Часть 7 : ...да не будет разорвано Богом. - Гэрет Уильямс

Это было кошмаром, и чем больше он на это глядел, тем кошмарней это становилось. И оно не становилось менее страшным оттого, что было знакомо.

Марраго хотелось кричать. Он хотел заорать и дать выход ярости.

— Это мой дом! Вы разрушили его!

— Это мой дом!

Он не закричал. Он знал цену спокойствию. Его солдаты должны верить, что он все держит в своих руках. Он должны доверять ему. Солдаты, которые не верят что их командир контролирует ситуацию, не будут сражаться как следует.

Он должен оставаться спокойным. Все должно быть так, словно все идет по плану.

Но его мир умирал.

Он опустил свой корабль настолько низко, насколько мог, не рискуя повредить его в атмосфере. Он никогда не видел ничего подобного. Он сражался во многих, ни на что не похожих местах, и он читал отчеты о сражениях в гиперпространстве, но это...

Казалось, небо было охвачено огнем, казалось что сами Боги швыряются в них молниями.

Он запнулся и едва не расхохотался. Он шел против Богов. Это была война против Богов. Он и те, кто сражался рядом с ним, были смертными, кто пытался отвоевать свое место в галактике. Вот за что велась эта война.

Несколько десантных капсул были поражены молниями и мгновенно испарились. По крайней мере, он надеялся на то что это было мгновенно. Это легче — верить, что смерть их экипажей была безболезненной. Большая часть капсул приземлилась. Его солдаты были обучены сопротивляться манипуляциям с психикой. Он давным—давно выучил этот урок, и Синовал с его Охотниками за Душами провели необходимое обучение. Собственная харизма Марраго доделала остальное.

Этого должно быть достаточно.

Он молился, чтобы этого было достаточно.

Часть столицы сейчас уже была захвачена. Это уже кое—что.

Но над ней... Марраго не требовались доклады, чтобы понять, что положение становится все хуже. Что толку в том, чтобы захватить столицу, если небеса разорвут себя и весь мир на части?

Марраго медленно выдохнул. Это был его дом. Здесь умерла Линдисти. Он больше не покинет планету.

— Лорд—Генерал. — пролаял голос. — Мы засекли кое—что... — Последовала пауза. Поначалу Марраго подумал что сигнал пропал. Такая проблема была, и они отчаянно с ней боролись.

Потом он понял, что это было просто неуверенностью.

— Что—то появилось. Думаю... это открывается воронка перехода... среди облаков.

Что—то проходит сквозь нее...

— Полагаю, нам пора получить кое—какие ответы.

Синовал посмотрел на двоих, стоящих напротив него.

— Да? — спокойно ответил он.

Шеридан и Деленн стояли рядом. Они не касались друг друга, но были очень близки. Итак, они пришли к какому—то взаимопониманию. Это хорошо. Синовал был доволен. И он, и она будут сражаться лучше, если будут считать, что им есть ради чего сражаться.

— Да. — продолжил Шеридан. Говорил только он. Деленн пока что не сказала ни слова, и просто сверлила его взглядом темно—зеленых глаз. Возраст и горе сделали ее несколько холодной в обращении, во всяком случае, по его, Синовала, ощущениям. Ее глаза были холодны; изумруд скрывшийся подо льдом.

Ему это понравилось.

— Зачем ты вернул меня? Ни на секунду не поверю, что ты это сделал по доброте сердечной. У тебя есть свои причины — и, думаю, мы имеем право знать — каковы они.

— Вот как ты отвечаешь? Никакой благодарности, Шеридан?

— Как я сказал — ты сделал это не просто так. Зачем?

Синовал усмехнулся.

— Кому—то придется править, когда это закончится.

Шеридан моргнул.

— Что?

— Я военный вождь, Шеридан. Я генерал и тактик. Я могу воодушевлять тех, кто мне служит, но не могу заставить мне служить. Я взываю к их страхам, к их страсти воевать. Знаешь, это куда более врожденное, чем тебе кажется. Жажда опасности, ярости, агрессии...

Вот почему мир рухнул — потому что слишком много было тех, кто стремился воевать. Я говорю за них. Большинство из их ныне мертвы.

Но есть и другие, те, кто хотят лишь мира и спокойствия. Любви, возможно, семьи и дружбы. Удовольствий, и простых и изысканных. Кто стремится сделать деньги или карьеру. Те, кто не желают войны.

И для них... для них я чудовище. Я стал чудовищем из необходимости. Я сделал то, что был должен, чтобы сражаться на этой войне, и не жалею ни о чем. Я собирал армии и флоты, и я устраивал битву за битвой. Я сражался при свете и сражался в тени. Я говорю это без скромности и смирения, но никто — никто — не мог бы вести эту войну лучше меня.

