Чужая корона (Чужое тело-2) - Алексей Изверин

Но по совести, не мог я людей в рабство продавать. Просто нехорошо это, да и всё.

И какое же решение будет?

Да простое, конечно же. Понадеемся на русский "авось". Если спросят, то потяну время, а если не спросят, так и не надо.

Утром я проснулся, привычно уже спрятал золотую посуду от графа Лурга в сейф и поплелся в ванную. Побрился, причесался, умылся. Втянул ноги в джинсы, накинул футболку, проверил почту в Интернете. Помимо обычного спама от всяких — разных, в почтовом ящике оказалось письмо от "Санскара", с новинками. А это ещё откуда? Ах, ну да, я же сам Марио давал свою электронную почту, а то мало ли что.

Вот бы ещё найти небольшой такой станочек, сверлильный, чтобы можно было хорошие стволы сверлить… Да нет, это фантастика. Тогда уж проще в тот мир пулемет перетащить, чем такой станок.

На кухне закипел чайник, мимо мамы протиснулся к полкам с посудой, взял свою чашку, забросил пакетик, залил кипятком, унес в свою комнату.

Короче, день как день. Не считая того, что сегодня у меня дело важное.

Тренировка с Молчаном и Чеботаревым, я уже давно туда не хожу, все больным прикрываюсь. И прийти на тренировку — очень хороший повод расспросить, куда же так неосторожно попала Мишкина любовь.

Молчан ничего толком мне не сказал.

— А хрен его знает. — С прямотой высказался Игорь. — Говорят, что клуб у них такой, по интересам. А на самом деле секта это и есть.

— Что за секта? — Заинтересовался Чеботарев. Гюго, он тоже с нами был, подошел поближе, вопросительно на нас поглядел.

— Вот есть тут одна… Помнишь, жирный такой боров со слета? Серьезный такой мужчина…

— Помню. — Сказал Чеботарев. — Помню его, конечно же. Хорс?

— Какой он Хорс! — Махнул рукой Молчан. — Петренко его фамилия. Так к нему как‑то раз обратились, он откликнулся. Собрал вокруг себя людей, "Аум Сенрикё" устроил небольшое. Вот уже лет с десять. Говорят, что какой‑то бывший комсомольский работник по партийной линии, сначала в религию ударился, был попом пару лет, да не приняли его что‑то там, вот решил сам себе паству набирать.

— И много у него народу?

— Да не знаю. От нас его отказали давно уже, достал своей славянской благодатью всех и каждого. Да и девушки жаловались, вроде как приставал к ним. Короче, отказали ему, разругались даже. Дрались вроде бы, но не знаю, врать не буду.

— Слушай… — Я присел на краешек мата, на колени положил тренировочный меч, чтобы что‑то в руках крутить. — Тут дело такое… Помнишь Мишку? Который со мной приезжал?

— Который, здоровый или худой?

— Худой.

— Да помню. Он ещё там на девушку одну запал… Анастасия, да?

— Ну да. Теперь вот хочет её из секты этой вытащить. Меня попросил узнать, что у них да как.

— А это тот, который тогда к нам в отделение попал? Студент такой, худой? Да? — Внезапно спросил Гюго.

— Ага, он самый… Ну так вот, о чем я? Анастасия его, похоже, крепко встряла. И Мишку с собой зовет, а тот не хочет связываться, а хочет, чтобы девушка туда больше не ходила. Вот и спрашиваю, что за секта да как оттуда девчонку вытянуть.

— Родители. — Сказал Чеботарев. — Сначала спроси у родителей, может, не так все и страшно. А если страшно, то и самим им это надоело. Может, родители что‑то подскажут. Сам‑то твой Мишка что говорит, что хочет?

— Да…

— А вообще. — Вдруг Чеботарев стал жестким очень. — Если человек не хочет из секты выходить, так его и не вытащишь, только сам пропадешь.

— Это понятно… В выходные Мишка будет свою даму уговаривать дурью не маяться.

— Слушай, а фамилия‑то его как? — Внезапно спросил Гюго. — Петренко, да? А возраст? А имя есть?

— Не знаю…

— Давай, пробью его через наших, мало ли что. Вдруг за ним что числится. Здоров же будет выглядеть глава общины, если на нем пару дел висит и три ходки в зону по 121–ой статье…

* — статья 121 УК РСФСР от 1960 года устанавливала уголовную ответственность за мужеложство.

— О, тоже хорошая идея…

Ну вот, кое‑что начинает налаживаться.

Под вечер прогулялся по городу, зашел по одному адресу.

Небольшая такая конторка, вроде бы ничего особенного и нету. Промзона и есть промзона. Когда‑то был большой завод, вывеска посеревшая и покосившаяся гласила, что это ни что иное как "Московский завод изделий драгоценных металлов"*, да вот только проходная заколочена досками крест — накрест, и окна изнутри пыльные — пыльные.

* — любое совпадение случайно.

Обошел здание, ткнулся в не очень приметную дверку, и попал в небольшой офис. Парочка охранников при входе глянули на меня недружелюбно. За их спинами появился старший смены, серьезный дядька с грустными глазами.

— Вы к кому, молодой человек? — Спросил.

Надо же, вежливый какой.

— А к Матвиенко… Александру Степановичу. Или Ринат Борисович… — Вспомнил я визитку, которую получил от Петра Сергеевича. Золотом занимаются, да…

Вышел седой, но крепкий ещё дедок, лет шестидесяти с виду, с совершенно простым рязанским лицом, украшенным небольшой бородкой, в сером халате и тонких перчатках, на лбу поверх округлой белой шапочки очки с сильной лупой.

— Войдем…

Внутри это оказалось целое производство. Что они там делали, я спрашивать не стал, видел, что станки форму под золото вырезают… А уж куда дальше‑то, так мне не очень известно.

Дошли до кабинета, похожего скорее не на кабинет ювелира, а на каморку ведущего конструктора. Всюду чертежи, линейка вот валяется, кульман даже стоит, в углу, весь в пыли, на простом школьном столе довольно современный компьютер, подключенный к сети.

— Матвиенко, Александр Степанович. — Представился дедок. — Вас кто рекомендовал?

— Петр Сергеевич. — Я протянул ему визитку.

Александр Степанович визитку взял, перевернул, поглядел, отдал мне. Жестом пригласил присаживаться.

— Что есть? Показывай.

С золотом он возился почти столько же, сколько и Вячеслав Брониславович. Капнул, изучил, подумал, назвал цену.

— Согласен. Но у меня много есть.

— Не страшно. — Спокойной ответил Матвиенко. — Нам много и надо.

Расплатился, сунул мне визитку с просьбой приходить ещё. Я покивал, спрятал визитку в нагрудный карман и был таков.

На пути до метро автоматически уже поглядел себе несколько раз за спину, но пока вроде бы хвоста не заметил. На всякий случай вышел в центре, пропетлял дворами, купил "Крошку — Картошку" в палатке около станции метро, и пристроился за столиком. Народу вокруг не очень много, все домой торопятся. Основная толпа уже протиснулась в переход, и теперь метро неторопливо возвращает припозднившихся пассажиров. Кто‑то останавливался, покупал пиво и картошку. Парочка парней на пару лет меня старше пристроились за соседним столиком, вполголоса обсуждая какую‑то Людку, которая нос задрала.