Тюремная песнь королевы - Юлия Андреева

– Да! Да! Да! – Энгебурга тяжело дышала. Сейчас она меньше всего на свете хотела бы идти на Вселенский собор, отвечать на вопросы легата и специально прибывших священников. В голове ее мутилось, перед глазами расплывались очертания комнаты. Теперь Филипп снова был ее Филиппом, как тогда, когда ей было восемнадцать лет и она, впервые увидев французского короля, влюбилась в него.

– Ну, тогда уже вместе! – Филипп подал Энгебурге руку, и, не сводя друг с друга влюбленных глаз, они вошли в зал, сопровождаемые звуками труб.

Энгебурга чувствовала себя точно во сне, не различая лиц, она отвечала на поклоны и приветствия. Конечно, ей следовало обдумать слова мужа. Посоветоваться с кем-нибудь, просто побыть в тишине, пока в голове не рассеется туман и она не сумеет разглядеть всю ситуацию в целом. Но в этот момент она видела и воспринимала только одно, что король или сама судьба стремительно и неотвратимо ведет ее к высокому трону.

В какой-то момент глаза королевы встретились с глазами Пегилена де Фонтенака, во всеоружии ожидающего приказа вступить в сражение. Возможно, следовало подать какой-нибудь знак, объяснить рыцарю, что поединка не будет, а она, Энгебурга, теперь совершенно мирно и полностью законно снова займет подобающее ей место подле своего мужа и возлюбленного. Но бургундский рыцарь и сам уже все понял. Лицо его при этом помрачнело, так что Энгебурге показалось, что он то ли не доверяет увиденному собственными глазами, то ли пытается предостеречь ее о чем-то. О чем?

В конце концов Энгебурга решила, что подобное поведение рыцаря продиктовано единственно его досадой по поводу несостоявшегося турнира, где тот должен был выступить в почетной роли рыцаря-защитника. Безусловно, служба, которую бургундец собирался сослужить ей, должна была в результате поднять его на недоступную ему ранее высоту, возвеличив над многими. Теперь же из-за примирения Энгебурги с мужем рыцарь терял свой шанс. Так что Энгебурга тут же дала себе слово, сразу же после Вселенского собора отблагодарить доблестного рыцаря с той щедростью, которой он воистину достоин.

Усадив Энгебургу на трон и убедившись, что ей там удобно, Филипп не удержался от того, чтобы погладить ее руку и шепнуть ей на ухо пару нежных слов. Впрочем, такое поведение короля было тут же замечено придворными, так что Энгебурга невольно зарделась, расслышав слова одобрения и радости. Однако тут же ее глаза натолкнулись на свирепый вид папского легата, который, наблюдая за их ласками, делался все мрачнее и мрачнее.

Получив милостивое разрешение короля и легата, председательствующий кардинал начал свою речь. Энгебурга прекрасно знала латынь, и, заметив, что переводчик делает ошибки, учтиво отстранила его, взявшись за перевод сама. Кардинал сообщил, что король Франции действительно отверг Агнесс фон Меран, как и просил Его Святейшество папа Иннокентий III, после чего председатель впал в пространные речи насчет тягот, обрушившихся на французское королевство из-за наложенного церковного проклятия. Обрисовав сложившуюся картину, председательствующий суда обратился к присутствующим, славя узы законного брака и увещевая короля добродетельно принять назад свою жену Энгебургу Датскую.

Послушав какое-то время наставления святоши, король нетерпеливо вскочил с места и, взяв за руку Энгебургу, вышел с ней на середину зала.

– К чему эти слова и чтение морали?! Вам лучше, чем кому бы то ни было, известно, что я отверг Агнесс фон Меран, если вы беретесь оповещать об этом благородное собрание и нашего почетного гостя из Ватикана, – довольно резко перебил Филипп председателя суда. – Для чего нужны убеждения и наставления, если мы с королевой уже давно помирились и желаем только одного, поскорее остаться наедине, чтобы наверстать упущенное!

Дорогая, скажи же, наконец, этим почтенным занудам, что мы любим друг друга и уже никогда не расстанемся?! Подтверди, что мы обо всем договорились, что ты живешь в Лувре и окружена почетом и уважением! Что нам не нужны никакие суды, потому что судить некого. Сообщаю всем, кто желает меня услышать. Я люблю и всегда любил одну только королеву, и она простила меня!

– Да. Все действительно так. Спасибо вам, господа, – смущаясь, пролепетала Энгебурга. – Прошу вас, Ваше Высокопреосвященство, – она молитвенно сложила руки, обращаясь к папскому легату, – во имя всего, что вам свято, властью, данной вам Его Святейшеством, снять интердикт с любимой Франции или, если это не входит в вашу компетенцию, изложить мою просьбу в Ватикане.

– О чем еще говорить?! Слышали, моя королева простила меня и молит за Францию! И я прошу Господа, довольно слов. Все встало на места, так что можете передать всем и вся, что королевская семья воссоединена и мы счастливы, – сказав это, король подхватил Энгебургу на руки и под рукоплескания придворных вынес из зала.

В последний момент в дверях Энгебурга увидела среди придворных Анри де Мариньяка. Она успела подумать, что, должно быть, прекрасный Бертран находился подле своего друга и видел ее примирение с королем. Впрочем, он бы об этом все равно узнал.

Глава 53

Крепость Этамп

Какое-то время они скакали молча, Энгебурга прижалась щекой к груди мужа, ощущая исходившее от него тепло и мечтая, что уже очень скоро они окажутся в одной постели.

Под расшитым золотыми нитями платьем у нее была, конечно, чудная рубашка. Но ей было далеко до той изумительно тонкой и легкой точно паутинка свадебной рубашки, которую Энгебурга привезла из Дании. А впрочем, какая разница? Та рубашка все равно не принесла ей счастья, и потом, главное ведь не сама рубашка, а то, что под ней… Тут Энгебурга невольно зарделась, размышляя над тем, не утратила ли она природную красоту и покажется ли она привлекательной для вновь обретенного мужа.

Дорога, по которой они скакали, была незнакома Энгебурге, в какой-то момент ей показалось, что король везет ее прямо в Париж, но потом, на распутье, Филипп вдруг резко повернул на проселочную дорогу, после чего конь пошел шагом. «Интересно, куда он везет меня? – терялась в догадках Энгебурга. – У короля много замков, и должно быть, он желает найти нам более спокойный уголок, где какое-то время нас никто не станет беспокоить».

Дорога превратилась в небольшую тропку и вывела на берег реки, где их уже поджидали воины личного отряда короля. Об этом Энгебурга догадалась, когда к ним подъехали два конника, приветствующих Филиппа как своего повелителя. Весело кивнув им, королева была немного удивлена, не получив никакого ответа, но тут же решила не придавать случившемуся значения, дабы не портить отношения с мужем. Теперь ей хотелось только одного, как можно скорее добраться до замка, в который вез ее Филипп. Поэтому она вновь прижалась щекой к груди мужа, слушая мирный стук копыт и думая о своем. Решив, что она задремала, Филипп бережно придерживал ее за талию, тихо беседуя с одним из своих телохранителей.