Фаранг - Евгений Шепельский

— Удивительно, как быстро удалось излечить — на местах ран, заметьте, брат Гор, ни малейшего следа.

— Не могу понять, почему так? Одна из многочисленных загадок!

Угу, угу, не знаете вы про мою регенерацию, ребята!

— Кстати, как брат Архей? — Голос мэтра Финкеля был холоден.

— Брат Архей? Уже прекрасно ходит… без чужой помощи… и даже не мочится под себя… А ругается еще сильней, чем раньше. Он, конечно, выкарабкался, но силы, что вложил в заклятие, ожоги и раны, несомненно, в будущем скажутся на его чародейском мастерстве и намного приблизят безумие.

Мэтр Финкель пробурчал что-то невразумительное. Тени колыхнулись: переместили источник света. Послышался стук, моего плеча коснулось нечто холодное. Оно распространилось по руке вниз, тонкой дорожкой.

— Мнэ… Двое суток болезни после квантум сатис…

— Стареет, мэтр Финкель. Как и все мы…

Двое суток? Ой вэй! То есть, если я правильно понимаю, я был без сознания двое суток! Ни хренашечки чебурашечки… Такое впечатление, что меня держали в состоянии искусственной комы. Лечили, как понимаю. А заодно ставили опыты.

— Мнэ… Записывайте, брат Гор. Общая совокупная длина руки данного горного бастарда эльфов, или, что не исключено, представителя бастарда равнинного составляет…

Обмеряют, как покойника, подумал я, осознав наконец, что абсолютно наг. До чего тонкие голоса у этих чародеев. Я, значит, где-то в логове у магов. А что же принцесса Орнела и генерал Болгат? Он собирался доставить меня в Кустол пред ее светлые (а может, и темные) очи, дабы предать справедливому суду за убийство ее младшего брата и… государя Кеми-Кредигера Мэйса, обратившегося в живоглота. Однако сперва Архей хотел, чтобы меня допросил Ормазар, а я, не будь дурак, слепил на ходу сказочку про то, что имею к чародеям послание!

Нахлынули воспоминания. Смерти, дикая рубка у Судного Дерева, кровь и ихор, и фантом, призывающий илотов в свое чрево, а затем ранение Вако и убийство Тизарра…

Э, нет, подожди, Дэвид Блейн! Болгат обронил, что в Кустоле умеют лечить отравление глейвом, так? Так! Теперь думаем. Не означает ли это, что и меня, Джорека, сначала вылечили от яда, а потом уже и от воспаления? И скоро, как и было обещано, доставят пред августейшие очи?

Или?

Словно в ответ на мои размышления голос мэтра Финкеля сказал:

— Так вы говорите, он мало подвержен тлетворному влиянию глейва?

— О да, мэтр. Едва этот субъект поступил в ковен, мэтр Раузер лично взял толику его крови и проверил, ибо Архей настаивал… Итак, означенный горный, а может быть и равнинный, бастард умеет сопротивляться влиянию глейва достаточно успешно. Хотя, конечно, без антидота и он начал бы превращаться в тварь рано или поздно…

— Короче, брат Гор.

— Слушаюсь, мэтр Финкель. У субъекта наблюдалось чрезмерное утомление, на фоне коего начались болезненные процессы в легких… Что неудивительно, так как, по словам мэтра Сангвини, в его крови нашли следы некоего яда, действующего медленно, но верно… Яда работы Прежних. Очень странная, пугающая формула с теми самыми компонентами, коих не добыть на поверхности. К счастью, компоненты сии у нас имелись, и ковен сумел приготовить антидот. Без меры дорогой, но мастер Ормазар настоял… Ибо принцесса Орнела настояла… А до того брат Архей настаивал… Вы понимаете, мэтр Финкель, какую дорогую со всех точек зрения персону мы с вами обмеряем?

Йорик! Какой же дрянью ты меня опоил, что она постепенно вырубила мою регенерацию? И зачем? Погоди-ка, погоди… Да просто все. Движимый клятвой, Джорек исполнит для твоих покровителей грязную работу, а затем — умрет. Медленно. От обычных человеческих болезней. Так сказать, двойная страховка — если раньше меня не прикончит Душегуб. Ну да, и именно поэтому Йорик настрого запретил мне идти через Сумрачье — ведь глейв просто ускорил бы мою смерть, то есть — я бы помер, не исполнив заказа. И, в общем, так бы и случилось, не попади я в руки чародеев. Которые, надеюсь, не ведают о всех моих талантах. Хотелось бы иметь пару козырей в рукаве… Так, на всякий случай. Я ведь пленник.

Но нет худа без добра. Значит, одной проблемой меньше. Я не стану илотом, лярвой или живоглотом! Теперь бы еще избежать смертной казни за убийство государя! И как-нибудь разобраться с креал-вэй-маррагготом.

