Ядерное оружие Третьего рейха. Немецкие физики на службе гитлеровской Германии - Дэвид Ирвинг

Было проведено несколько подобных экспериментов, однако, судя по остаточным следам серебра, радиоактивности обнаружить так и не удалось. Сейчас можно сказать, что опыты имели слишком незначительный масштаб. Похожие эксперименты проводились и управлением взрывчатых веществ немецких ВМС в Дениш-Ниенхофе близ Киля. Профессора Отто Хакселя, работавшего в рамках ядерной программы, пригласили в качестве консультанта. Он должен был зафиксировать рост числа нейтронов в ходе опыта. Однако после проведения эксперимента профессор не рекомендовал ВМС продолжать работы.

Несмотря на то что методы проведения экспериментов и проведения соответствующих вычислений не были гарантированы от ошибок, оказалось, что в ближайшем будущем, вплоть до завершения войны, от их выполнения нельзя было ожидать скорых практических результатов. И все же считается, что в дальнейшем они были повторены в некоторых европейских странах. Немцы до сих пор недоумевают, почему союзники так рьяно уничтожали все источники получения тяжелого водорода, если в то время проблема создания водородной бомбы была неразрешимой.

Обладая множеством личных достоинств, профессор Вальтер Герлах не был энергичным и целеустремленным человеком. На тех, кто посещал его в те времена или после войны, он производил впечатление выдающегося ученого, находящегося в плену разложенных на рабочем столе многочисленных отчетов, статей и прочих документов, над которыми он работал с поразительным усердием и методичностью. При этом документам не было конца, и поверхность рабочего стола никогда не удавалось очистить от них.

Когда вскоре после назначения Герлаха на новый пост Имперский совет по исследованиям стал направлять в его адрес раздраженные послания с требованиями написания в адрес Геринга давно просроченных отчетов по ходу работ над атомной программой за два месяца, ответом им была все та же тишина из утопавшего в зелени здания Мюнхенского института. Среди захваченных позже немецких документов сохранилось всего два отчета профессора, посвященные ходу ядерного проекта: на одном из них дата «март 1944 года» рукой профессора была исправлена на «май». Другой, написанный в конце 1944 года, все еще пребывал в стадии рукописного проекта, когда в последние дни войны союзники захватили самого профессора в плен. Причиной столь ничтожного количества составленных Герлахом отчетных документов и задержек в их доставке до адресатов является если не откровенное равнодушие к работе и лень, то неспособность справиться со сложной задачей направлять работу всех немецких физиков, задействованных в реализации урановой программы[35].

Дневник профессора Герлаха свидетельствует о том, с каким напряжением ему приходилось работать в первые недели после нового назначения. Вот он на роскошном автомобиле курсирует туда и обратно из подвергавшегося бомбежкам Берлина в Мюнхен, расположенный в 600 километрах южнее. Он назначает срочные совещания с Эсау, Ментцелем, Шуманом и Гартеком, отправляется со знаменитым доктором Вутефишем на предприятия «И.Г. Фарбен»; неразборчивыми каракулями подписывает запрос на выделение для опытов доктора Дибнера тяжелой воды. И повсюду рядом или на заднем плане маячит фигура доктора Пауля Росбауда. Иногда он по два и по три раза в неделю обедает с Герлахом, обсуждает с ним проблемы немецкого ядерного проекта. Позже Росбауд заявил американским следователям: «Он считал меня своим другом».

Обстановка становилась все хуже. В феврале профессор Герлах слег больным после безрадостного визита на предприятие «Leuna» компании «И.Г. Фарбен», где должно было быть налажено массовое производство тяжелой воды. Он боролся, как мог. Ему приходилось проводить ночь в столице под рев сирен воздушной тревоги, которым сопровождалась начавшаяся в небе Германии Витва за Берлин. Его жизнь в Мюнхене была суровой и неустроенной в квартире с выбитыми стеклами окон и без отопления. В дневнике отражена и смена окружения профессора: там все чаще упоминаются фамилии Фишера и Шпенглера, двух офицеров СС, курировавших германскую науку.

