Римская история - Аппиан

120. Это сооружение служило Сципиону одновременно и лагерем и очень длинным укреплением против врагов. Выходя отсюда, он отнимал у карфагенян продовольствие, которое к ним подвозилось по суше; ведь, если не считать одного этого перешейка, Карфаген со всех остальных сторон был окружен водой. И это стало для них первой и главнейшей причиной голода и бедствий; ведь поскольку все население с полей переселилось в город, а из-за осады они не могли сами выплывать в море, да и иноземные купцы из-за войны не часто у них появлялись, то жили они только тем продовольствием, которое получали из Ливии; немногое иногда подвозилось и по морю, когда была хорошая погода, большая же часть — по суше; после того, как подвоз с суши прекратился, они стали тяжко страдать от голода. Битиас же, который был у них начальником конницы и давно был послан за хлебом, не решался ни подойти к укреплению Сципиона, ни пробиться силой через него и, доставляя продовольствие в отдаленное место, далеким обходом посылал его на кораблях, хотя суда Сципиона стояли на якоре у Карфагена, блокируя его; но они стояли не непрерывно и не тесно друг к другу, как это и естественно в море, не имеющем гаваней и обильном подводными скалами, около же самого города они не могли стоять на якоре, так как на стенах стояли карфагеняне и волнение здесь было особенно сильно вследствие скал. Отсюда грузовые суда Битиаса, а иногда и какой-либо посторонний купец, ради наживы охотно идя на опасность, решались быстро туда проскочить; выждав сильного ветра с моря, они мчались на распущенных парусах, так что даже (]ti)[604] триэры не могли преследовать грузовые суда, которые неслись по ветру на парусах. Однако это случалось редко и только тогда, когда с моря был сильный ветер; но даже и то продовольствие, которое привозили корабли, Гасдрубал распределял только между тридцатью тысячами воинов, которых он отобрал для битвы, а на остальную массу населения не обращал внимания; поэтому оно особенно страдало от голода.

121. Заметив это, Сципион задумал закрыть им вход в гавань,[605] обращенный к западу и находившийся недалеко от суши. Он стал прокладывать в море длинную насыпь, начиная от той косы, которая была между болотом и морем и называлась языком, продвигая ее в море и прямо к входу в гавань. Эту насыпь он делал из больших камней, плотно прилегавших друг к другу, чтобы ее не снесло волнение. Ширина этой насыпи наверху была двадцать четыре фута,[606] а в глубине у основания — в четыре раза шире. Когда он начал работу, карфагеняне презрительно смеялись над ней, считая ее длительной и большой и, быть может, вообще неисполнимой; но с течением времени, когда такое большое войско со всем пылом не прекращало работы ни днем, ни ночью, они испугались и стали рыть другой проход на другой стороне гавани, обращенный к открытому морю, куда нельзя было провести никакой насыпи вследствие глубины моря и свирепых ветров. Рыли все: и женщины и дети, начав изнутри, тщательно скрывая, что они делают; вместе с этим они строили корабли из старого леса, пентеры и триэры, не теряя ни бодрости, ни смелости. И все это они так тщательно скрывали, что даже пленные не могли чего-либо определенного сообщить Сципиону, кроме того, что в гаванях и днем и ночью непрерывно слышен сильный стук, но с какой целью, они не знали, пока карфагеняне, когда все было приготовлено, не открыли на заре новое устье и не выплыли на пятидесяти кораблях типа триэр, керкурах,[607] миопарах[608] и многих других меньших, грозно снаряженных для устрашения врагов.

122. И внезапно образовавшийся проход и флот, появившийся в этом проходе, настолько испугали римлян, что если бы карфагеняне тотчас напали своими кораблями на корабли римлян, оставленные без внимания, как это бывает во время осадных работ, так что на них не было ни моряков, ни гребцов, то они завладели бы всем морским лагерем римлян. Теперь же (так как суждено было Карфагену быть взятым) они выплыли тогда только для показа и, гордо посмеявшись над римлянами, вернулись назад. На третий день после этого они выстроились для морской битвы. В свою очередь римляне, успев привести в порядок и корабли и все остальное, выплыли навстречу им. И с той и с другой стороны раздались крики и слова поощрения и проявилась вся энергия гребцов, кормчих и воинов, так как карфагеняне только на это сражение возлагали надежду на спасение, а римляне — на окончательную победу. Поэтому до середины дня с обеих сторон было много нанесено ударов и ранений. В этой битве мелкие быстроходные суда ливийцев, подплывая к нижней части римских судов, которые были крупными, то пробивали корму, то перерубали руль и весла и причиняли много других разных повреждений, быстро подплывая и быстро убегая. Когда сражение оставалось еще нерешенным и день стал склоняться к вечеру, карфагеняне решили отступать, ни в коем случае не вследствие поражения, но откладывая сражение на следующий день.

123. Их быстроходные суда, будучи меньше других, отступили раньше и, заняв вход в гавань, толкались друг о друга из-за своей многочисленности и окончательно загородили устье. Вследствие этого подошедшие большие корабли были лишены возможности войти в гавань и укрылись у широкой насыпи, которая была с давних времен выстроена перед стеной для разгрузки торговых судов; во время этой войны на ней было построено небольшое укрепление, и чтобы враги не могли при случае устроить на ней лагерь, так как она была довольно широкой. И вот к этой насыпи бежали корабли карфагенян и, не имея возможности пройти в гавань, остановились, вытянувшись в одну линию носами против врагов; подплывавших врагов одни отражали с этих кораблей, другие же — с насыпи, а иные — с укрепления. Для римлян было делом легким подплыть и удобно сражаться со стоящими неподвижно судами, но отступление, так как их корабли были длинными, медленно поворачивавшимися, оказалось для них медленным и трудным; поэтому в этом сражении они потерпели столько же, сколько враги (так как когда они поворачивали, они подвергались ударам со стороны карфагенян). Наконец, пять судов сидетов,[609] которые по дружбе последовали за Сципионом, бросили якоря на большом расстоянии от карфагенских кораблей и, привязавшись к ним длинными канатами, стали на веслах подплывать к карфагенянам; нанеся удар носом своего корабля, они отступали, собирая канат на корму, и, опять устремляясь к берегу так, что волны шумели под веслами, они вновь уходили кормой вперед. Тогда весь флот, видя выдумку сидетов и подражая ей, стал сильно вредить врагам. Дело окончилось с наступлением ночи, и суда карфагенян, те, которые еще уцелели, бежали в город.