Советско-Вьетнамский роман - Андрей Игоревич Фальков

– Наш полк принял на себя основной удар нового оружия русских. Мы понесли большие потери. Но наши летчики оказались способны наносить удары и в таких условиях. Они выработали тактику борьбы.

– Продолжайте, – кивнул Форд.

– Выработан противоракетный маневр. Он эффективен в случае атаки станции несколькими самолетами. Также эффективна бомбардировка комплекса сразу после первого пуска. К сожалению, вьетнамцы достигли исключительного мастерства в маскировке, и обнаружить комплекс до того, как он произвел первый залп, практически невозможно. Поэтому эскадрилья, идущая первой, подвергается чрезвычайному риску. Все наши потери – это потери от первых залпов ЗРК. К сожалению, первая эскадрилья теряет боеспособность, а вторая уже не застает комплекс на прежнем месте.

– Да, – кивнул Форд. – Это так. Прошу высказывать мнения.

– Необходима массовая акция, – заметил Хантер.

– Несколько раз первой эскадрилье удавалось прорваться. Но мы не можем давать приказ идти на верную смерть без поддержки.

– Да, – кивнул Хантер, – но наши бомбардировщики недавно были оборудованы аппаратурой постановки помех. Эффективность ее низкая, потому что ЗРК просто начинает вести огонь по самому источнику помех и в ряде случаев самолет погибает.

– Вам тоже досталось? – усмехнулся Макмиллан.

– Столкновения были, правда, без потерь для обеих сторон. Можно было бы использовать атаку в помехах для совместной акции.

– Предлагаете отвлечь противника? – спросил Форд.

– Да. Постановщик помех нашего полка будет летать вне зоны поражения ракет. А ваша эскадрилья, Уилсон, под прикрытием начнет атаку.

– Опасно, – Уилсон покачал головой.

– Моих ребят я поведу лично, – не задумываясь, ответил Хантер.

– Я тоже, – Уилсон кивнул.

– Полковник, а как вы предполагаете определить место размещения ЗРК? – спросил Форд.

– Для этого есть специальный план. Пожалуйста, внимание!

Хантер расстелил на столе схему, и офицеры углубились в ее изучение.

***

Первая и главная беда Рузаева состояла в том, что его фланги оказались без прикрытия. Соседи стояли слишком далеко. Это абсолютно неуставное явление усугублялось еще и тем, что на месте опытного Кашечкина сидел Зуан Лон. Ничего плохого сказать про него было нельзя, он уже самостоятельно провел несколько боев, а все же Рузаев чувствовал себя так, будто у него в бою открыта спина.

Эта группа «Фантомов», появившаяся с востока, вела себя как-то странно. Она разделилась, и ведущая пара направилась к объекту, а ведомая пара осталась барражировать на средней высоте. Лон несколько раз провел лучом, следя за их полетом.

Рузаев поморщился. Слишком долго Зуан Лон держал передатчики включенными, и пилоты могли уже засечь излучение. И очень его настораживала вторая пара, которая совершала какие-то нелепые маневры. Верным военным нюхом чувствовал ловушку, но не мог понять, в чем она состоит.

***

Лейтенант Мюррей шел ведомым в первой паре. Вел их в атаку капитан Блай. И еще Мюррей знал, что вторую пару прикрытия ведет лично полковник Уилсон. Лейтенант понимал, что полковник вовсе не обязан совать голову в пекло, и этот поступок вызывал уважение. И насмешку.

«Если бы я был полковником, – думал Мюррей, – я бы никогда никого не водил в атаку, а сидел бы себе на базе. А еще лучше было бы вообще смотаться отсюда в Штаты и никогда больше не садиться в кабину».

Они заходили на цель. Оператор приготовился к бомбометанию, приникнув к прицелу. Внезапно в наушниках раздался стрекочущий свист, на приборной панели вспыхнула красная лампочка.

– Мак!

– Да! – оператор не отрывался от прицела.

– Радар поет!

– Слышу. Пока не пеленгуется.

Свист прошел еще раз, затем еще и еще.

– Есть пеленг!

Макинтош щелкнул тумблером.

– Чарли-первый! – Мюррей вызвал Блая.

