1941, 22 июня - Александр Некрич

Это с одной стороны. Но, с другой стороны, тов. Деборин, я считаю, правильно призывал нас, что нужно объективно вскрывать причины наших неудач, более глубоко и научно исследовать их с тем, чтобы не сложилось впечатление, что Сталин недалекий человек,– ему докладывали все и вся, а он не понимал и не делал правильных выводов из этого. Это нужно делать для того, чтобы никакие фальсификаторы истории не могли подкопаться под то, что мы научно исследуем и обосновываем.

Председатель

Слово имеет тов. Заставенко.

В книге «1941, 22 июня» автор поставил один из важнейших вопросов истории Великой Отечественной войны и в популярной форме изложил основные вопросы проблемы.

Тов. Деборин в своем выступлении дал объективную оценку данной работы, показал ее положительные стороны и известные недостатки. В книге изложены вопросы, уже освещенные в исторической литературе (см.: История Великой Отечественной войны Советского Союза 1941-1945 гг. Т. I, II, VI; История Великой Отечественной войны Советского Союза: Краткая история и др.). Автор в ряде случаев привел некоторые новые факты. Работа в целом заслуживает положительной оценки.

Я позволю себе остановиться на вопросе об ответственности за то, что вооруженные силы приграничных округов Советского Союза не были приведены в состояние боевой готовности. Из опубликованных материалов известно, что к Сталину по различным каналам поступала богатая информация о подготовке нацистской Германии к нападению на Советский Союз, которая отвергалась им как не заслужившая доверия. А где же было Политбюро ЦК КПСС? Как отнеслись к этому другие члены Политбюро, получавшие также информацию об этом? Нам известны выступления В.М. Молотова по вопросам внешней политики, которые запутывали оценку международной обстановки и дезориентировали общественное мнение страны по некоторым вопросам, в частности по вопросу советско-германских отношений. Его выступления не помогали подымать бдительность советских людей в отношении германского империализма, а, наоборот, притупляли ее.

Важно отметить, какую позицию занимали другие члены Политбюро по международным вопросам, в частности по вопросу перспектив советско-германских отношений в трагические дни мая-июня 1941 года?

В начале июня 1941 года в Военно-политической академии В.И. Ленина выступил М.И. Калинин. Я слушал это выступление, Калинин дал оценку международной обстановки как тревожной, напряженной. Не называя прямо Германии, он указал на то, что на нас собираются напасть, что война предстоит в недалеком будущем. Из его высказываний было ясно, что речь идет о нацистской Германии. А как мы? На нас хотят напасть, а мы, собственно, ожидаем этого. Чем скорее это произойдет, тем лучше. Он так и заявил: армия должна желать, а чтобы это произошло возможно скорее. Это, конечно, опасно, это – враг серьезный – речь идет о первоклас-сной капиталистической стране. Мы должны быть готовы к тому, чтобы встретить непрошенных гостей так, как нужно. Мы считаем, что мы ему сломаем шею, и вы должны хотеть, чтобы это скорее произошло.

Если учесть эту речь, а Калинин не мог выступать сам по себе, с изложением своей особой точки зрения, он выступал с единой оценкой международной обстановки, то отсюда можно сделать вывод, что руководство страны предвидело войну в недалеком будущем, но, очевидно, не считало, что это произойдет так скоро.

В этом заключался трагический просчет в оценке международной обстановки, просчет в отношении сроков нападения Германии на Советский Союз. Германия подготовилась к нападению, была сконцентрирована огромная группировка вооруженных сил, разработан план войны и обо всем этом у руководства страной было достаточно сведений. Но советские руководители считали, по-видимому, что война начнется не в июне 1941 года, а несколько позже. Этим прежде всего объясняются трагические просчеты в отношении подготовки вооруженных сил. Дело не в том, что кто-то неправильно информировал Сталина, подсунул ему неправильную оценку перспектив советско-германских отношений. У руководства была своя оценка этих вопросов, своя концепция в отношении советско-германских отношений. Эта концепция оказалась ошибочной. Сталин и другие члены Политбюро допустили фатальный просчет в отношении сроков войны, в их действиях в предвоенные недели сказывалась недооценка угрозы нападения со стороны Германии и ее возросшей мощи. Все это нанесло колоссальный ущерб нашей стране, нашим вооруженным силам, которые по вине Сталина и других руководящих деятелей не были приведены в состояние боевой готовности для отражения внезапного нападения врага. Просчет в отношении сроков нападения Германии и неприведение войск приграничных округов в состояние боевой готовности явились главными факторами, обусловившими поражения Советских Вооруженных Сил летом 1941 года.

