The Phoenix Economy - Felix Salmon
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Результатом повышенного риска слишком часто становится смерть. Число погибших пешеходов в США выросло с 6 412 в 2019 году до 6 711 в 2020 году и 7 485 в 2021 году - беспрецедентный рост на 17% всего за два года, до самого высокого уровня за последние четыре десятилетия.
Конечно, миллионы людей, особенно с ослабленным иммунитетом, перешли в режим "отказа от риска" и остались в нем. Но если уж на то пошло, еще больше людей, похоже, перешли в режим "риск-он". У NHTSA есть ужасный, но точный способ измерения того, сколько людей пристегиваются ремнями безопасности: Он измеряет так называемый "коэффициент катапультирования", который представляет собой долю аварий, в которых кто-то выбрасывается из автомобиля. Показатель катапультирования резко вырос в период с 2019 по 2020 год - и после этого оставался высоким.
Очевидный вывод: Какой бы ни была ваша первоначальная причина не пристегиваться ремнем безопасности, как только вы переключитесь в режим повышенного риска, вы, как правило, останетесь в нем. То же самое верно и в обратном направлении: По причинам, которые NHTSA было очень интересно выяснить, единственной демографической группой, у которой наблюдалось значительное снижение частоты катапультирования, были женщины в возрасте от восемнадцати до тридцати четырех лет - для них этот показатель упал до нового исторического минимума, а затем остался на прежнем уровне.
Если вы рискуете жизнью каждый раз, когда появляетесь на работе, то другие риски меркнут по сравнению с этим - включая такие риски, как непристегнутый ремень безопасности, инвестирование значительной части чистой стоимости в акции мемов или криптовалюты, или курение. В 2020 году впервые за два десятилетия продажи сигарет выросли, а не упали, причем лидировали двадцатилетние. Некоторые из этих рисков просто вредны как на личном, так и на общественном уровне: В росте курения нет никаких плюсов. Но базовое отношение к риску все же может быть положительным.
Хотя разные государства и страны по-разному реагировали на пандемию, одно, например, удивило органы здравоохранения во всем мире - это скорость, с которой население стремилось "вернуться к нормальной жизни", несмотря на то, что вирус убивал миллионы людей. Органы здравоохранения в силу своей профессии, естественно, взяли на себя обязанность попытаться свести к минимуму количество смертей и страданий, вызванных Ковидом. Вероятно, все они были знакомы с проблемой троллейбуса или другим этическим мысленным экспериментом, в котором непринятие мер по спасению жизни приравнивается к убийству.
Выявленные предпочтения обычных людей, однако, оказались поразительно другими - и они гораздо больше соответствовали тому, как люди реагировали на инфекционные заболевания до того, как у нас появились средства для их смягчения.
Во многих (но не во всех) религиозных сообществах существовала явная идея о том, что смерть и страдания - это неизбывная часть нашего существования, и что последняя чума, как и все предыдущие, - это Божья воля. Набожные люди не хотели заразиться Ковидом и уж точно не хотели умереть от него, но им также было проще принять кисмет, чем пытаться ориентироваться в быстро меняющихся поведенческих рекомендациях, которые раздавали правительство и медиа-элита.
Болезнь, даже смертельная, - это часть природы, то, что все понимают. Ее призрак оказывается тем, с чем миллионы людей могут жить достаточно комфортно - ведь если мы все равно умрем, может показаться бессмысленным прилагать большие усилия, чтобы избежать этого. Живите как можно лучше, и пусть фишки падают, куда хотят: В такой формулировке есть своя элегантность, особенно для людей, которые на много поколений отдалились от того времени, когда такое элементарное и необходимое дело, как роды, регулярно приводило к смерти матери, ребенка или обоих.
За этой повышенной склонностью к риску может стоять идея о том, что мы накопили завидные резервы для защиты от риска в виде мер общественного здравоохранения, медицинских достижений и просто финансового богатства, и что сейчас самое время начать тратить часть этих резервов. Это то, что я увидел во время судьбоносного голосования по Brexit в Великобритании в 2016 году: Почти все знали, что выход из ЕС будет означать, что Британия будет значительно менее обеспеченной, чем в составе блока. Но люди, проголосовавшие за выход, также чувствовали, что они могут себе это позволить - что это цена, которую стоит заплатить.
В более широком смысле поддержка нативистских и антиглобалистских движений по всему миру часто проистекает из стремления к относительному, а не абсолютному процветанию. Если иммигрант или член какой-либо другой аутгруппы добивается большого успеха и создает хорошие рабочие места для семей, которые раньше были главными, старожилы могут возмущаться успехом этого человека даже тогда, когда они сами преуспевают. Сокращение приезжих на несколько ступеней может быть не в их финансовых интересах, но если они в любом случае достаточно обеспечены, это то, что они могут позволить себе сделать, восстанавливая старый порядок.
Вполне естественно, что люди заново открывают для себя свои базовые приоритеты, когда близкие умирают раньше времени или когда они видят неожиданный скачок своего благосостояния. В данном случае "memento mori" в сочетании со значительным вливанием ликвидности приводит к широкой перекалибровке рисков. То, чего мы раньше опасались, оказалось, возможно, не таким уж страшным, как мы думали, учитывая то, что реальность способна подкинуть нам. И возможности выйти на улицу и не поддаться вирусу - или, если на то пошло, другим рискам, от потери дохода до рака легких, - были чрезвычайно заманчивыми.
Для тех из нас, кто живет в городах, курильщики, любители быстрой езды и певцы караоке были особенно заметной частью великого сдвига риска пандемии, особенно по мере того, как общение все больше перемещалось на улицу. Идя по городской улице, особенно во время "жаркого вакцинального лета" 2021 года, когда все, кто был достаточно взрослым, чтобы пить, также имели право на вакцинацию, и когда уровень новых инфекций был низким, можно было наблюдать чувство возбуждения и возможности, а также двукратный отказ от страха.
Это смещение страха проявилось и в некоторых аспектах Великого ухода - люди бросали стабильную, хорошо оплачиваемую работу, чтобы попробовать что-то более рискованное, что потенциально могло бы им понравиться больше. Но, конечно, это было далеко не универсально. То, что для одного
