Последнее звено - Виталий Каплан

– Может быть, и накажет, – согласился Арсений. – Но того, кто публично унизил его отпрыска, он захочет наказать с куда большей вероятностью. Это же потомственный аристократ, его предки владели землями еще при князе Велимире. У них, высокопородных, особые представления о своем достоинстве. То, что случилось, – это удар прежде всего по родовой линии. Мальчишка Аникий – пустяки, сами по себе его обиды никому не интересны. Но для выправления вывихнутой линии рода Торопищиных нужно публично же покарать обидчика. Законными средствами, разумеется… – усмехнулся он.

– Это как? – осмелился вставить я.

– Аникий подаст жалобу в александропольский суд «об оскорблении чести, причинении телесного ущерба и повреждении личной линии»…

– Чьей линии? Какое повреждение?

– Его, сопляка, линии, – печально пояснил Арсений. – Ты ему такую встряску устроил, что это ввергло его в состояние горя, вызвало провал в линии, уклонив ее от ровного пути… Есть и такая статья в законе… Применяется вообще-то редко, ты представь, если каждую обиду рассматривать… Но Торопищины – не каждые…

– Ну, подаст он в суд, и что дальше?

– А дальше сюда явится стража, задержит тебя и препроводит в городскую темницу, где и будешь содержаться до окончания разбирательства. Потом судья вынесет решение. Думаю, не слишком серьезное. Скорее всего, крупный денежный штраф и публичное наказание плетьми. Ужас в другом.

– В чем же? – неприятное предчувствие шевельнулось у меня в желудке.

Фролов помолчал, затем повернулся ко мне:

– После приговора суда ты уже не сможешь поступить в панэписту. Ни в какую. Ты не сможешь подняться в более высокое сословие. Более того, разберутся с твоим происхождением, выяснят, что ты бывший холоп, причем даже нет никакой бумаги о твоем освобождении. Ты был направлен на продажу в Степь. Начальник крепости предложил тебе вместо этого воинскую службу. Надеюсь, Амвросий хотя бы сделал об этом запись… Но даже если так… Я воспользовался своими полномочиями, взял тебя для нужд оборонной науки. То есть ты по-прежнему считаешься воином на службе. Поступление в панэписту означало бы перемену в твоем положении, Оборонный Приказ уже не имел бы на тебя никаких прав, таковы законы. Но пока что ты – их человек. После приговора суда тебя вновь направят куда-нибудь служить на тот же десятилетний срок.

Вот это был удар… Удар ниже пояса… Пожалуй, помощнее, чем сапогом звероподобного Евлампия. И в куда более уязвимое место.

Если до этой минуты я дергался в основном из-за Арсения с Леной – в какие неприятности втравил, как людей подвел, то сейчас в воздухе отчетливо запахло паленой шкуркой. Моей собственной. Этак все планы накроются медным тазом…

– И что же делать? – совсем по-детски протянул я.

– Не знаю! – отрезал Арсений. – Положение хуже некуда… Не знаю. Вот уж изгиб так изгиб… просто какой-то узел морской на линии.

Морской… Волны, лодка, весла, остров… Дыра… И – медным тазом. Три мудреца в одном тазу… Что мы тут можем надумать? Из нас троих ладно если хоть один мудрец наберется.

– И ты тоже хороша, – отрывисто бросил Арсений сестре. – Впервые, что ли, увидела этого Ани-кия? Знала ведь, чего от него можно ждать. Зачем ввязалась в бессмысленный спор? И ведь не одна же была. Надо же было думать! А, ладно! – махнул он рукой.

Потом подошел к витражному окну, долго всматривался в цветные стеклышки. Что он надеялся разглядеть за ними? Белую ночь? Так она всяко будет не белой…

– Вот что, – объявил он наконец. – Сидите дома, а я поеду посовещаюсь кое с кем… Может, и дадут нам дельный совет.

– Ночью? – удивилась Лена.

– А когда же? – поднял бровь Арсений. – Другого времени, как видишь, нет. Придется поднимать людей с постели… Да, знаю, неудобно… Но о приличиях раньше нужно было думать.

Он резко повернулся и направился к лестнице. На чем же он поедет, удивился я, извозчиков же здесь не водится. Но тут вспомнил, что при доме имеется общественная конюшня, гараж, можно сказать. У Арсения есть конь, и, кажется, даже не один… Да ладно Арсений Евтихиевич, он-то не пропадет… то ли дело я.

