боль не такова, чтобы я не помнила свое имя.