С. Х. В. А. Т. К. А. - Андрей Левицкий
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вскрикнув, Тимур повалился лицом вниз на пропитанную белой водой землю. Артефакт вылетел из рук и упал рядом с аномалией.
Донеслись приближающиеся шаги. Рука Тимура поползла вперед. Шаги стали громче. Кончики пальцев коснулись артефакта, подтолкнули его.
Бархатистая кожица на обращенной к аномалии стороне «слизня» зашевелилась и вдруг расползлась, показав прозрачный бок. Между «слизнем» и «менталом» замерцали тончайшие, едва различимые волоски, а потом от основания аномалии потянулась, извиваясь и подрагивая, прозрачная трубка.
Филин остановился над лежащим человеком, по спине которого расплывалось темное пятно, и пнул его. Шагнул к аномалии, с любопытством разглядывая ее.
— Седой через это хотел Зоной управлять? — произнес он.
Потом прикладом ружья отпихнул подальше артефакт, к которому вытянул руку неподвижно лежащий человек.
С неслышными хлопками мерцающие нити порвались, прозрачная трубка, уже почти коснувшаяся обнаженного бока артефакта, дрогнула и стала втягиваться обратно.
— И что дальше? — спросил Филин. — Мне просто надо заснуть рядом?
У человека на земле задергались ноги. Он глухо застонал и начал приподнимать голову — медленно, будто сверху на нее давила невидимая ладонь.
— Живучий, гад, — с легким удивлением сказал бандит и присел на корточки. — Я ж тебе в сердце вроде пальнул? — Он пригляделся. — А, нет! Лопатку раздробил, до сердца не дошла пуля? Ничего, щас до мозга дойдет…
Филин приставил ствол к затылку раненого. Качнулся назад. Большие темные глаза его выпучились.
— Что-о?!! — громко ухнул бандит и повернул ружье.
* * *Он едва заметил Стаса — почти прозрачное тонкое облако, призрак призрака с едва проступающими в воздухе чертами лица и расплывающейся фигурой.
Тимур огляделся изумленно, не сразу сообразив, куда попал. Этот стук сзади, сильный удар в спину, толчок… Ну да, он ведь тогда упал и почему-то не смог встать, а «слизень» вдруг оказался на земле, и пришлось тянуться к нему, тянуться из последних сил, чтобы толкнуть ближе к «менталу».
Что произошло?
И чьи это ноги внизу? Чье это тело…
Это его ноги. Его тело — живот, грудь, плечи, он видит их… Откуда они взялись здесь, ведь раньше он попадал сюда только в виде незримого сгустка, чистого сознания, а его пустое тело, его эмпти боди оставалось снаружи.
Он что, умер?
«Я что, умер?» — спросил он у Стаса.
Тишайший шепот, не голос, а намек на голос, эхо человеческого голоса достигло ушей:
«Похоже на то».
«Но я сделал дело? Я доставил…»
«Не совсем, Тим. Почти, но… Смотри сам».
Другая Зона изменилась. То есть по сторонам и сзади все осталось по-прежнему, но впереди земля вспучилась огромным нарывом, жерлом вулкана… Что-то подобное Тимур видел совсем недавно.
Отголосок шепота снова достиг ушей:
«Только что соединение возникло, но потом нарушилось, и я не успел. Очень жаль, что и ты, Тим… Такого я не ждал. Теперь мы здесь вдвоем, у тебя еще несколько дней, но потом и ты…»
«Нет, постой! — закричал Тимур. — Подожди, это не конец! Я… Меня не убили! Только ранили, ведь может быть и такое — если тебя тяжело ранили, то это… это глубже, чем сон, то есть чем простой обморок, и поэтому ты попадешь сюда как бы целиком? Я не понимаю, что говорю, но… ты понимаешь? Может, я еще жив, и уж точно я прямо возле «мечтала»! «Слизень» лежит рядом с ним, надо только немного подтолкнуть… И ведь кто-то меня убил! То есть попробовал убить. Он выстрелил и сейчас подойдет… уже подошел. Он, наверное, рядом».
«Но что ты можешь сделать?» — спросил Стае.
«Я закрою глаза».
* * *Филин занес ружье, чтобы размозжить раненому голову. Качнулся назад. Большие темные глаза выпучились. Он вздрогнул, ощутив, как внутри него что-то изменилось. Вернее — кто-то появился. Ощущение чужого присутствия было таким ясным, четким, что он даже зажмурился, пытаясь увидеть того, кто был теперь совсем рядом — ближе к Филину, чем воздух в его груди, ближе к нему, чем кровь в его сердце!
— Что-о?! — ухнул бандит, осознав, кто это забрался в его голову. Руки опустились, перехватив оружие, повернули стволом в другую сторону. Филин хрипнул, лицо исказилось, и вдруг что-то птичье проступило сквозь черты. Глухо заклокотав горлом, он напрягся — ствол ружья, нацеленный в его рот, стал отодвигаться, указательный палец правой руки, скрючившийся на спусковом крючке, разогнулся.