– Слышу.

– ЗРК на пеленге тридцать.

– Слышу. Спасибо. Ждем пуска.

До цели оставалось миль пятнадцать. Свист шел не переставая, лампочка мигала красным. Станция вела самолет, и у Мюррея во рту появился неприятный кислый привкус. Внезапно наушники щелкнули, и тон сменился.

– Чарли-первый, есть пуск! – крикнул Мюррей.

– Чарли-второй, маневр!

Самолеты резко рванули вверх.

– Ковчег, есть пуск ракет! – раздался в шлемофоне голос Уилсона. – Начинаем!

– Понял, начинаю!

Стратегический бомбардировщик, ведомый полковником Хантером, шел слишком далеко, чтобы Рузаев мог его видеть. Поэтому внезапное включение помех ослепило станцию.

– Самонаведение!

Рузаев пытался хоть как-то удержать ослепшую ракету на курсе.

– Нет!

Лон беспорядочно щелкал тумблерами.

– Отставить!

Рузаев выключил мощность локатора и нажал кнопку сирены.

– Разбегаемся.

Но было поздно. Мощный удар потряс позицию, затем еще и еще. Американцы долбили установки, но пока еще не могли найти центр управления. Кабина качалась, на нее с грохотом осел разбитый накат блиндажа. Операторы повскакивали со своих мест, рванулись к броневой двери, но ее уже невозможно было открыть из-за съехавшей земли. Раздался еще взрыв, разлетелись разбитые приборы, кабина перевернулась.

***

Первым на цель зашел Уилсон. Он с первого захода высыпал все фугасы и с удовлетворением отметил, что в пыли разрывов мелькнуло дымное пламя. Значит, попали точно.

Мюррей станцию добивать не стал, а разрядил подвеску по партизанским складам.

– Чарли-второй, как цель?

– Чарли-первый, цель поражена!

– Чарли-второй, ложитесь на обратный курс. Я сделаю фотоснимки.

– Чарли-первый, вы поразили цель? – Хантер вызвал Уилсона.

– Ковчег, цель поражена. Можно заканчивать.

– Чарли-первый, вы уверены?

– Да.

Хантер вел машину на достаточном отдалении и не видел результатов бомбежки. Но такое быстрое завершение операции казалось ему странным.

– Чарли-первый, укажите координаты цели! Я пройдусь по ним.

– Ковчег, не надо!

«Вот хитрый какой! – пронеслось в голове Уилсона. – Мы своей шкурой рисковали, а он отбомбит раз и станет главным героем. Нет уж, вся слава будет принадлежать легкой авиации».

– Чарли-первый, я жду!

– Знаете что, Ковчег, – Уилсон хихикнул, – можете ждать еще долго. Я уже сделал снимки и иду на базу.

– Чарли-первый, соблюдайте дисциплину!

Хантер нервно сжал штурвал. Он прекрасно понимал Уилсона. Легкая авиация не любила стратегическую.

– Операция закончена. Ковчег, возвращайтесь. Выключаюсь.

Хантер выругался, но по щелчку в наушниках понял, что его ругань уже никто не услышал.

***

От удара Рузаев потерял сознание. Когда он пришел в себя, вокруг стояла полная темнота. Невыносимо болел затылок. В бок вонзилась какая-то острая железяка. Но самым неприятным ощущением была тишина. Рузаев, постанывая от боли, начал нащупывать дорогу к выходу. Сбоку кто-то заскребся и застонал.

– Лон?

Рузаев едва мог говорить.

– Я здесь! – по-мышиному пискнул оператор.

Рузаев добрался до двери и дернул запоры. Дверь лежащей на боку кабины с грохотом выпала наружу, и в ее проем ворвались солнечные лучи. Рузаев увидел клубы дыма, поднимающиеся к небу. Прямо перед ним, задрав лапы вверх, лежала изуродованная пусковая установка. На ветвях дерева висела смятая, как бумага, ракета, из которой вытекала огненная струйка топлива. Оставшиеся в живых, оглушенные солдаты медленно выползали из укрытий.

– Ошибочка вышла! – пробормотал Рузаев, оглядев