Я позволю себе дальше коснуться некоторых отдельных моментов, поднятых в книге и нуждающихся, на мой взгляд, в известных уточнениях.

На стр. 37-39 автор приводит подтверждение положения «Прежде всего уничтожить военно-пленных, а затем мирных жителей». Факт, что гитлеровцы ставили задачу уничтожить военнопленных и основную массу населения. А кого они намеревались уничтожить «прежде всего» и кого потом – это не зафиксировано.

На стр. 40-й автор говорит о специальном институте, где были собраны все книги о СССР, имея, видимо, в виду существовавший тогда в Берлине институт, который занимался изучением Востока и нашей страны. Необходимо отметить, что был не один институт такого рода, а целая сеть институтов «остфоршунга», занимавшихся изучением Востока, главное место в котором занимало изучение СССР. Такие институты были в Бреслау, Кенигсберге и в других городах Германии. Там были «специалисты» по Советскому Союзу и другим славянским странам, занимавшиеся их изучением и готовившие соответствующие материалы.

На стр. 40-й говорится, что верховное германское командование «…недооценивало сведения о возможностях эвакуации советской промышленности на восток…» О каких сведениях идет речь? До войны никто не занимался у нас вопросом об эвакуации нашей промышленности из европейской части страны. Тут нужно уточнение. Когда война придвинулась и перешла на левобережье Днепра, тогда надо было эвакуировать Донбасс и районы…

На стр. 41-й автор пытается дать оценку данным, которыми располагала немецкая разведка. Он говорит, что немецкая разведка несомненно располагала сведениями о советских пограничных укреплениях, данными о расположении некоторых наших дивизий. Здесь сказано слишком осторожно. Немецкая разведка располагала большим количеством сведений о состоянии вооруженных сил в наших приграничных округах, о военно-экономическом потенциале европейской части нашей страны. Немцы зафиксировали подавляющее большинство наших аэродромов в приграничных округах, которые подверглись бомбежкам в первый же день войны.

Стр. 154– я. О состоянии сил в начале войны. Автор приводит число дивизий немецко-фашистской армии и Советских Вооруженных Сил. Он не учитывает при этом, что немецкие дивизии были более многочисленными по сравнению с дивизиями советских войск.

На стр. 132-й говорится о причинах, обусловивших столь малопонятное отношение Сталина к сведениям о подготовке Германией нападения на Советский Союз. Причина одна. Тщательно анализируя эти факты, мы приходим к выводу, что Сталин просто считал, что все, что не подходит под его концепцию – это порочно, и поэтому отвергал. А другие члены Политбюро не осмеливались ему возражать. Однако это не снимает с них ответственности за их деятельность в отношении подготовки страны к отражению внезапного удара со стороны нацистской Германии. Я думаю, что наша задача заключается в том, чтобы объективно взвесить все эти факторы, дать правильную оценку данной проблемы. Только такая оценка необходима для исторической науки.

(Сместа: – Вы, наверное, знаете о выступлении Сталина на приеме слушателей Военной академии. Как Ваше мнение?)

Председатель

(Автор книги об этом упоминает.)

Ответ:

…Спрашивают о выступлении Сталина на приеме слушателей Военной академии в начале мая 1941 года. Такое выступление действительно было и об этом говорится в книге.

(Сместа: – Он говорил, что может быть война и надо быть к этому готовыми.)

…Да он говорил об угрозе войны и о необходимости быть готовыми к отпору врагу. Однако практическая деятельность Сталина в мае-июне 1941 года говорит о том, что он не считал летом 1941 года войну вероятной и полагал, что война вспыхнет позже.

(Объявляется перерыв.)

Товарищи, в предисловии к своей книге тов. Некрич говорит, что историк, взявшись за исследование войны, обязан помнить не только о том, что она кончилась, но и о том, как она началась.