Под ударом - Александр Афанасьев

Советская власть боролась со спекулянтами — но масштабов происходящего не понимала. Тут рядом во дворах была квартира, там находился комсомольский оперативный отряд, охотящийся на спекулянтов. Иногда происходили драки. Иногда появлялась милиция. Но ничто не могло остановить торг на Галере — пока были иностранцы, и пока был дефицит, Галера продолжала существовать. ЦРУ не имело даже приблизительных оценок оборота только этого рынка — Гейтс знал со слов Кейлы — минимум несколько миллионов американских долларов.

В день.

Схема была простой. В пятницу финны ехали в Советский союз напиваться — в Финляндии водка стоила намного дороже. Зная местные реалии — они заходили в секонд-хенды, и скупали за гроши всю одежду и обувь, что там была, понимая, что при тотальном советском дефиците — продадут купленное в пять, а то и десять раз дороже. В Ленинграде их встречали спекулянты, которые выкупали у них вещи и продавали водку. У русских ценилась водка с зеленой этикеткой — ее можно было свободно достать только здесь. И в любом количестве.

Но это был только один канал. В странах Восточного блока можно было купить неплохую одежду и обувь, которые почему то не производила советская промышленность. Местные спекулянты — подкупали моряков и дальнобойщиков, давали им суммы денег — а они в своих странах покупали оптом и везли сюда. Почему нельзя этого было делать государству — ЦРУ тоже не понимало. Но факт оставался фактом.

Ну и третье — это те советские граждане, которым доверили выехать за границу. Оказавшись на капиталистическом Западе, который они должны ненавидеть — они первым делом бежали в магазин и скупали все, что могло пользоваться спросом в СССР. Доллары на рубли они незаконно меняли на Галере, а вернувшись — перепродавали купленное спекулянтам[55].

Итак, все эти товарно-денежные потоки в конечном итоге сливались сюда, в эти крытые галереи — и превращались в один гигантский нелегальный базар. Примерно как в черном районе Нью-Йорка. Только там продавали наворованное, и последнее от нищеты — а тут покупали себе обновки богатые люди, которые могли потратить на пару обуви жалование советского инженера за три — четыре недели.

Конечно, кого-то арестовывали и предавали суду, а кого-то избивали и отбирали товар комсомольцы из оперативного отряда. Но факт был в том, что все люди, приходящие сюда, и продавцы и покупатели — уже не были в полной мере советскими людьми.

Только власть этого не понимала.

И еще Галера была первым звеном запутанной процедуры контакта с Арлекином. Сам Гейтс не знал всего до конца. Кроме того, что он должен тут засветиться.

Первое что тут бросалось в глаза — люди одеты совсем не так. Советский человек одет просто, даже примитивно — никаких брендов. Тут — царили кожаные куртки, болонья, джинса, черные очки… На многих не было ничего советского.

Движения нервные. Дерганые. Постоянный взгляд за спину, по сторонам — нет ли полиции или комсомольцев.

У многих пакеты — товар.

Кто-то просто прогуливается — для многих Галера — это жизнь.

Есть подростки — пришли посмотреть, втянуться.

Гейтса заметили сразу — иностранца тут секли моментально. Но сразу не подошли — рыба на приманку не бросается. Гейтс прогуливался с полчаса, смотря по сторонам, когда, наконец, к нему подошел тип с длинными волосами и в черных очках.

— Есть на продажу?

For sale. Оттого их называли фарцовщики.

Гейтс кивнул.

— Отойдем.

Патлатый пошел в сторону дворов, Гейтс пошел за ним. Если его сейчас ограбят, это самое оно.

Он заметил еще одного — держится чуть в стороне, но точно с ним.

Они зашли в какой-то двор — старый, ленинградский. Засыпанный темным от грязи снегом. Какая-то женщина — бабушка — проходя мимо, буркнула.

— Стыда нет.

— Помолчала бы мамаша, — ответил патлатый, и добавил: — Отойдем подальше.

За двором был еще один двор. Пара машин. Снег, грязь. Скамейки бледно-синего цвета.

— Давай, здесь. Что у тебя есть?

Гейтс вжикнул молнией.

— Костюмы.

Патлатый с довольным видом без спроса полез в сумку, достал один.

— Пять букв, первая Л. То, что любят все в Советском союзе. Думаешь, Ленин?

— Я не знаю.

Патлатый прилично говорил по-английски.

— Так… молния вроде норм… клепки тоже. Швы… тоже. Что хочешь за один?

— Полторы.

Патлатый расхохотался.

— Ты где такие цены видел? Триста дам.

— Я знаю цены. Полторы.

…

— Ты за две продашь.

Патлатый покачал головой.

— Таких цен нет. Даю четыреста.

— Тысячу триста.

— Сколько у тебя?

— Два.

Патлатый прищурился.

— А ты кто? Первый раз тебя видим.

— Я американец. Приехал в Хельсинки работать.

— Еще что-то будешь возить?

— Если договоримся.

— Тогда шестьсот. Извини, больше не дам. Или сам продавай. Я серьезно.

Гейтс подумав, кивнул.

— Сделка.

Фарцовщик сноровисто, постоянно оглядываясь по сторонам, отсчитал нужную сумму. Переправил джинсы себе в пакет.

— Если будет еще, приходи. Меня Гена Малый зовут, запомнил?

— Да. А почему так дешево?

…

— Я знаю человека, он в СССР был, говорит, по тысяче уходили штаны.

Патлатый сплюнул.

— То раньше. А сейчас сделали какую-то торговую фирму, они по закону вроде возят. Торговля почтой, с немцами что ли. Цены упали.

Патлатый выругался.

— Ты вовремя сдал. Может, завтра и по четыреста не сдашь.

Даже так…

— Икру не надо? Недорого отдам.

— Благодарю, нет.

Гейтс знал, что икру с рук в СССР покупать нельзя. Могут обмануть как угодно. Есть даже мошенники, которые красят кашу черной краской.

Патлатый быстро пошел обратно, Гейтс проводил его взглядом. Он не знал, как именно — но первый контакт с Арлекином был установлен. Каким-то образом Арлекин узнает о том, что он приехал.

…

Обратно он возвращался пешком. Заметил вывеску кафе — это что-то вроде ресторана быстрого питания в СССР, зашел и заказал себе местную выпечку. Оказалось вкусно…

Мысли все время возвращались к Арлекину. Кто же он такой? ЦРУ пыталось его прощупать, но данные выходили противоречивые. Он имел доступ к данным по экономике, довольно трезво оценивал обстановку. И одновременно он имел доступ к военным секретам высшего уровня. Но ЦРУ по косвенным признакам заключило, что Арлекин сам не совсем понимал, что продает.

Тогда как он находит информацию?

Арлекин был инициативником, он вышел на Натирбоффа, когда тот был в командировке в Ленинграде. Просто подсунул конверт в номер — в конверте была информация стратегической важности. Хорошо, Натирбофф рискнул, не выбросил конверт, как должен был бы — вдруг провокация?

…

Арлекин единственный из советских агентов получал гонорар не в рублях, а в долларах — всем остальным приходилось