Во мраке, переходившем в серебро - Kaтя Коробко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я провела встречу с доктором Тамини, она уговорила его принимать таблетки. А утром — та же история, я опять умоляю Васю пить таблетки.
Мне надо спрятать в доме все опасные предметы. Таблетки уже давно в сейфе, под ключом, даже мелатонин, так как Вася и с ним не знает меры. Ножи надо убирать и вытаскивать по надобности, а потом прятать. Очень неудобно. Уксуса почти нет и, кажется, он за ним не полезет. Жидкость для стирки вряд ли можно выпить, пятновыводитель спрятала.
Меня гложет тревога и беспомощность. Эта ситуация возвращает меня в темные моменты абьюзивных отношений, когда я жила в напряжении от опасности и не знала, как себя защитить. Если бы у меня не было этого опыта, может, мои реакции были бы более адекватны? Я не понимаю, что такое «адекватно» сейчас, не вижу выхода.
Моим состоянием мы с Аней занимаемся несколько недель подряд. Медитации, дыхание, аффирмации. Дух вылетает из бренного тела, не хочет во всем этом находиться. Тело не слушается меня. Во сне нет отдыха, и снятся кошмары.
Тяжелее всего отсутствие режима у Васи. Я не могу заставить его есть и спать в социально-приемлемых рамках. По психотипу он сформированная личность, не ребенок, и ведет себя соответственно. Утром он не может проснуться, днем бурно выпускает энергию, затемно приходит и начинает выкручивать руки, голодный, но есть ничего не будет, и пререкается по поводу домашнего задания. Сложно не задание, а согласиться на то, чтобы его делать. К десяти вечера у него как раз новая волна энергии, и тут я выключаю интернет.
Война за вай-фай ставит меня перед выбором: либо молча выключать вай-фай и надеяться заснуть, либо идти и ругаться с Васей.
Через несколько дней после памятной поездки в психушку, измучившись, часам к двум ночи вспоминаю о том, что со мной так нельзя. Иду себя защищать. Захожу в комнату, и, конечно, он делает вид, что он спит. Я открываю одеяло, под которым лежит мой компьютер, и ору на него. Он открывает глаза и орет мне в ответ. Наша бесполезная перепалка подливает масло в огонь, теперь уже война как война.
— Мама, оставь меня! Я не сплю ночами, каждую ночь притворяюсь. Я не могу спать ночью. Ты меня мучаешь. Не даешь мне жить. Я хочу покончить с собой. Единственное, что отвлекает меня от этих ужасных мыслей, — это игры в интернете. Ты у меня забираешь последнее! — кричит Вася прямым текстом.
Обнять или отвлечь не получается. Мы выходим из его комнаты и идем в гостиную. Включаем свет, садимся на диван. Я даю ему выговориться.
Про «со мной так нельзя» не заикаюсь, боюсь. Он не услышит меня. Сын спускает пар, берет у меня мелатонин и идет спать.
Остаток ночи не могу заснуть. Эмоции колбасят мое тело, и мне не удается расслабиться. У меня замерзают ноги и не согреваются часами, при том что на мне два пуховых одеяла и две пары шерстяных носков, а еще не зима! Я борюсь с тревогой. Меня охватывает бессилие. Не могу ничего сделать. Задействовала все известные мне источники помощи и не вижу выхода. Психическое расстройство может лечить психиатр, но то, что нам предлагали, было не лечением, а дисциплинарными мерами.
Неразрешимый вопрос: что делать с Васей? Еще один — что делать с собой.
Я решила, что со мной так нельзя, и дальше что? А как же со мной можно? Такая обгорелая пустыня внутри. Может, мне самой не хочется жить, а Вася выражает мое подсознательное? Я так устала бороться, так устала искать помощи. Получаю в лучшем случае амбивалентные ответы или пазлы. Нужно вложить десять тысяч человеко-часов из моей единственной и не бесконечной жизни, чтобы получить такой же амбивалентный ответ.
В личной терапии прихожу к признанию своей чувствительности. Мое тело в критических ситуациях закрывается и замерзает, и в голове туман. Почти как мышь перед съедением, но у нее, говорят, в теле нет стресса. Я устала действовать вслепую. Я же не единственный человек на свете с ребенком с психическим расстройством? Где же те люди, которые мне могут рассказать четко и ясно, что делать?
Я хочу заснуть, устала от этой ваты в голове и зацикленных мыслей. Ах, как мне хочется уйти от этого всего! Мелатонин ночью сражается с адреналином, и адреналин побеждает.
Темнота ночи начинает сменяться сизым светом раннего утра. Всё темное и страшное начинает отходить прочь. Мой дом тих, слышно только мерное сопение мамы в соседней комнате. Электронные красные циферки на часах отсчитывают моменты ночи. С раскаленной сковороды воспаленных мыслей уходящая ночь начинает сдувать жар. Сонливость охватывает мои члены, и тело расслабляется. Я засыпаю.
Вася отказывается просыпаться для школы. После безуспешной попытки поднять его, я оставляю его телефон возле уха и намереваюсь названивать ему с работы, потому что мне пора идти. Лора отказывается будить Васю, не ее работа, да и опасно, хотя она считает его поведение спектаклем. Отчасти она права — он манипулирует мной, видя, как на меня это действует. Но даже если малая часть суицидальности правда, это всё равно страшно. Нельзя убиться на один процент. Немного мертвый человек — такой же мертвый, как и стопроцентный мертвец.
Я пишу с работы Джейсону, уже не упоминая суицидных настроений. Требую встречи школьного комитета, чтобы обсудить план действий. По моему мнению, учебы не получается, а у школы юридическая ответственность перед учениками с индивидуальным планом обучения. Он пишет мне, что передаст мое требование выше и ответит скоро.
Последнее время дерганье сорняков — душеспасительный ритуал. Фрустрация зашкаливает, а ответов крайне мало. Сорняки буйно умножаются вопреки моей тотальной атаке. Позади дома есть патио, где стоит ажурный столик со стульями. Этот пятачок выглядит как сорниковая грядка, зарастает по колено. Кирпичи, которыми выложена площадка, старые, и растения корнями продолжают их разрушать. Газонокосильщики скашивают эти сорняки периодически, я не справляюсь. Нужно перемостить патио.
Я связывалась с мастерами еще до ковида, тогда они были заняты, а потом закончился строительный сезон. Снова отыскала номер мастера, и, к моему удивлению, он согласился делать работу и дал нормальную цену. Обещал справиться за два дня.
Мне хочется переключиться из разрушения и бессилия на созидание, в какой-то претворимый план
