Кольцо с изумрудом - Мэй Макголдрик

– Нет, милорд, это не наказуемо. Только если все шотландские мужи начнут меня разглядывать такими же жадными глазами, то могут возникнуть некоторые проблемы…

Эмрис медленно, нарочито медленно, оторвался от созерцания ее форм и поймал взгляд Элизабет.

– О! Что касается таких проблем… всех твоих проблем…

Он приблизился к ней. Элизабет отодвинулась, вжимаясь спиной в оконную раму. Шотландец взял стул и, повернув его спинкой вперед, сел на сиденье верхом, лицом к Элизабет.

Элизабет ожидала, что он заговорит, но Эмрис просто молча сидел и смотрел на нее. Элизабет вдруг почувствовала, что ставшая для нее привычной за эти годы мужская одежда, казавшаяся ей удобной, стала вдруг смущать ее. Ей было неловко и неуютно. Неожиданно захотелось быть одетой в красивое платье, наподобие тех, какие позволяла себе носить Мэри.

Элизабет покраснела и отвела глаза. Сам он – совершенно неотразим! И почему она не ощущает никакого барьера, никакой преграды между ними? Это чувство возникло только сейчас или так было у них с самого начала?

– Знаешь, Элизабет, ты все же неподражаема! Впрочем, как всегда. Никому из женщин никогда не приходило в голову обзывать меня тупоголовым, бесчувственным или эгоистичным. Я не говорю уже о мужчинах! Никто и никогда себе такого не позволял. Что же касается женщин, то, по правде сказать, большинство из них находило меня умным, галантным и внимательным. Но сейчас, естественно, я нахожусь здесь с тобой, а не с другими женщинами. Так что дело, очевидно, в этом.

Элизабет сделала над собой усилие и промолчала.

– Что же до того, что я испытал разочарование, когда обнаружил тебя во Флоренции, то ты ошибаешься. – Эмрис сделал паузу, ожидая яростных возражений, но она никак не отреагировала на его слова. – С тех пор, как я впервые увидел тебя, я испытывал всякое, но не могу назвать эти чувства неприятными. С первого момента, как я увидел тебя тогда в Золотой долине, я почувствовал, что ты меня буквально к себе притягиваешь. Это было неодолимое стремление, и я стремился к тебе. С удовольствием. Вернее, с предвкушением удовольствия. Я даже часто вспоминал тебя. А если совсем честно, то на протяжении долгих четырех лет я просто не мог тебя забыть, не мог выкинуть из головы нашу встречу! Ты очаровала меня, Элизабет! Или, может быть, просто околдовала. Но с тех самых пор я просто схожу по тебе с ума!.. И сейчас настал момент, когда ты можешь наконец расколдовать безумца.

– И чего же ты от меня хочешь?

Эмрис легко вскочил со стула и подошел к стоящему в углу комнаты тазику с водой. Он схватил полотенце, обмакнул его в воду, а затем выжал. Подойдя к Элизабет, он протянул ей мокрое полотенце.

– Вот! Прежде всего я хочу, чтобы ты смыла с себя все это притворство, всю эту ложь, которой ты живешь последние годы. Я хочу увидеть тебя настоящую, такую, какой я тебя встретил тогда. Я хочу видеть ту страстную женщину, что скрывается под этими одеждами. – Он ласково приподнял ее голову за подбородок, чтобы заглянуть в темные страстные глаза. – Ты ведь хочешь меня, Элизабет! И не пытайся это отрицать. Твои глаза никогда мне не лгут. С самого первого момента нашей встречи.

Эмрис говорил правду. Она не могла этого отрицать.

– Я хочу быть с тобой. Хочу, чтобы мы любили друг друга без всяких помех. Чтобы никто и ничто не смогло нас остановить. Это было мое условие, как ты помнишь. Не станешь же ты нарушать свое слово?

Элизабет в ответ только покачала головой.

– Ну, тогда, – Эмрис обвел рукой комнату, – ты не думаешь, что обстановка здесь вполне подходящая? Здесь не штормит.

Элизабет приподнялась на цыпочки и, неловко чмокнув его в подбородок, пересекла комнату. Закинув полотенце на вешалку, она повернулась к Эмрису.

– Да, ты прав насчет меня и насчет моих желаний. Я не могу этого отрицать, – смущенно пробормотала она. – Но только не здесь и не сейчас! В этот момент мне хотелось бы быть вдали от всех, быть одетой в женское платье, чтобы чувствовать себя настоящей женщиной. И мне хотелось бы быть совершенно уверенной, что нас никто не прервет, что нам не помешают. Это не должно быть так просто, на ходу. Нам нужна с тобой по крайней мере целая ночь – ночь только любви и ничего больше. Не знаю, может быть, я прошу слишком многого, но мы с тобой ждали уже так долго, что небольшая отсрочка ничего не изменит.

– Но я не понимаю, зачем нам отказываться от того, что у нас есть, ради неведомого грядущего дня, вернее, ночи нашего блаженства?

Элизабет попятилась, в то время как Эмрис очень медленно, пожалуй, даже слишком медленно, начал к ней приближаться.

– Нет, милорд, мне кажется, что так, как сейчас, не годится.

– Почему? Чем больше я думаю об этом, тем более заманчивой мне кажется эта идея.

– Нет, ты меня просто пугаешь! И кончится это тем, что вы уедете завтра без меня и…

– Почему? Завтра мы все вместе отправимся дальше…

Она посмотрела на него в радостном изумлении.

– О! Благодарю тебя! Спасибо, милорд! Я так надеялась на это! – Элизабет в одно мгновение оказалась рядом с Эмрисом, поднялась на цыпочки и чмокнула его в подбородок.

Эмрис удивленно взглянул на нее, не понимая причин ее радости.

– За что это ты меня благодаришь? Я не сказал ничего нового. Все будет так, как мы и планировали перед отъездом из Флоренции.

– Конечно! – радостно подхватила она. – Вот именно! Это значит, что завтра мы поедем все вместе. Что Мэри поедет с нами. Ведь ты же сказал – все!..

Эмрис зажал ей рот рукой, не давая тараторить дальше.

– Ты поедешь со мной, моя сладкая. А Мэри останется здесь, в монастыре, пока ей не станет лучше. Здешние лекари обеспечат ей надлежащий уход. И когда она будет в состоянии ехать, я пришлю за ней своих людей, чтобы они проводили ее в Шотландию. Теперь тебе все ясно?

Элизабет с негодованием отбросила его руку.

– Позволь тогда и мне кое-что прояснить для тебя! Я не оставлю свою сестру среди чужих людей. И мне плевать, кто здесь будет за ней ухаживать – пусть хоть сам Авиценна! Если остается она, то и я остаюсь с ней! Это ясно?

Эмрис не верил своим ушам.

– Ты что, плохо соображаешь? Жизнь, что ли, мало тебя била, что до сих пор не научила мыслить разумно? Ты подвергнешь сестру опасности, если потащишь ее с собой в тяжелое и далекое путешествие.

– Я знаю Мэри лучше, чем кто бы то ни было еще. И я знаю, что именно представляет для нее опасность. Ей не грозит смерть от далекого путешествия, но она в самом деле может умереть, если не будет окружена заботой и любовью. Ее болезнь не столько телесная, сколько душевная, и ей необходим сейчас рядом близкий человек.

Эмрис опять усадил Элизабет на стул.

– Послушай меня…