Восставшие из рая - Генри Олди

А я говорю: «Ты чего, Человек Знака Пупырь, сдурел, что ли?»

А он меня выгнал.

В шею.

И вслед добавил как-то странно:

— Жаль, не тому врезал…

Ну, я и ушел.

Домой.

Все.

29

Ты смотришь на пламя заката

и глаза твои заблестели —

о грозный дракон лягушек!

Неспокойно в последнее время стало в Переплете, ох, неспокойно! Слухи разные поползли, один другого несуразнее да крамольнее. Моя Страница на самой-рассамой окраине, и то… Будто уж Закон Переплета силу терять начал, потому как объявился Тот, Который Берет На Себя. Да не один — а сразу трое. То есть людей-то трое — а все-таки не трое это, а Один.

Один-Трое.

Ну, как вам это понравится?

Вот и мне не понравилось. Слышал я эту сказку — так кто ж ее не слышал?! И не верил никогда — а кто ж в нее верил? И посейчас не верю.

Не верю!

Болтовня это все, пересуды пустые.

Но вот то, что Знаки место свое забывать стали, о Поступках задумываться, а то и совершать — верь не верь, это уже не сказка. От неверия меньше не станет.

Даже на меня кое-кто коситься принялся, прекословят… Это мне — их Страничнику!

Глупые Люди Знака, неразумные дети… Ведь не я им приказы приказываю — я лишь порядок Книжной записи передаю, добра желаю! Выпадут Знаки из Слова или, того хуже, из Фразы — а Переплет ведь не разбирает, почему ты закон нарушил… Отзовется, дрогнет — и не уйти от возмездия, ибо от судьбы в какой подпол спрячешься?! Глупые люди…

Ну и живите себе по-написанному, по Закону — и будет у вас жизнь легкая да гладкая, как Страница Книжная; будет у вас жизнь ясная да понятная.

Не хотят. Дергаются. Поступки совершают. Потом исправить пытаются — и новые Поступки плодят, больше прежнего.

И страдают оттого.

Глупые люди, глупые… И сами страдают, и Книге ни покоя, ни завершения; не дают дописать нашу жизнь, сделать ее стройной и правильной, и радостной для всех…

Не потому ли и Она себя странно вести начала? Глава, к примеру, этот новый… выходец из выползней. Или вот сами выползни — испокон веков их у нас не жаловали — за то, что тенью от Переплета отгораживаются, Закон не чтут да творят непотребное. Нет на них у Книги управы, вот и лезут в Переплет из геенн своих неведомых…

Ну а мы-то на что — Люди Знака, Хозяева Слова, Господа Фразы, Страничники?! Вот и держали мы выползней в узде, не давали порядок жизненный нарушать; да и у своих же буянов лишние мысли кольями по выползням легче выходили… Хорошо и полезно. Благодать, одно слово.

Только около года назад отыскалась в Книге новая страница. И записано в ней, что впредь не следует нам отдыхать душой на выползнях, а наоборот, следует относиться к ним с должным почтением и уважением.

Странно эта Страница шелестела… Но — что написано, то написано. Передали мы по Фразам, чего велено, хотя и боялись, как бы беды не вышло.

Обошлось, однако. Не разгулялись выползни, непотребств никаких не чинили…

Вздохнули мы, Белые Братья, с облегчением, и возблагодарили Ее за мудрость и заботу обо всех, в Переплете живущих.

А на днях — опять новость. И вроде бы теперь уже не следует Людям Знака и прочим, Закон Переплета принявшим, встречаться с теми, за кем тень волочится. Бить не обязательно, но и якшаться не стоит. Дабы последние не сеяли в души невинные зерен сомнения, не толкали на Поступки, Переплет колеблющие.

Это, конечно, правильно записано (ох, прости, Великая, не мне о том судить) — да только где ж те слова раньше были? Или, вернее, раньше-то они как раз были, и еще пожестче, чем сейчас — но только куда пропадали и почему снова объявились?! А у Главы спрашивать боязно… Во-первых, Глава он, не нам чета, а во-вторых, и сам-то он роду-племени, как бы это сказать помягче… И вообще непривычно это — то в узде выползней держать, то почет и уважение оказывать, то народ ни с того ни с сего от выползней забором отгородить, будто и нет этих выползней вовсе.

И люди меня не поняли. Объявил я им, что в Ларе Книжном узнал, а с Выселок Дальних на следующий же день пятеро мужиков на выползнев хутор собрались.

Узнал я об этом, вышел им навстречу и говорю:

— Куда собрались-то, Люди Знака, счастья вам всякого в каждую руку? Переплет своим Поступком сотрясти хотите?

А один мне — морда поганая-препоганая! — и отвечает с наглостью:

— А Переплету это дело без разницы. Били пришлых — ничего, пиво пили да рыбку удили — тоже ничего. Так что ты, Белый Свидольф, не стой на дороге попусту — обойдем, да и все.

У меня язык от такого отнялся.

А другой подошел, на дубину суковатую оперся и туда же:

— Почем ты, Свидольф, знаешь — может, мы их бить идем? Чтоб людям головы не дурили?! И не Поступок это вовсе, а благо Переплету.

Помолчал потом немного и добавляет:

— А, может, и не будем мы их бить. А, может, и будем — да не их. А кое-кого другого…

Покосился на меня со значением и отошел.

Запомнил я его, поганца. Как звать, запамятовал, но прозвище помню — Пупырем кличут. Пупырь да Пупырь, с самого детства…

Ему осенью жениться пора. Хотел напомнить — дескать, невеста дома ждет, Ульгара-пряха, и неча, мол, шастать куда не следует — и не напомнил. Не сложилось как-то…

Ох, чую, не то еще грядет!

Меняется что-то. И вряд ли к лучшему.

Надо бы мне за ними пойти… Надо. А то как бы совсем вся Страница кляксами не пошла. Отвечать-то кому? Мне отвечать. Не доглядел, проворонил…

Она мне этого не простит.

Ох, не простит…

30

Молча стою,

окружен

белым свеченьем времен.

Что я скажу этой женщине по имени Инга, женщине, которая смотрит на меня сухими глазами в ожидании обещанного чуда?

И главное — чего я не скажу ей?!

Я скажу:

— Привет, как дела? Прекрасно выглядишь сегодня!.. Что? Ну конечно, все в полном порядке, не волнуйся! Наши почти что в городе, у самого Переплета, так что со дня на день…

И не скажу:

— Девочка, не заставляй меня лишний раз улыбаться и говорить веселые глупости. Мне это очень трудно, а ты замкнулась в своем горе, как в склепе, и я не знаю иного пути впустить в тебя хоть искру нового дня, хоть глоток свежего воздуха. Поэтому дай мне незаметно проскочить мимо, не выходи навстречу, не надо…

Я скажу ей:

— Да, Неприкаянные не соврали. Они стоят у Переплета, они обступили его, как дети — именинный пирог, или как родственники — гроб с телом усопшего (нет, про гроб я ей говорить не буду, хватит и пирога). И невидимые события за занавесом сизо-черного тумана бегут галопом, крупицы невозможного прорастают обильными всходами, и костры Неприкаянных денно и нощно горят вокруг кокона, куда мы не можем войти, да это, в общем-то, и не нужно…