— Да, удивительный человек… — проронил мэтр Финкель задумчиво. — Явился ниоткуда и за один день наворотил столько судьбоносных дел… И еще эта его резистентность к магии…

Черт, про магию они выяснили… Что еще им известно? Не хотелось бы окончить свои дни в подвале под ножом вивисектора. Совсем не прельщает меня быть морской свинкой. Как ветеринар скажу — морские свинки, а также прочие лабораторные крысы и даже обезьяны отнюдь не рады послужить науке, что бы там не говорил торчок Джей в известном фильме.

— Да, — вступил брат Гор. — Он поглощает магический флюид без вреда для себя! Это настолько удивительно, что у меня нет слов! Первое существо такого рода! Возможно, сие — особенность смешения кровей людской и эльфийской? Или чего-то подобного?

Мэтр Финкель согласно заухал. Включилось мое обоняние. От мэтра Финкеля пахло некрепким вином, а вот от Гора — затаенным страхом. При этом страх его с каждой минутой рос, удары сердца звучали как барабанное крещендо. Хотя голос звучал тихо и кротко.

— Это все крайне странно, — заявил мэтр Финкель, — и, очевидно, не имеет отношения к его интеллекту, ибо — взгляните на лобные дуги, брат Гор! — они свидетельствуют о несомненном интеллектуальном регрессе, свойственном всем горным, а может быть, и равнинным бастардам, согласно моей диссертации… Я удивлен. Ведь мне сказали, этот субъект опытный наемный убийца, весьма изворотливый к тому же… Записывайте, брат Гор: «У означенного горного, а может быть, и равнинного бастарда северных эльфов на лицо все признаки наследственного кретинизма…» Погодите, потом запишете, сначала я закончу обмер.

«Сам ты — кретин!» — попытался сказать-воскликнуть я. Но даже не смог раздвинуть губы, не говоря уже о том, чтобы сжать пальцы в кулак.

Мэтр Финкель продолжал свою антропометрию, иногда царапая мое тело острыми ногтями.

— И все же я поражаюсь, как ему удалось убить живоглота… Неужели его везение настолько велико, что…

— О да, — подхватил брат Гор. — Но он разрешил нашу проблему с кольцом договора!

— Тс-с, брат Гор. Работа уже началась!

— Я слышал, мэтр Ормазар…

— Тс-с, брат Гор! Тс-с!

— Но дело с наследником престола… Ужасная дискордия все-таки… И Кронгайм…

— Тс-с! Принцесса сама виновата!.. А все что случилось — нам на руку, помните об этом, брат Гор.

— О да, мэтр Финкель! Тс-с!

Кронгайм — средний брат принцессы. Пытается прикончить ее, чтобы заполучить власть. Рассуждая логически — престол тут передается старшему… или старшей. Гендерное, понимаете, равенство. Когда государь Мэйс исчез в Сумрачье, власть по праву перешла в руки Кеми Орнелы, младший брат не возражал, а Кронгайм — не смирился. И вот теперь… Мой нос чует крысу, как сказал бы чернокожий персонаж какого-нибудь американского боевика.

Вдалеке послышался странный треск, будто свора карликов рвала на мелкие клочки дорогие, шитые золотом ткани.

— Коу! Коу-коу-коу-у-у-у… — Вопли илота захлебнулись, стихли. Вместе с ними оборвался и треск. Слабый ветерок, очевидно, из общей вентиляции, принес тошнотворный запах паленины. Моя синестезия нарисовала картинку весьма скверного свойства: туго спеленатый илот на мраморном столе, по бокам от стола — шары размером с футбольный мяч… Ого, яркая картинка — вроде не было таких раньше. К синестезии подключились не только обоняние, но и слух, и осязание, и черт его знает какие еще чувства, может даже то, легендарное, шестое. Илот заверещал.

По моим плечам пробежали мурашки. Опыты… Маги ковена занимались опытами над живыми существами, уродами, монстрами — но живыми, более того — существа эти когда-то были людьми!

— Ага, — промолвил лениво мэтр Финкель, обмеряя левую голень равнинного, но, возможно и горного, бастарда. — Это то, что я думаю?

Брат Гор зевнул и сказал преувеличено спокойно:

— Безусловно. Мэтр Гористок начал производить опыты с применением к илотам сугубо небесного огня. Помните эти стеклянные шары, что мэтр Гористок выставлял в грозу на верхушки башни? Так вот, стол с илотом помещают между ними…

Треск. Илот зашелся в булькающих криках. Моя синестезия включилась на полную катушку. Мэтр Финкель был синюшным тощим пятном. Брат Гор — пятном обжигающе-красным, мелким, как черт самой младшей категории. Сердце в его груди было похоже на пульсирующий сгусток лавы.