Маг и кошка - Кристофер Сташефф

Муравей не стал терять времени даром: он проворно подскочил к упавшему человеку, раздвинул жвала, потянулся к шее одноногого, но зловредная ступня взметнулась, сбила муравья с ног и подбросила в воздух. На этот раз муравей, отлетев, сильно ударился о камень, и у него все поплыло перед глазами. Он видел, как с каждым прыжком человек приближается к нему, но даже лапками пошевелить не мог. Противная ступня поднялась еще раз, закрыла собой небо, опустилась…

Лапки муравья наконец зашевелились, и он в последний миг выскользнул из-под подошвы одноногого. Начисто забыв о каком бы то ни было пропитании, муравей со всех ног помчался на север — в ту сторону, куда звал его запах золота. Теперь насекомое уже больше не останавливалось. Оно бежало и бежало на север, даже не оглядываясь назад.

Но вскоре ветер разогнал тучи, и обнаженное солнце стало палить пустыню своими лучами. Мучимый жарой и голодом, муравей перешел на шаг, а потом и вовсе остановился, дрожа от изнеможения. Он обернулся — и увидел на горизонте перемещавшегося прыжками одноногого. Однако теперь было видно, что и он устал. Наконец одноногий остановился, утер пот со лба, снял с плеча бурдюк, поднял его и долго, жадно пил воду. А потом, к изумлению муравья, он улегся на спину и поднял вверх ногу. Тень от громадной ступни ложилась на песок и спасала человека от жары.

От жары-то он спасся, но зато стал легкой мишенью для атаки муравья.

Медленно, дрожа от голода, усталости и перегрева, муравей пошел обратно, к своем врагу. Пустынное пекло было ненамного страшнее того зноя, что порой царил в родной долине муравья, но теперь насекомое мучила жажда. Муравей старался ступать легко и бесшумно, как только мог. Наконец, когда расстояние между ним и лежавшим на песке одноногим сократилось до десяти футов, муравей осторожно обошел человека сзади. Глупые люди! У них нет таких глаз, как у муравьев! А потом муравей набрал скорость и набросился на одноногого.

Тот так и не узнал, кто его укусил.

Мэт плотнее завернулся в плащ — Стегоман, размахивая крыльями, создавал ветер, а на такой высоте и без того было нежарко. Мэт даже лицо рукой прикрыл, и вдруг, посмотрев в сторону поверх складок рукава, увидел, что к ним приближается некий, до боли знакомый удлиненный силуэт.

— Слева по борту летающий объект женского пола, — предупредил он Стегомана.

— Вижу ее, — осторожно-нейтральным тоном отозвался дракон.

Диметролас за несколько секунд развернулась и полетела вровень со Стегоманом, и Мэту вдруг пришла в голову совершенно идиотская мысль, из-за которой он понял, что уже слишком долго не видел Алисанду: он честно и откровенно обнаружил некую привлекательность в грациозных изгибах тела драконихи. Безусловно, то была чисто эстетическая оценка — Мэт просто-напросто взглянул на дракониху глазами Стегомана.

— До меня дошли кое-какие слухи о твоих подвигах, маг, — язвительно проговорила Диметролас. — Что ты за мужчина, если у тебя была возможность оплодотворить десятки женщин, а ты отказался?

Мэта больше задело само желание драконихи оскорбить его, нежели содержание оскорбительного высказывания.

— Я отношусь к единственной разновидности мужчин, которую уважаю, Диметролас, — то бишь к тем, которые верны своей подруге.

— О да, даже драконы заключают брачный союз на всю жизнь, — фыркнула Диметролас. — Неужто ты так долго пробыл в компании с этим чешуйчатым верзилой, что перенял обычаи нашего рода?

Мэт одарил ее отработанным равнодушным взглядом.

— Люди тоже вступают в брак на всю жизнь, сударыня дракониха.

— Только не те, что попадались на моем жизненном пути, глупый самец! Честно говоря, даже те, что утверждали, будто они женаты, были готовы спариться с любой женщиной, которая была не против!

— Тем более стыдно должно быть таким женщинам, — буркнул Мэт. — А мне стыдно, что тебе попадались только такие образчики представителей моего рода.

— Все мужчины, которых знавал я и называл друзьями, были верны своим подругам, кроме одного-единственного, — проворчал Стегоман. — И наверняка тебе тоже встречались столь достойные примеры!

Однако Диметролас тут же ухватилась за оговорку.

— Кроме одного? И кто же это такой, интересно полюбопытствовать?

— Поэт-оборванец по имени Фриссон, который, будучи превосходным чародеем, затем стал править королевством.

— И ты зовешь его другом, несмотря на то что он неверен своей супруге?

— Он не женат, — ответил Стегоман, — и, насколько мне известно, не желает вступать в интимные отношения с женщинами до тех пор, пока не встретит ту, которую полюбит всем сердцем.

— Он безумец и глупец! — фыркнула Диметролас.

— Он — поэт, — уточнил Стегоман.

— Ну а я что говорю? Безумец и глупец и жалкая пародия на мужчину — как, впрочем, и ты, о Самый Безбрачный из Драконов!

— А ты разве не безбрачна? — возразил Стегоман.

Диметролас, невзирая на то что от природы была красной, ухитрилась покраснеть еще сильнее.

— Что ж — тогда поговорим о прославленном Стегомане! Кстати, о славе — не из-за того ли ты хоть вполовину так знаменит, что боишься самок?

— Насколько я понимаю, со времени нашей последней встречи ты кое-что узнала обо мне, — отозвался Стегоман. — Однако я вовсе не боюсь самок. Просто-напросто некоторые из них вызывают у меня отвращение, — добавил он многозначительно. — И никакой славы у меня нет.

— Да что ты говоришь? А я слыхала, как люди говорили о великом Стегомане, который привел лорда-мага Меровенса к победе!

Стегоман несколько раз молча взмахнул крыльями и только потом проговорил:

— Приятно слышать такое.

— «Приятно»! — передразнила его Диметролас. — Думаешь, тебя стали бы уважать, если бы узнали, что ты не более мужчина, нежели твой всадник, который так страшится женщин, что содрогается при мысли о совокуплении с десятками жаждущих того дам?

— Там, откуда я родом, подобная сдержанность считается добродетелью, — заметил Мэт.

— Если так, то ты не от мира сего!

— Так и есть, — подтвердил Мэт.

Диметролас недоуменно уставилась на него. Воспользовавшись паузой, Стегоман сказал:

— Он полюбил королеву и покорил ее сердце. Разве ты станешь отрицать, что для этого надо быть настоящим мужчиной?

— Пожалуй, надо, — язвительно произнесла Диметролас, — если бы она тоже не была от него без ума! Видать, и ты тоже не в своем уме, недоделанный ящер, раз не осмеливаешься даже приблизиться к самке!

— Так ты считаешь, что мужественность проявляется в том чтобы волочиться за каждой течной самкой? — презрительно осведомился Стегоман. — Хорош бы был воин, строитель или защитник, если бы он отвлекался от своих трудов на каждую бабу!