Сердце трона - Лилит Бегларян

— Его, получается, совсем не воспитывали.

— Он из бедной семьи. Отца нет, мать в немилости и еле сводит концы с концами.

— То, что у него нет отца, не значит, что можно его оскорблять! — снова вступается Харэн.

— Дитя бесклятвенной связи, вот в чем дело… — говорит она себе под нос.

— Цэккай, между прочим, очень талантлив. Завтра начало турнира, и я уверен, что он всех уделает. Да, Вен?

— Он подает большие надежды, но ему не хватает дисциплины.

— Никто не пострадал?

— Один разбитый нос и пару синяков, — отвечаю.

— Он ведет себя неподобающе, но ладно, я дам ему второй шанс.

— Мама, ты самая лучшая! — Харэн хочет ее обнять, но она отстраняется.

— А ты будешь лучшим сыном, если перестанешь врать.

Ларрэт всегда боялась недодать ему любви. Когда тот был маленьким, она старалась выполнять все его прихоти, обнимала, ласкала, никогда не повышала на него голос. Но Харэн вырос, и она поняла, что не имеет права баловать единственного наследника. Она стала строже, холоднее. Ларрэт безумно боится, что он станет таким же, как ее старший брат Брэййн: ленивым, безразличным и привыкшим к тому, что жизнь — удовольствие, а не гора обязательств.

Она уходит, а Харэн печально смотрит ей вслед. Его щеки покрываются румянцем.

— Ты же знаешь, больше всего на свете госпожа не любит ложь, — говорю. — Ты можешь совершить ужасную глупость, но если расскажешь ей обо всем, она простит. Всегда говори правду тем, кого любишь.

Каким бы Харэн ни был упрямым и непослушным, он легко внимает моим советам. Но я редко пытаюсь его проучить, чаще я стараюсь быть ему другом, а не третьим родителем.

— Я пойду, но скоро вернусь, и мы потренируемся. Договорились?

Он кивает.

***

Новость о смерти старшего наследника адасского трона оказалась правдой. Известно, что мальчик умер во сне, хотя накануне был здоров. Неужели опять отравление? Будь так, Эмаймон давно поднял бы шум и обвинил бы во всем королеву. Я не сомневаюсь, он бы не медлил. Что же тогда случилось?

Я обещал Харэну провести с ним время, поэтому не задерживаюсь, вскоре возвращаюсь в замок и поднимаюсь в зал, где мы обычно тренируемся, — большую комнату этажом ниже балкона, выделенную и обустроенную специально для наших занятий.

Харэн сидит на скамейке, ждет меня и разминает ноги. Он не так весел, как утром.

— Ты уже все знаешь? — спрашиваю.

— Да, — отвечает он, понурив голову. — Мама говорила, что я должен быть во всем лучше его. Теперь его нет. Получается, у меня больше нет соперника.

— А Эллоэт? Теперь она старшая наследница Адаса.

— Почему он умер?

— Не знаю, мне эта история кажется странной.

— Ты думаешь, его кто-то убил?

— Все возможно.

— Меня тоже могут убить?

— Я никому не позволю тебя тронуть.

— Но ведь могут.

— Харэн…

— Ладно. И что теперь?

— Главное, чтобы не мы вышли виноватыми, иначе не избежать войны. Отношения с Адасом и так оставляют желать лучшего. — Я привык разговаривать с ним, как со взрослым.

— У нас много воинов. Мы победим.

— Война — это не только победа или поражение. Это десятки, сотни смертей, разрушение городов, раскол общества…

— Но раньше всегда воевали.

— Другое было время. Короли владели бесчисленными ресурсами, миллиардами людей.

— Миллиард? Это сколько?

— В двадцать пять тысяч раз больше, чем подданных Инэма.

— Ого! Это так много.

— Как видишь, от этого мало что осталось. Если бы короли прошлого были умнее, они сумели бы договориться без крови, и мы жили бы иначе. А сегодня на счету каждая жизнь, и мы должны сделать все, чтобы сохранить мир. Все, что в наших силах.

— Но если на нас нападут, мы же должны ответить.

— Да, но прежде переговоры.

— Вен, мне так хочется вступить в Орден. Хочется стать сильным и завести друзей. Я хочу быть частью чего-то большого. — Он берет в руки лук, натягивает тетиву и стреляет в одну из мишеней. — Я тоже хочу участвовать в турнире. Скажи, я же могу победить Цэккая?

— Вряд ли.

— Ну спасибо за честность!

— Он тренируется с малых лет, а ты всего год.

— Цэккай сильнее, зато я хорошо стреляю. — Харэн натягивает тетиву еще раз и попадает в центр начерченного на доске круга. — Вот видишь.

— В любом случае, исход поединка никогда не предрешен. Если вдруг так случится, что ты окажешься перед лицом сильного противника, не сдавайся без боя. Да, отличный выстрел.

— Я утром попал в цель пять раз подряд. — Его губы растекаются в самодовольной улыбке.

— Ты это хотел показать?

— Да. Стрелы я уже вытащил, но вот, — он снимает с подставки дощечку и показывает мне. — Пять дырок.

— Вижу. Ты молодец.

Харэн хороший ученик. Он схватывает на лету, усердно старается. В чем-то преуспевает, а что-то у него получается с трудом, но он учится на своих ошибках и с каждой тренировкой совершенствует свои результаты. Он уже освоил многие техники владения мечом, но все же ему пока не хватает физической силы и должной сноровки.

— Вчера, пока тебя не было, мама снова говорила о помолвке, — делится он, когда мы устраиваем передышку. — Я должен выбрать невесту к совершеннолетию, иначе она сделает это сама.

— Госпожа права, с этим нельзя тянуть.

— Но мне всего двенадцать. Тебе тридцать три, а ты не женишься.

— А что, хочешь как я?

— Ну нет, это слишком. Так чего ты ждешь?

— Возьму как-нибудь отставку и найду жену.

— У тебя кто-нибудь был?

— Харэн.

— Что? Я уже взрослый! Так ты уже целовался? Расскажи!

— Была у меня одна сослуживица.

— И почему вы не заключили клятву?

— Она перебралась в столицу, а я выбрал службу и остался во Дворце. Но давай не будем об этом, — прошу я, вставая и протягивая Харэну меч.

Чем взрослее он становится, тем больше у меня опасений, что он узнает тайну своего рождения. Помню, в пять лет он нарисовал мелом на стене картину: маленький королевич держится за маму и папу, а она тем временем держит за руку меня. Под нами подписаны наши имена, а сверху большими буквами выведено слово «семья». Я не мог проглотить ком в горле, когда увидел это. Я был тронут, и не знаю, как мне хватило самообладания объяснить Харэну, что я всего лишь слуга его матери. Я попросил стереть и нарисовать другой рисунок, правильный. И с тех пор стараюсь быть осторожнее.

Глава 17. Турнир

Я был слугой Ордена всего четыре года, с восьми