Утешительная партия игры в петанк - Анна Гавальда

— Телевизора у них нет, но вряд ли они скучают здесь хоть секунду…

— Увы, ни секунды, к сожалению…

— А это что такое?

— Это знаменитый мотоцикл, который Рене собирает… кажется, со времен войны…

— А это?

— Не знаю.

— Невероятно.

— Погодите еще… В наших запасниках есть вещи поинтереснее.

Вышли на свет.

— Вот крольчатник. Пустой… На все сил не напасешься… Здесь: первый сарай для сена, то бишь сеновал… А тот — для соломы. Что вы там разглядываете?

— Несущую конструкцию… Эти ребята просто асы… Вы даже не представляете, сколько всего нужно знать, чтобы такое творить… Нет, — продолжал он задумчиво, — вы не представляете… Я и сам-то, хоть в этом деле не новичок, но с трудом… Как они это сделали? Загадка… Когда уйду на пенсию, буду учиться на плотника…

— Осторожно, кошка…

— Еще одна! Да сколько же их у вас?

— О… Тут такая текучесть… Они без конца плодятся и умирают… Река-то близко… Эти кретинки глотают крючки с наживкой и конец…

— А дети?

— Каждый раз — трагедия! До следующего приплода…

Молчание.

— Как вы справляетесь с этим, Кейт?

— Я не справляюсь, Шарль, не справляюсь. Вот даю уроки английского дочери местного ветеринара, чтобы он приходил хоть иногда…

— Да нет… Я говорю обо всем остальном.

— Я, как дети: жду следующего приплода. Жизнь научила… Однажды… — она задвинула засов. — Вот так и держусь.

— Вы запираете кошек?

— Да кошкам двери не нужны, что вы…

Они обернулись… перед ними был Двор Чудес.[164]

Пять дворняг, одна оборванней другой, ждали своей очереди.

— Идите сюда, чудовища. Ваш черед. Вернулась в кладовку и насыпала корма в миски.

— А вон у того…

— Что…

— У него только три лапы?

— Да, и еще он одноглазый… За это мы и прозвали его Нельсоном…

Заметив, что гость в замешательстве, она пояснила:

— Адмирал лорд Нельсон… Трафальгарская битва… Это вам о чем-нибудь говорит?

— Здесь дровяной сарай… Там — рига… со старым амбаром… Да, для зерна… Ничего особенного… хлам да и только…

Еще один музей, как вы говорите… А этот сарай уже совсем развалился… Зато у него красивые двустворчатые двери, потому что здесь ставили телеги, повозки… Две из них сохранились, в плачевном состоянии. Пойдемте, покажу… Спугнули ласточек.

— Но вот эта, она еще вполне…

— Двухколесная? Да, это Сэм ее подновил. Для Рамона…

— Это кто?

— Это его осел… — уточнила она, возведя очи к небу, — ох уж мне этот осел…

— Почему вас это огорчает?

— Потому что летом он собрался участвовать в местных бегах в упряжках…

— Ну и что? Он не готов?

— О! еще как готов! Столько тренировался, что даже остался на второй год… Но давайте не будем об этом, а то у меня испортится настроение…

Облокотилась на какие-то оглобли:

— Вот видите… Здесь черт-те что творится. Все разваливается, трескается, рушится… Дети вечно в сапогах на босу ногу… а то и вовсе без сапог… Приходится два раза в год гнать у них глистов, они же лазают повсюду, миллион проказ в минуту, тащат домой всех своих друзей, и только с учебой у нас пока все было в порядке. Вечером сами увидите, все за кухонный стол и никаких вам шуточек… Доктор Кейтилл превратится в мистера Хайда! И вот, пожалуйста, Самюэль… Моя первая неудача… Понимаю, что не должна говорить «моя», ну да ладно… Сложно это все…

— А может ничего страшного, а?

— Наверное. Но…

— Но что? Расскажите, Кейт, так что же произошло…

— В прошлом году он пошел в лицей, и мне пришлось отправить его в интернат… Выбора у меня не было… Здесь-то только колледж, да и тот оставляет желать лучшего… Но для него это оказалось катастрофой… Я совершенно не ожидала, у меня самой прекрасные воспоминания о boarding school,[165] но… не знаю… может, во Франции все иначе… Он с такой радостью возвращался по выходньш домой, что у меня не хватало духу усаживать его за уроки. И вот результат… Криво усмехнулась.

— Зато, возможно, он у меня станет чемпионом Франции по бегам на ослиных упряжках… Ладно, пойдемте… А то всех ласточек распугаем…

Из гнезд над их головами и правда доносился пронзительный писк.

— У вас есть дети? — спросила она.

— Нет. То есть да… У меня есть четырнадцатилетняя Матильда… Я не сам ее смастерил, но…

— Но это мало что меняет.

— Да.