Но я не могу править в мире. Я не могу вдохновлять. Эта война закончится. Скоро. Финальная битва начинается. Если мы проиграем, то тут править будет нечем. Если же мы победим... то этой новой галактике понадобится лидер.

Шеридан взглянул недоверчиво.

— Я?

— Конечно же, ты. Кто еще? Шеридан, ты — откровение. Спроси Деленн о том, какой был эффект от твоей смерти. Если на то пошло — спроси Деленн про эффект от ее смерти. И ты, и она умирали прежде, и вас обоих удивительным образом коснулось то, что вы оставили позади.

Своей смертью ты вдохновил очень многих, Шеридан. Теперь ты можешь сделать то же самое своей жизнью. Вы оба получите еще один шанс построить мир, и на этот раз... может быть, на этот раз, это сработает.

— Что? Это... это смешно. Я был мертв двенадцать лет! Что я теперь знаю про вдохновление? Что, если... что, если я не хочу никого вдохновлять?

— О. Знаешь... Честно говоря, я не верил, что ты это скажешь.

Шеридан отшатнулся. Инстинктивно, не раздумывая, Деленн протянула руку чтобы поддержать его.

— Все в порядке. — проговорил он после долгой паузы. — Все в порядке, будь ты проклят. Что у тебя за план? Что теперь нам предполагается делать?

— Я собрал все силы, что мог. Это, ко всему, и могучая армия. Я поведу их на войну, на штурм самой укрепленной цитадели ворлонцев, вне их собственного пространства. Мне нужно будет сбросить ворлонцев с хвоста, чтобы я сам... и кое—кто еще мог войти во владения Чужаков — Третье Пространство, как его называют. Там...

Ладно, хватит пока. Ты же не ждешь, что я выдам все мои секреты? Я бы хотел, чтобы вы двое остались у меня за спиной, и приняли руководство битвой на этой стороне. Как только Собор и я отправятся в иное измерение — битва будет более—менее закончена. Если мы успешно уничтожим Чужаков, то ворлонцы должны капитулировать... особенно после того, как я подорву одну из моих маленьких закладок.

Когда это закончится... если это закончится... то вы двое можете делать все, что сочтете нужным. Вы победили Теней словами и идеями, не оружием. Я думаю, что это вновь станет могучим инструментом. Чужаков оставьте мне. Поможете мне сражаться на моей войне — и ваши войны будут куда легче.

— Итак... где же эта твоя битва? Где ты атакуешь?

Синовал усмехнулся.

— Где же еще?

Вавилон—Пять, разумеется.

Глава 8

Безмятежный сон, бесконечный и беспробудный, в сердце мира — того, что был сердцем вселенной, сердцем творения. Ибо все творение начинается с разрушения и не имеет конца, если только не найдется тех, кто принесет ему конец, и преобразит вселенную по своему подобию, чтобы стереть все, что отличается от них и воздвигнуть храм их Богу.

Храм и усыпальница.

Мысли вспыхивали в его гигантском мозгу, танцующие вспышки молний высвечивали видения, состоящие из воспоминаний и вкуса смерти. Так много лет прошло с тех пор, как он сделал свой последний вдох, с тех пор, как его бесчисленные глаза в последний раз открывались, чтобы взглянуть на вселенную, которую он уничтожил, с тех пор, как он почувствовал, как оборвалась последняя жизнь.

Это воспоминание возвращалось снова и снова; последнее создание что оставалось во всей этой вселенной, и которое не было его отпрыском. Облик и имя этого создания стерлись — если вообще были известны — но оставалась память о страхе внутри, его ужасе, проклятьях, которые оно выплевывало на его чужеродном языке и молитвы богу, который — если тот вообще существовал — был убит Богом—Императором.

Он спит, но спит чутко, ворочаясь во сне и целый мир вздрагивает. Храмы остаются стоять и каждый — эхо славного прошлого. Уходят бессчетные тысячелетия, и все, что остается его детям, это патрулировать и зорко следить, высматривая признаки возвращающейся жизни. Но тут нет ничего, ни малейшей бактерии, ни споры, и даже ни единого мира, который мог бы приютить эту жизнь.

Его дети плывут, двигаются через великую тьму между звездами, выискивают видения и ответы в кроваво—красной бездне или великой пустоте. Хотя и не находят их. Бог Император отдыхает, ждет, вспоминает славную охоту, и видит сны о времени, когда она начнется вновь.

У него есть глаз, полуоткрывшийся теперь, после множества столетий дремоты, глаз, который смотрит в иной мир, где есть живые — о, насколько же они разнообразны! Некоторые просто волшебны, некоторые — совершенно обыденны. Но все это — жизнь, не просто сон, она реальна и так близка, что можно потянуться и коснуться ее.