Однажды вечером Герлаху позвонили в его кабинет в здании Гарнака в Берлине. Ему было приказано не спать и оставить открытой дверь центрального входа, так как в эту ночь ему будут звонить, а возможно, и приедут некие высшие офицеры СС. Посреди ночи прибыл генерал СС. Герлаха спросили, знаком ли он лично с Нильсом Вором и представляет ли этот ученый опасность. Герлах ответил, что как-то встречался с Вором. Генерал заявил, что Вора было необходимо найти и ликвидировать. В ответ Герлах поинтересовался, известно ли что-нибудь о том, где он находится. Он все еще в Стокгольме? Затем профессор осторожно предположил, что убийство такой мировой знаменитости, как Бор, очень повредит авторитету Германии за границей и никак не поможет ей выиграть войну. Оставаясь внешне невозмутимым, эсэсовец заявил, что Герлах, по-видимому, считает, что человеческая жизнь чего-то стоит; если так, то он вскоре убедится, что это не так. В ответ Герлах заметил, что он считает, что Нильс Бор уже давно находится в Лондоне. Генерал просиял: это все формальности! В Лондоне у германской службы безопасности имеются очень надежные люди, а ликвидация ученого там повлечет за собой меньше осложнений, чем если бы это случилось в нейтральной стране.

В дальнейшем офицеры СС еще несколько раз возвращались к обсуждению этой темы с профессором Герлахом. Используя контакты СС в МИДе, профессору удалось даже предотвратить репрессии против оставшихся в Копенгагене ученых из окружения Бора. Однако сам Бор к тому времени был уже вне досягаемости убийц службы СС: под именем Николас Бейкер он находился в городе Лос– Аламос в США, где полным ходом шли работы по созданию американской атомной бомбы.

Американцы все еще боялись, что немцы работают над атомной бомбой. Начиная с осени 1943 года руководители рейха начали во всеуслышание заявлять о ведущихся в Германии работах над новым секретным оружием сокрушительной мощи. А американцы знали по крайней мере об одном таком виде оружия, над которым давно и успешно работали сами. Военное министерство по инициативе руководителя военной разведки генерала Стронга предложило создать специальную разведывательную организацию, целью которой будет раскрыть секреты германской атомной программы.

Генерал Гровс понимал, что возможность начать сбор такой информации появится с успешным наступлением американской 5-й армии в Италии, особенно после захвата Рима. Так родилась миссия «Alsos» (от греческого «роща»), которая должна была объединить усилия армейского управления G-2 (разведка), группы проекта «Манхэттен» генерала Гровса, ВМС США и Бюро научных исследований и разработок доктора Буша[36].

Генерал Маршалл рекомендовал миссии «Alsos» «стать ядром разведывательных действий во всех вражеских или оккупированных противником странах, если обстоятельства позволяют осуществлять такую деятельность».

Руководителем миссии «Alsos» был назначен Борис Паш, офицер военной разведки, который сумел хорошо зарекомендовать себя в ходе проводившихся за несколько месяцев до описываемых событий активных допросов Роберта Оппенгеймера. К тому времени своим нетрадиционным подходом к обеспечению безопасности (кража секретных папок из офисов старших офицеров была одним из его излюбленных методов) Паш успел восстановить против себя так много людей на Западном побережье США, что его назначение главой миссии за рубежом многие восприняли с явным энтузиазмом. Однако Паш не был ученым, поэтому деятельность миссии в Италии не увенчалась значительным успехом.

16 декабря 1943 года миссия «Alsos» отправилась в Неаполь. Паш и подчиненные ему технические специалисты остановились в Таранто для встречи с офицерами итальянских ВМС, которым было известно о немецких исследованиях. В течение двух последующих недель офицеры миссии провели ряд интервью с начальником управления вооружений ВМС Италии генерал-лейтенантом Маттеини, а также с некоторыми профессорами университетов Неаполя и Генуи. Они быстро и без труда установили, что сами итальянцы не проводили работ над созданием «взрывчатых веществ, основанных на атомной энергии». В то же время стало очевидным, что не удастся получить сколь-либо значительных подробностей, проливающих свет на ход подобных работ на территории Германии, поскольку немцы предпочитали держать своих союзников в неведении относительно того, на какой стадии находится тот или иной научный проект, а сами итальянцы проявляли мало интереса к тому, что происходит в немецких научных кругах. Наиболее интересные данные удалось получить от офицера, который в течение шести лет исполнял обязанности военно-воздушного атташе в Берлине. Майор Марио Каспери в течение трех последних дней января проживал в квартире миссии в Неаполе, и с ним было проведено несколько длительных бесед. Охарактеризованный как «особо важный источник», этот офицер был близким другом генерала Маркуардта, начальника управления бомбового вооружения ВВС Германии. Маркуардт заявлял, что Германия разрабатывает «совершенно новое и очень мощное взрывчатое вещество». (На самом деле, как теперь известно, люфтваффе практически не имело отношения к исследованиям в рамках ядерной программы.) Агент американского управления стратегических служб, аналога британского управления специальных операций, возглавлявший немецкую компанию и имевший деловые контакты с производителями взрывчатых веществ в Германии, утверждал примерно то же самое.