— Понимаю. Знаете… Я покажу вам одно место, которое вам понравится…

Постучала в дверь очередной постройки.

— Кто там?

— Я с Шарлем, мы можем зайти? Им открыла Недра.

Если Шарль думал, что удивить его больше уже невозможно, то он ошибался.

Некоторое время стоял молча.

— Это мастерская Алис, — шепнула Кейт. Все еще не мог вымолвить ни слова.

Тут было на что посмотреть… Картины, рисунки, фрески, маски, куклы из перьев и коры, самодельная деревянная мебель, гирлянды из листьев, макеты и куча потрясающих зверей…

— Так в доме, на каминной полке, это ее работы?

— Ее.

Алис, сидевшая к ним спиной за столом у окна, повернулась и протянула им коробочку:

— Смотрите, какие пуговицы я нашла у старьевщика! Посмотрите… Вот эта… Правда, прелесть?.. Настоящая мозаика… А с этой перламутровой рыбкой я сделаю ожерелье… В подарок Недре… Чтобы отпраздновать приезд мсье Блопа.

— Можно узнать, кто такой мсье Блоп?

Шарль был доволен, что не он один задает идиотские вопросы.

Недра указала на другой конец стола.

— Но… — возмутилась Кейт, — зачем вы выпустили рыбку в красивую бабушкину вазу?!

— Нуда… Мы как раз хотели тебе сказать… Мы аквариум не нашли…

— Значит, плохо искали… Вы уже десяток рыбок выиграли, и замечу вам, ни одна из них не прожила у вас дольше лета, так вы за ними ухаживаете, и я вам накупила уже кучу сосудин…

— Сосудов, — поправил ее архитектор.

— Да, спасибо, bowls. So, разбирайтесь сами.

— Но они все маленькие…

— Значит, соорудите ей что-нибудь сами! Как Гастон![166]

Закрыла дверь и повернулась к Шарлю со стоном:

— Ох, зря я им это сказала, последствия могут быть непредсказуемыми… Ладно… Завершаю экскурсию показом конюшен, надеюсь, вы будете мне благодарны. Идите за мной.

Направились к другому двору.

— Кейт, можно задать вам последний вопрос?

— Слушаю вас.

— Кто такой Гастон?

— Как? Вы не знаете Гастона Лагаффа? — расстроилась она, — Гастона и его рыбку Бюбюль?

— Ну да, конечно…

— Я-то как раз из-за Гастона всерьез взялась за французский, мне тогда было лет десять. Ох и намучилась же я… Особенно с произношением…

— А вообще-то… Сколько вам лет? Простите за нескромный вопрос… И не волнуйтесь, я подтвердил Ясину, что вам двадцать пять…

— А я думала, тот вопрос был действительно последним, — улыбнулась она.

— Я ошибся. Последнего вопроса не будет никогда. И это не моя вина, дело в вас…

— То есть?

— Наверно, я очень примитивен, но мне все кажется, будто я открываю… Новый Свет… так что ничего не поделаешь, у меня много вопросов…

— Да ладно… Вы никогда не бывали в деревне?

— Дело не в деревне, а в том, что вы из нее сделали…

— Да? И что же такого я, по-вашему, сделала?

— Не знаю… Что-то вроде рая, разве не так?

— Нуда, на дворе ведь лето, солнце, каникулы…

— Нет, просто я вижу забавных, умных и счастливых детей.

Она замерла.

— Вы… Вы правда так думаете? Ее голос стал очень серьезным.

— Я не думаю, я в этом уверен.

Она оперлась на его руку, чтобы вытряхнуть камешек из сапога.

— Спасибо, — прошептала она, и лицо ее исказилось, — я… Так пошли?

Примитивный — мягко сказано, Шарль чувствовал себя полным идиотом, да…

Ведь это из-за него заплакала такая замечательная девушка?

Пройдя несколько шагов, она немножко повеселела:

— Ну да… почти двадцать пять. Не совсем, конечно!.. Тридцать шесть, если быть точной…

Как вы, я думаю, и сами догадались, дубовая аллея изначально вела, конечно же, не к этой скромной ферме, а к замку, принадлежавшему двум братьям… Так вот, представьте себе, во времена Террора они сами же его и спалили… Он тогда был только что отстроен, они вложили в него всю свою душу и все свои сбережения… хм, свои… ну в смысле, все сбережения их предков… а когда сюда докатились слухи о виселицах (это легенда, но мне она нравится), они старательно опустошили свой винный погреб, а потом подожгли замок и повесились сами.

Все это мне рассказал один совершенно чокнутый тип, который тут у нас однажды появился, потому что искал… Нет, это долгая история. Я расскажу вам ее в другой раз… Ну, а что касается братьев… Это были старые холостяки, и главным в их жизни была охота… А раз охота, значит, лошади, и значит, все лучшее — лошадям. Судите сами…