Подземелье ведьм (СИ) - Полина Иванова

— Милая моя, наивная моя девочка, — Венди подняла руку и провела морщинистыми сухими пальцами по щеке дочери, — столько лет я старалась уберечь тебя от своей судьбы, но ты ведь никогда не слушалась, вся в мать пошла, — жрица усмехнулась, — тоже с человеком спуталась.

— Мам, — Эйрин выдернула пальцы из маминой ладони, — он выходил тебя, вообще-то, этот человек.

Слушать от матери о Давене Эйрин не желала. Ей хватило того, что десять лет прожито без воспоминаний о том, кто был так важен. И всё это по вине мамы. По её вине Эйрин просыпалась одна в ледяной и влажной постели, пахнущей сыростью и землёй. По её вине Эйрин десять лет воспитывала одна детей и не сумела спасти Криса. И из-за мамы, её мамы Давен столько лет страдал, не понимая, что сделал не так. Этого было достаточно для ненависти, но сил на неё больше не было. Эйрин снова захотелось стать маленькой Ри, прижаться к маминым коленям и простить за всё, что та совершила.

— Прости, — Венди обвела взглядом низкую пещеру, на стенах которой сохли пряные травы, собранные у входа в подземелье для лекарственных настоев. Теперь, когда Тира была мертва, эта маленькая комнатушка отошла Эйрин по праву ученицы. Венди хмыкнула и, опустив взгляд в пол, начала свой рассказ. Эйрин подобрала под себя ноги, укутав их шерстяным платком, и погрузилась в историю, больше похожую на сказку. Совсем скоро она перестала замечать реальный мир, проживая с мамой каждую секунду её прошлого. Ей казалось, будто это она снова сбежала на поверхность. Кто мог подумать, что мама тоже когда-то была молодой и легкомысленной девчонкой, обожающей свободу и перечить?

Она опять улизнула на поверхность, минуя охранные пункты, на которых дремали уставшие мужчины. Каждая девчонка в Регстейне мечтала подняться под вечер на поверхность, чтобы водить хороводы под мягким светом луны, но куда им, трусихам. Эти мягкотелые мечтательницы продолжали прятаться за юбку матери, пока Венди и вправду бороздила просторы людских полей.

Всё в ней дышало свободой. Хотелось расправить крылья и взлететь к высокому небу белой птицей, ощутить упругие порывы ветра, толкающие в грудь. Вот она и уходила из пещер, наплевав на запреты родителей. Сложно было предугадать, что случится, если они когда-нибудь узнают правду. «Люди — двуногие чудовища, которые только прикидываются белыми овечками, а сами выжидают момент для удара в спину», — раз за разом слушала она от верховных. Но Венди не верила ни жрицам, ни родителям. Ей уже доводилось встречаться с людьми. Что бы там ни произошло в древности между двумя этими народами, но теперь выход из пещер на поверхность был почти под самым носом. Если бы ведьмы до сих пор боялись пасть в битве с людьми, разве они селились бы так близко к своим врагам? Здравый рассудок подсказывал, что нет. А раз нет, то кто хватится одной любопытной девчонки?

Венди тенью проскользнула последний рубеж и глубоко вдохнула, наполняя лёгкие чистым воздухом и ароматом полевых трав. Горчаще-сладкий запах разливался над полем, щекоча ноздри запоздалым цветением. Глаза, непривычные к солнцу, сегодня не слезились — погода стояла пасмурная. Мокрые травинки оставляли на голых икрах тонкие, еле заметные порезы и влажный след. Сегодня Венди впервые вышла из Регстейна не без умысла. Сегодня она точно знала, что надеется найти на поверхности.

— И что, что ты искала? — Эйрин наклонилась к маме, будто боясь пропустить что-то важное. Впервые в жизни они вот так близко сидели рядом. Впервые мама не кричала, не наставляла и не делала замечания, а делилась своими воспоминаниями.

— Не что, — Венди скользнула по дочери поверхностным взглядом и снова уставилась в угол, завешанный высохшими пучками трав, — а кого. Я искала твоего отца.

И снова полилась её история, расстилаясь перед Эйрин огромным цветным полотном.

Венди, убедившись, что из пещер за ней не следует её мать, устремилась к маленькой деревушке, где чаще всего бывали Отчуждённые. Ей хотелось найти того глупого паренька и посмотреть, что скажет он теперь, когда она опять окажется рядом. Хотелось подразнить его откровенным одеянием, что не приняты у этих бедных людей, решивших, что нет ничего грешнее красивой и манящей плоти. Ведьмам же было всё равно. Каждое существо приходит в этот мир без одежды, даже человеческие младенцы. Так к чему же эти фальшь и игра в бога? Что может быть прекраснее и честнее наготы? Однако смотреть, как эти закостенелые людишки таращат от шока глаза — было чуть не любимым занятием Венди. И ей не терпелось его повторить.

Она расправила плечи, подставляя лицо встречному ветру, и спустилась с холма. На опушке стоял небольшой обветшалый домик, обнесенный низеньким деревянным забором. Венди уже почти прошла мимо, когда заметила парнишку, сидящего под раскидистым деревом. Стоило ей только бросить взгляд на склонённую фигуру, как стало понятно, что она нашла то, что искала. Долговязый парень держал в натруженных сильных руках книгу. Непонятно, как ему только удавалось что-то разобрать при свете полуночной луны… Но он не отрывал взгляда от белеющих в темноте страниц. Русые выгоревшие волосы падали на лицо, мешая читать. Он откидывал их одним движением головы, не отвлекаясь на такие мелочи.

Венди бесшумно приблизилась к забору, изнывая от любопытства. В Регстейне книг почти не было, только огромные талмуды по зелеварению и истории сотворения человеческого мира, которую, однако, никто в подземелье не принимал за правду. Только однажды Отчуждённые принесли с поверхности красочную детскую книгу сказок. Мало кто в Регстейне умел читать, зато никто не мешал детворе разглядывать картинки… Так и ходила книга по рукам в течение многих лет, прежде чем превратилась в затасканный комок бумаги. Венди как сейчас помнила шероховатость её желтоватых страниц и ни с чем не сравнимый запах выдуманных историй. Запах детства.

— Стейнмод, поздно уже, — раздался издалека женский голос с лёгкой хрипотцой. Венди от неожиданности дернулась, цепляясь руками за изгородь, чтобы не упасть. Парень, услышав шорох, обернулся и уставился на неё своими огромными янтарными глазами. Пусть в темноте цвета было не разобрать, но Венди точно помнила, как они смотрели на неё там, у реки, жадно поглощая глазами каждый миллиметр её тела.

— Ты? — Он вскочил, уронив книгу на