Горячая «холодная война»: Юг Африки (1960-1990 гг.) - Владимир Шубин

Многие западные исследователи утверждают, что, не добившись своего, Самора Машел решил покинуть «советский лагерь» и примкнуть к Западу и что такой разрыв были виден после поездки Машела в США в сентябре 1983 г. Действительно, тогдашний госсекретарь Джордж Шульц много позднее говорил в интервью: «Там был парень, который был президентом Мозамбика, чье имя было Самора Машел… Мы считали, что можем притянуть его…

Во всяком случае, день настает и приходит этот парень, абсолютно черный как уголь. И они [Рейган и Машел] начали [беседовать], и оказалось, что у него потрясающее чувство юмора. Он начинает говорить Рейгану антисоветские шутки, о том, что он заметил, когда он был в Москве. И они смеются, и Рейган рассказывает анекдоты, и оба понравились друг другу. Конечно, это было именно то, на что мы надеялись»[681].

Естественно, активизация связей Мозамбика и лично Машела со странами Запада вызывала определенную озабоченность в Москве. Довольно грубо (и не слишком грамотно) ее выразил будущий помощник Горбачева А. С. Черняев, сделавший запись в своем дневнике 5 ноября 1983 г. о Мозамбике, «где президент Самора Мошер [!] поехал “по Европам” в поисках оружия»[682].

Вспоминается и то, как один из ветеранов португальской дипломатии рассказал мне во время конференции по истории «холодной войны», состоявшейся в Лиссабоне в 2010 г., что на встрече с ним в Мапуту Машел якобы просил помочь ему «избавиться» от советских военных советников[683].

И все же в Москве никогда не считали, что Машел «сменил лагерь», поскольку и не считали, что Мозамбик входит в «советский лагерь», да и такая военная терминология не была в ходу в Москве еще с 1960-х гг. К тому же в принципе неверно считать, что Машел «примкнул к Западу», он был патриотом своей страны и «примыкал» именно к ней. Не стоит и забывать, что Машел встречался с президентом Картером в Нью-Йорке еще в 1977 г. и тогда уже говорил о желательности получения американских инвестиций[684].

Соглашение о ненападении и добрососедстве, подписанное 16 марта 1984 г. президентами Машелом и Ботой в Нкомати на мозамбикско-южноафриканской границе (и более известное как «Соглашение или Договор Нкомати») и ныне, много лет спустя, оценивается по-разному.

Те, кто участвовали в выработке соглашения, считают свои действия оправданными. По мнению Сержио Виейры, в тот период заместителя министра обороны, а затем министра безопасности, оно позволило вывести действия Мозамбика и освободительного движения в Южной Африке за пределы конфронтации между Востоком и Западом[685]: «Мы сумели показать Западу и общественному мнению в Южной Африке, что единственная угроза миру, единственный поджигатель войны – это Претория, мы разоблачили пропаганду о “коммунистическом наступлении на лилейно-белую христианскую Южную Африку”»[686]. По его словам, вскоре после этого как на Западе, так и в Южной Африке появились первые признаки готовности к политическому урегулированию в регионе и в частности в ЮАР[687].

Кроме упомянутого выше вопроса о ядерном оружии, эти соглашения, по мнению С. Виейры, способствовали тому, что, несмотря на несколько нападений со стороны ЮАР, ее конфронтация с Мозамбиком, не превратилась в полномасштабную войну, а южноафриканские «секьюрократы» потерпели поражение. В любом случае, не вызывает возражения заявление С. Виейры о том, что после Нкомати «АНК сосредоточил усилия на подъеме масс и поиске союзников в бизнес-сообществе»[688].

Руководство АНК и его сторонники, напротив, отнеслись к подписанию критически, но об этом подробнее будет сказано в разделе книги, посвященном Южной Африке.

В любом случае, Претория, в отличие от Мапуту, не выполнила принятые по соглашению обязательства и продолжила поддержку РЕНАМО. С другой стороны, Мозамбику эффективную военную помощь оказала Зимбабве, а позднее и Танзания. Важность этого вопроса мы почувствовали, когда находились в Хараре по пути в Мапуту в июне 1985 г. Группа руководителей ЗАНУ-ПФ, включая вице-президента страны и этой партии Саймона Музенду, устроила в честь нашей делегации обед, на котором направление войск в Мозамбик было важной темой беседы[689].

В конце марта – начале апреля 1986 г. Машел был вновь в СССР во главе делегации, в которую, в частности, входили Чиссано и Виейра. По словам последнего, после беседы с Горбачевым они поняли, что Москва «была озабочена в основном соглашением с США» и якобы не была готова поддержать Мозамбик», продолжать оказывать ему значительную экономическую и военную помощь, и «не была обеспокоена ядерной угрозой [Мозамбику] со стороны ЮАР».

Этот последний пункт заслуживает особого внимания. Напротив, в Москве были озабочены перспективой появления в ЮАР ядерного оружия. Именно советский дипломат, В. М. Васев, в то время временный поверенный в делах СССР в Вашингтоне, предупредил США о том, что советский спутник засек подготовку к ядерным испытаниям в Калахари в 1977 г. Не знаю, было ли советское руководство уверено в наличии такого оружия у Претории, но возможность этого не исключалась. Недавно появилась информация, согласно которой нашему разведчику-нелегалу А. И. Козлову в 1978 г. удалось выяснить у жившей в Малави отставной секретарши генерального директора южноафриканской атомной научно-исследовательской лаборатории в Пелендаба, что успешные испытания такого оружия, созданного совместно с Израилем, состоялись в конце 1976 г. По его словам, после того, как он «моментально» сообщил об этом в Центр «ночью вызывали даже начальников управлений и отделов, обсуждали»…[690] Однако неясно, была ли признана такая информация достоверной, во всяком случае, в беседе с Оливером Тамбо и другими лидерами АНК 4 октября 1986 г., то есть восемь лет спустя, Секретарь ЦК А. Ф. Добрынин интересовался, обладает ли, по их мнению, ЮАР ядерным оружием. (В ответ было сказано, что руководству АНК это неизвестно, но она в состоянии сделать это.) Профессор Ренфью Кристи из Университета Западного Кейпа в своей работе по «ядерной истории» ЮАР высказал предположение, что «президент П. В. Бота успешно использовал угрозу ядерного взрыва в процессе обеспечения вывода кубинцев из Анголы. Если это правда, то стратегия апартеида по созданию атомной бомбы окупилась»[691]. Это представляется маловероятным, по крайней мере, насколько я могу судить, в важнейших «закрытых» советских документах, касающихся переговоров о «анголо-намибийском урегулировании» этот вопрос не поднимался.

Однако, возможно, ядерная угроза сыграла определенную роль в отношениях Претории с Мапуту. По словам Виейры, в период, предшествовавший подписанию Соглашения Нкомати (о нем речь пойдет ниже), ни одна из ядерных держав не готова была предоставить Мозамбику «зонтик» от такой угрозы. После того, как этот вопрос мозамбикцы обсудили с министром обороны Д. Ф. Устиновым и с руководством КГБ, Москва направила в Мапуту делегацию, которая, однако, лишь заявила: «Все знают, у нас [то есть у советского ВМФ] есть ядерное оружие в районе Индийского океана», однако ничего не сказала о «возмездии» в случае нападения на Мозамбик[692]. Поэтому мозамбикское руководство «рассредоточило правительственные органы, чтобы обеспечить выживание государства, если Мапуту будет разрушен»[693].