– Ты только не терзайся, Андрюша, – Лена ласково, точно маленького братишку, обняла меня за плечи. – Я же понимаю, что ты из-за меня… И этот Аникий – самое настоящее чудовище… Такие раз в сто лет заводятся. Знаешь, как в старинных сказках про василисков. Обычное яйцо, только не курица снесла, а петух… и вылупляется такая вот ящерица, и растет, растет… Арсений бы сейчас сказал, что это псевдонаучные россказни… Да я сама знаю, это как пример…

Ну уж ладно, раз в сто лет. Не далее как полгода назад я одного такого василиска вынес за скобки… А сколько их еще тут, внутри скобок? Ну да, конечно, их не большинство… их даже не половина. Пускай один процент… но Алешке, которого чуть не скинули в выгребную яму, было бы ничуть не легче от этой утешительной статистики…

Да, кстати, и этому медведю Евлаше было бы не легче. Никакой злости я к нему не испытывал. Верный слуга. Защитил своего господина. С которым, между прочим, лет с семи нянчился. Прямо как какой-нибудь Савельич с Гриневым. Прыщавый Аникий, конечно, ни разу не Гринев, про него не напишет Пушкин, да и никто, надеюсь, не напишет… Но все-таки… Что этот Евлаша увидел? Аникия, которому он, может, сказки на ночь рассказывал и кораблики из дощечек вырезал, бьет какой-то верзила… слабого, болезненного мальчика… Ну я, положим, не особый и верзила, метр семьдесят восемь и семьдесят кило… Хотя кто знает, сколько этих кило во мне сейчас… мышечная масса тут, конечно, подросла… Но это мелочи… Кто бы ни обижал его боярина – это все равно его боярин. И пускай лупит, пускай издевается… Но как не защитить?

К тому же, надо признать, он со мной поступил еще милосердно. Мог и просто пришибить – так, что мозги потом от стенки бы отскребали… И, наверное, по закону ничего ему бы не грозило… холоп ведь, за его дела господин отвечает. Тем более что господин – из высшего политического руководства…

– Андрюша, – вновь заговорила Лена, – я думаю, тебе лучше сейчас пойти спать… После таких потрясений… просто необходимо отдохнуть. Ну что ты тут сидишь, молчишь, изводишь себя? Все будет в порядке, не волнуйся. Сеня умный, у него знаешь какие связи… он обязательно что-нибудь придумает. Не бывает безвыходных ситуаций.

Ох уж мне эти речи про безвыходные ситуации! От кого я их только не слышал – от мамы, от школьных учителей, от институтских преподов… И все свято верят, что кто-нибудь обязательно поможет, спасет, вылечит, выкупит, займет… А когда Димка Бородулин из нашего одиннадцатого «А» за пять минут до новогодних курантов спрыгнул с крыши, с девятого этажа… Когда Марину Сергеевну из маминой школы иномарка сбила в двух шагах от дома… Когда у бабули диагностировали метастазы… это все как? Эти случаи вычитаем из общего правила? И получается у нас, что выход есть, когда он есть? Масло масляное? Спасибо, вот только губы утру…

Конечно, никуда я не пошел. Какой уж тут сон? Вместе с Леной мы сидели, откинувшись на мягкую спинку… Это не диван, не софа, но что-то диванообразное… да уж, не только лавки и сундуки тут умеют делать… Я не спал, просто мысли текли из одного полушария в другое – вяло, лениво, как вода в шлюзах канала Москва – Волга… а по-здешнему, наверное, Кучма – Итиль… Самое смешное, канал действительно есть… вырыли в прошлом веке… и ведь сумели же по уму сделать, не угробили кучу народа, как у нас… Работали вольные, за хорошую плату, жили в приличных условиях… забота о ровной линии, все такое… ну да, не три года, а пятнадцать лет рыли… А куда спешить? Здесь ведь никто никуда не спешит, все живут так, будто впереди хрен знает сколько времени… ну понятно… вечность ведь гарантирована. Так и будешь рождаться в новых шарах, жить, помирать, и все заново… и до бесконечности… миров хватит… Буня говорил, есть и такая ересь, будто все шары в кольцо замкнуты, и получается уже не бесконечное множество миров, а бесконечное число оборотов… Их Ученый Сыск не преследовал, вреда же никакого, линию блюдут, как и все…

Ну где же этот Арсений? Ну сколько можно бродить? Уже белая ночь стала темно-синей ночью, потом и желтеть на востоке начала, будто лимонный сок туда выдавили… Уж не случилось ли чего? Какой-нибудь местный Гриня или Валуй… ну да, слышали, здесь практически нет преступности, университетский город, все дела… Только ведь тут появился я – а я же неприятности притягиваю, во мне же такой магнит… шило в заднице, как деликатно выражалась в пятом классе математичка Мария Павловна… Вот это самое шило – оно и есть магнит. Сколько всего за год притянуло… доцент Фролов, Жора Панченко, деловой дяденька Аркадий Львович… и уже тут – садюга Лыбин, ученый сыскарь дядя Митя, орда Сагайды-батыра… теперь вот этот мелкий сухофрукт…

Арсений пришел на рассвете, когда я уже всерьез подумывал, что надо хватать Лену в охапку (я же города не знаю) и бегать по улицам искать… Ну или заявить в здешнюю ментовку… в городское управление Уголовного Приказа… Как мне там, должно быть, обрадуются…