Обрученная с розой - Симона Вилар

– Мартин, отведи гостей в круглую башню. Им надо высушить одежду и передохнуть перед трапезой. – И затем добавил: – В Фарнеме принято ужинать поздно, так что сегодня я буду иметь удовольствие пировать в вашей веселой компании.

И он опять улыбнулся своей жуткой, похожей на маску смерти улыбкой.

Несколько слуг с пылающими факелами провели гостей через узкий коридор, в толстых стенах которого были вырублены бойницы. Анна заметила, что в замке не было видно никакой другой челяди, кроме закованных в латы стражников.

«Какое мрачное место… – размышляла девушка. – Ни суеты слуг, ни женских голосов, ни смеха. Только вой ветра в бойницах да бряцанье металла».

Коридор завершался крутыми, высеченными из грубо отесанного камня ступенями. Поднявшись, гости миновали окованную железом дверь и оказались в пустом круглом помещении. Анна увидела голые каменные стены, узкие окна в их толще, несколько покрытых циновками лежанок. В огромном, выступающем из стены на несколько локтей камине лежали сухие дрова, растопка и береста. Зажав кремень и трут в коленях, слуга высек огонь и раздул его маленьким мехом.

Когда Майсгрейр и его люди остались одни, они тут же принялись стаскивать мокрые сапоги, доспехи и одежду. В трубе завывал ветер, загоняя обратно клубы дыма, и копоть смешивалась с запахом пота, отсыревшей кожи и мокрого железа.

Камин разгорелся, и наконец-то можно было согреться. От мокрого платья валил пар, а ратники в одних рубахах и коротких штанах, повеселев от тепла и отбросив подозрения, обменивались шутками и подставляли теплу то один бок, то другой.

Анна не могла себе этого позволить. Она лишь сбросила плащ да подсела поближе к огню.

– Ты что не разденешься, мастер Алан? – весело спросил Шепелявый Джек.

Анна независимо хмыкнула.

– Вот еще! Плащ уберег меня от непогоды, и я промочил лишь сапоги, – и она протянула ноги поближе к огню.

На самом деле ее кожаный камзол был совершенно сырой, и девушка тоже была бы не прочь просушить его у огня. Она не очень удобно чувствовала себя среди полунагих мужчин. Анна сидела спиной к ним, слушая их грубые шуточки, и боялась оглянуться. Когда же колокол позвал к ужину и в дверях появился воин-прислужник, девушка вздохнула с облегчением.

Барон Шенли говорил правду, обещая путникам сытный и обильный ужин. Стол был уставлен рыбой, дичью, мясом домашнего приготовления, овощами, вареньем, не говоря уже

о караваях хлеба, всевозможных лепешках, вине, зле и простокваше.

Наскоро прочитав молитву, они готовы были тут же приняться за еду, но сэр Мармадьюк остановил их жестом:

– Еще минуту. Подождем моего младшего брата Джозефа. Я никогда не приступаю к трапезе без него. Но предупреждаю: какое бы впечатление ни произвел на вас Шенли-младший, ведите себя сдержанно.

И он испытующе оглядел всех присутствующих.

«Любопытно, что же это за братец?» – подумала Анна, с любопытством оглядывая зал.

Убранство его поразило девушку ужасающим сочетанием выставленного напоказ богатства и полнейшей безвкусицы. Не беленные, должно быть, полстолетия стены были как попало увешаны пестрыми шерстяными коврами, гобеленами на библейские сюжеты, попадались и роскошные сирийские ковры с пышным ворсом и богатыми кистями. Прямо на них, вперемешку, были приколочены различные охотничьи трофеи: запыленные кабаньи головы, шкуры волков, затянутые паутиной оленьи рога. Рядами тянулось дорогое оружие: мечи голубоватой стали, скрещенные копья, щиты – все тоже покрытое пылью.

Несмотря на то, что в огромном камине на груде багровых углей громоздилось целое дерево, в зале было сумрачно и сыро, а из углов попахивало собачьей мочой. К своему удивлению, в нише у окна, образующей как бы отдельное помещение, девушка заметила пяльцы для вышивания и точеное креслице, на котором лежала алая бархатная подушка, обшитая золотым галуном.

«Никогда бы не поверила, что в этом замке есть хозяйка, – подумала Анна. – Что ж она не следит за порядком?»

Девушка невольно пригляделась к барону. Из-под полуопущенных век он неотрывно следил за гостями, в особенности за Майсгрейвом. Шенли буквально не мог оторвать глаз от сверкавшего на груди рыцаря ковчежца, и взгляд его был полон лютой злобы.

В это время где-то в глубине замковых переходов хлопнула дверь и донесся неестественно громкий смех. В этом смехе было нечто столь необычайное и жуткое, что путники невольно переглянулись и покосились на барона. Но тот оставался спокойным даже тогда, когда дверь отворилась и стремительно вошли двое мужчин. Первым поспешал широкоплечий коренастый слуга с угрюмым крестьянским лицом, а за ним, завывая и хихикая, бежал вприпрыжку богато одетый юноша.

Анне стало жутко. Перед ними был совершенный идиот. Бледное, покрытое болячками лицо, огромный не закрывающийся рот, из углов которого текли струйки слюны, жидкие, растущие пучками коротко остриженные волосы. Крохотные глазки блуждали под длинными, лишенными ресниц веками, остроконечная сплюснутая голова была откинута. И еще – руки, ужасные, сверхъестественно короткие руки, на которых было всего по четыре толстых пальца.

Идиот при виде Мармадьюка Шенли издал радостный вопль и, неуклюже покачиваясь, бросился к нему. Сэр Мармадьюк провел рукой по его покрытой плешинами голове.

– Господь ниспослал мне такого брата, на то Его воля, – сказал он. – Что ж, пора ужинать.

Он смотрел на идиота с нежностью, в то же время испытующе поглядывая на гостей. Но тут и Шенли-младший обнаружил присутствие чужих и, спрятавшись за спиной брата, стал панически вопить, указывая на них своей четырехпалой, похожей на лапу пресмыкающегося, рукой.

Анне стало дурно. Неужели им придется сидеть за одним столом?

Так оно и вышло. Барон приказал явившемуся вместе с Джозефом Шенли слуге усадить юношу на место, и тот немедленно запихнул в рот чудовища кусок стерляди в соусе. Почувствовав вкус рыбы, калека приутих и стал разевать рот всякий раз, как слуга подносил ему пищу, причем тому приходилось проворно отдергивать руку, ибо Шенли-младший все время пытался укусить его за пальцы.

Барон, его гости и кое-кто из приближенных хозяина, сидевших за нижним столом, также принялись за еду. Неожиданно Майсгрейв спросил у хозяина:

– А разве леди Шенли не выйдет к ужину? Шенли бросил недовольный взгляд на Майсгрейва.

– Нет. Баронесса вот уже несколько месяцев тяжело больна и не выходит.

«Видимо, сам воздух этих стен способствует испугам, – подумала Анна. – Я бы тоже слегла, доведись мне прожить хоть несколько дней под этим кровом».

Надо ли говорить, что кусок застревал у девушки в горле и она невольно завидовала своим более хладнокровным спутникам, преспокойно поглощавшим яства. Повизгивание полоумного, его возня и гнилой, тошнотворный запах, начисто лишили Анну аппетита. Она с трудом заставила себя проглотить несколько кусочков хлеба и выпить кружку простокваши.