— Не выйдет! — ухнул Филин. — Я сильнее! Я… Палец вдавил спусковой крючок, и пуля калибра 7,62 миллиметра пробила переносицу вместе со всем, что находилось за ней. Голова откинулась, острый кадык выпятился из шеи. Филин повалился на спину, выпустив ружье. Оно упало, ствол ударил по «слизню», подтолкнув его. Мерцающие нити возникли между ним и «менталом». Из аномалии выросла прозрачная трубка, потянулась к артефакту, коснулась бока там, где не было бархатистой шкурки.
«Слизень» дрогнул, словно от легкой боли. Трубка вросла в него.
По ней заструились искры. От артефакта к «менталу» медленно пополз светящийся сгусток.
Рука лежащего лицом вниз человека дернулась. Шевельнулись и снова застыли пальцы. Сердце перестало биться.
Второй сгусток пополз по трубке вслед за первым.
* * *Дрогнула земля; из неживого ярко-синего неба протянулся сияющий колодец, в котором танцевали мириады искр. Он коснулся жерла вулкана, и тот закружился, став огромной воронкой — исполинский, до небес, смерч, но перевернутый основанием вверх.
«Стае!» — крикнул Тимур.
Их закружило, невесомого Стаса втянуло в смерч первым, следом поволокло Тимура. Когда его бросило сквозь прозрачную стенку, вверху открылся плавно сужающийся колодец. Узким концом он пронзал границу мира внутри артефакта, и сквозь прореху открывалось нечто иное.
Нечто очень глубокое. Огромное. Полное энергии, движущихся фигур, воспоминаний, силуэтов, образов, мыслей, картин, идей…
Там открывалась бесконечность.
К ней, будто подхваченный ураганом листок, по спирали взмывало то, что осталось от Стаса, — маленькое, ярко светящееся солнце, ядро его сознания.
Завороженный этой картиной, Тимур смотрел вверх… и тоже поднимался.
«Тимур, назад! — донеслось до него. — Не надо!»
«Но там красиво! — прокричал Тимур в ответ. — Там интересно! Я хочу туда!»
«Вернись! Ты можешь остаться, тебе незачем…»
«Нет, я пойду с тобой!»
«Я не хочу, чтобы ты погиб из-за меня! Это не твоя судьба! Вернись!»
«Но я уже ничего не могу сделать! Я умер, понимаешь? Меня нет… то есть я только здесь!»
Стае что-то еще попытался сказать, но не успел, затянутый в бесконечность, — и пропал в ней, присоединившись к мириадам населяющих ее сознаний. Тимур летел следом. Мир внутри артефакта остался далеко внизу, чудесное, невероятное пространство раскинулось над ним. Потом голос произнес где-то рядом:
— Ну, давай!
* * *Растафарыч, прижав кулак к груди человека на земле, со всей силы ударил по нему вторым кулаком.
С громким хрипом Тимур Шульга сел. Сердце его, не бившееся уже почти полминуты, заколотилось так, что его услышала вся Зона. Он разинул рот, брызнув слюной, расставил руки, выпучив глаза и выгнув спину, закричал. Зрачки расширились, Тимур с хрипом втянул воздух, сразу выдохнул, вдохнул опять.
И упал на спину — вернее, упал бы, но они поддержали его. Уложили осторожно. Маша надела рубаху Рас-тафарыча, а его майкой была стянута спина сталкера. Индеец стащил с Филина куртку, брезгливо отпихнув тело подальше, свернул ее и подложил под голову раненого.
— Я видел! — хрипнул Тимур. — Слышите, видел ее!
— Кого? — спросила Маша участливо, гладя его по голове.
— Бесконечность. Она там, за «менталом». Она… чудесная. Прекрасная.
— Ну и слова, школьник, — покачал головой Раста-фарыч. — Не думал, что ты знаешь такие. Погоди, не дергайся!
Отпихнув его, Тимур кое-как повернулся и схватил «слизень», соединенный с аномалией узкой прозрачной трубкой и паутиной мерцающих нитей. Дернул, порвав их, подтащил к себе.
— Школьник, не напрягайся, — посоветовал Раста-фарыч. — Мы пулю не вытащили, она тебе лопатку раздробила и застряла в кости. Если не хочешь, чтобы кусочки вместе со свинцом в легкие попали, лежи тихо…
Он взял раненого за плечо с намерением уложить обратно, но Маша схватила его за руку и покачала головой.
— Подожди, — прошептала она. — Смотри… смотри, что у него с волосами.
Не обращая на них внимания, Тимур лег на бок и ударил кулаком по «слизню». Бархатистый бок вмялся, пошел мелкими трещинками, из которых брызнул тусклый свет вместе с клейкими каплями чего-то густого и маслянистого. Он пошарил рукой вокруг, нашел камень, схватил и стал колотить, равномерно нанося удар за ударом, превращая артефакт в кашу, в пузырящуюся лужицу, где плавали мелкие прозрачные комья.
