Переменная звезда - Роберт Хайнлайн

– Судя по всему, колонист, в последнее время вы пережили немало стрессов.

Я не сразу понял, что означает изменение его тона. Оказалось, он обращался ко мне с уважением. Это меня настолько озадачило, что пауза, во время которой я мог бы вставить словечко, закончилась прежде, чем я сообразил, что сказать.

Судья Уилл взглядом призвала своих помощников к работе. Между ними произошли какие-то безмолвные переговоры, суть которых я не понял.

– Очень хорошо, – сказала затем Уилл и пронзила меня беспощадным орлиным взором. – Гражданин Джоэль Джонстон, проявление физического насилия на борту запрещено. Вы нанесли вред здоровью граждан и имуществу колонии без причины на то. Исследование материалов следствия позволяет заключить, что вы поступили подобным образом вследствие ситуативного эмоционального расстройства и, вероятно, в результате ошибки восприятия, а не исходя из нездоровой уверенности в том, что вы призваны путем физического воздействия исправлять аморальные качества ваших сограждан. Поэтому рассмотрение этого дела откладывается на неопределенный срок. На этот раз вам не будут в обязательном порядке назначены лечебные успокоительные препараты. Во-первых, вы освобождаетесь под собственную ответственность при том условии, что немедленно подвергнетесь курсу психотерапии и будете дисциплинированно выполнять все рекомендации вашего лечащего врача. Во-вторых, вы либо помиритесь со ссыльными Бентомом и Рэфьюзом, либо все трое подпишете документ о недопустимости приближения друг к другу ближе чем на сто метров. Кроме того, с вас будут удержаны затраты на их лечение и стоимость ремонта мебели в вашей каюте.

– Вам это понятно, Джоэль? – спросила Гроссман. Голос у нее оказался глубокий, с хрипотцой, дружелюбный. – Уладьте конфликт, заройте топор войны, слушайтесь своего доктора, и все забудется, и вы будете таким же, как сейчас. Иначе вам придется получать курс психиатрической химиотерапии до тех пор, пока вы не научитесь жить с людьми. Боюсь, иного выбора у нас нет: тюрьмы у нас на борту не имеется.

Я сидел и слушал, как стучит кровь у меня в висках.

– Вы хотите что-нибудь сказать для записи, гражданин Джонстон? – спросил Брюс.

Я посмотрел на Сола. Сол посмотрел на меня. Я опустил взгляд и воззрился на пустой клочок бумаги. Я перевел глаза на судейскую коллегию и обнаружил, что во рту у меня скопилось достаточное количество влаги, чтобы произнести несколько слов. И я решился.

Я сказал:

– Спасибо, – главному судье Уилл, – большое, – координатору Гроссман, – всем вам, – третьему помощнику Брюсу.

Все трое вежливо кивнули. И встали. Сол тоже встал. И обвинитель Дули. Наконец встал и я.

– Горячих двигателей, – официальным тоном произнесла судья Уилл.

– Я-ясных небес, – автоматически отозвался я, но она уже развернулась и направилась к выходу в сопровождении членов судейской коллегии.

Я обернулся и посмотрел на Сола. Он радостно улыбался.

– Некоторых людей просто жутко трудно затащить к психоаналитику, – сказал он, и вдруг выражение его лица немного изменилось. – Ой-ой-ой… Ладно, спокойно, спокойно. Так… Давай-ка сядем и тихо-мирно попьем водички. Вот так-то лучше. Теперь – глубокий вдох. Задержи дыхание на секунду. Вот так. Теперь выдохни. Погоди. Теперь снова вдохни поглубже. Задержи дыхание. Выдох. Молодец, у тебя отлично получается. Теперь – с каждым разом задерживай дыхание все дольше.

Дышать, как он велел, было не так-то легко, но в голове у меня начало понемногу проясняться. Мое сердце забилось с частотой один раз в секунду. Я чувствовал себя как на верхней сельскохозяйственной палубе: температура словно бы подскочила градусов на пять. Я взмок от пота с головы до ног.

– Вот балбес, – проговорил Сол, качая головой. – Потеть надо было раньше.

– Не знаю, как я сам не догадался, но не догадался! – выпалил я. – Обычно я соображаю лучше, но мне не приходило в голову, что мне грозит химиотерапия, пока она не сказала, что мне не назначат такое лечение. У меня что-то вроде фобии – боюсь, что кто-то изменит мою личность. Наверное, ты думаешь, что ганимедцы в этом смысле – пещерные люди, но…

– Я решил стать твоим адвокатом именно потому, что разделяю твой первобытный страх.

– Сол…

– Не благодари меня до тех пор, пока не услышишь, какой гонорар я с тебя потребую. Я хочу получить новую композицию. Она должна быть продолжительностью не менее пятнадцати минут. Пусть будет что угодно, лишь бы там было побольше баритон-саксофона. Тема, стиль, темп, тональность – это на твое усмотрение. И чтобы в названии присутствовало мое имя. Времени у тебя – вагон. Пока не доберемся до цели.

Долго-долго я не отрывал глаз от его доброй собачьей улыбки.

– Идет, – проговорил я наконец. – Спасибо тебе, Соломон.

– Не забудь поблагодарить Пэта за ту речь, которую он для тебя сочинил. Ты произнес ее великолепно. Я бы даже сказал – трогательно.

– А я бы так не сказал. Кто из вас это придумал?

Он ушел, как Чеширский кот, оставив позади лишь призрак своей загадочной улыбки.

Глава 11

Жизнь болезненна;

Страдания необязательны.

Мой психотерапевт сказала:

– Извини, Джоэль, я на минутку отвлекусь.

– Конечно, доктор Льюис, – откликнулся я, и она устремила взгляд на дисплей. Время от времени она заносила в файл какие-то данные.

Чтобы хоть чем-то заняться, я стал разглядывать ее кабинет – довольно большую каюту, обставленную в спокойных тонах. Освещение было устроено так, что, куда бы ты ни посмотрел, свет не бил тебе в глаза.

Неожиданно я рассмеялся. Смеялся я недолго, но громко. Доктор Льюис оторвала взгляд от дисплея, встретилась со мной взглядом и едва заметно улыбнулась.

– Ты все понял, да?

– Только что, – ответил я.

Позади нее на стене висела взятая в рамку не слишком крупная фотография большой ящерицы. Это была ящерица того вида, который лучше других акклиматизировался на Марсе и так там расплодился, что уже впору было этих ящериц истреблять. Я заметил фото, когда вошел, но только сейчас память подсказала мне странное имя этого странного существа – "ядозуб". По латыни – "Gyla monster". Если учесть, что психоаналитиков теперь чаще именовали целителями, "хилерами"; то аналогия напрашивалась сама собой. "Хилер-монстр".

– Вот какие мы древние, – сказала доктор Льюис.

– Психоаналитики?

– Зануды. Надоеды. Камешки в ботинках. Психоанализ – просто-напросто одно из немногих оставшихся легальными оправданий для того, чтобы совать нос в дела других граждан. Еще минутку.