Моя по всем статьям - Алиса Ковалевская

Мы с Мирой обернулись к двери.

В комнату, ведя за руку одетую в маленькое платье невесты Алису, вошла мама. Недовольный Баклан с пышным белым бантом на шее плёлся рядом с ними на поводке. Если бы я не была уверена, что коты не умеют хмуриться, сказала бы, что он именно это и делал.

– Мама, – ещё одна улыбка.

– Какая же ты красивая, – сказала она тихо. Без восторга, без надлома и слёз. Именно так, как могла сказать мама, и это растрогало меня до глубины души. Если бы не макияж, с которым я провозилась почти час, даже слёзы сдерживать бы не стала.

Выпустив руку Алисы, мама подошла ко мне.

– Когда-то я считала, что Рихард тебе не пара, – не стесняясь присутствия Мирославы, заговорила она. – Я хотела, чтобы у тебя была достойная жизнь, чтобы тебе было легче, чем мне, Кристина. Я ошиблась. Не надо было мне лезть тогда. Сейчас я это понимаю. Прости меня.

– Тебе не за что просить прощения, мама, – я взяла обе её ладони в свои. – Мы все делаем ошибки. Не хотим, но делаем. А исправить… Исправить мешают гордость, упрямство. Кажется, что признать свои ошибки – слабость. А на деле… Мне кажется, что признать ошибки может только сильный человек. И попросить прощения тоже.

– Какая же ты у меня мудрая, девочка, – мама осторожно приобняла меня. – Прости. Прости, что раньше не понимала этого.

– И ты прости меня, – прошептала я в ответ. – За то, что не звонила, не приезжала. За всё прости.

К маме мы с Рихардом приехали почти сразу после того, как вернулись из Санкт-Петербурга. Пробыв с нами минут пятнадцать, он ушёл, сославшись на работу. Но я понимала – просто оставил одних, чтобы мы могли поговорить. Мы просидели до самой ночи. Алису в тот самый первый раз я не взяла, и мы обе плакали, не стесняясь – некрасиво, по-бабски, запивая слёзы сухим вином и ломая пальцами горький шоколад. Рихард ни о чём не расспрашивал. Забрал меня, когда я попросила, и подал пачку салфеток, когда в машине я снова стала давиться слезами. Никогда не была плаксой. Но всё, что случилось, не оставило мне шансов.

– Баклан, нельзя! – строго воскликнула Алиса. – Баклан!

Мы с мамой посмотрели вниз. Кот демонстративно повалился на бок и пытался снять с шеи бант, никак не реагируя на возмущения юной хозяйки.

– Кому пришла в голову идея назвать бедного парня Бакланом, – присев возле рыжего, Мира погладила его по голове. Руки у неё были волшебные. Она провела по ошейнику, что-то поправила. Распушила бантик. – Мальчик… – погладила широкий лоб.

За прошедшие два месяца этот «мальчик» вымахал так, что теперь мало чем напоминал того недотёпу на тонких ножках, каким я впервые увидела его.

– Вообще-то, по паспорту он Мурсель, – призналась, умолчав, кто именно стал причиной появления нового имени.

– Он Баклан, – встряла Алиса. – Так дядя Рихард его назвал.

Мирослава заулыбалась, даже у мамы вырвался смешок. Только Алиса не поняла, что только что сдала Арда.

– Вот так, – Мира ещё раз погладила Баклана. Тот уже встал и, хоть выглядел по-прежнему недовольным, завалиться больше не пытался.

– Жаль, что отец не видит тебя, – сказала мама перед тем, как мы вышли из комнаты.

Вот-вот должна была начаться регистрация, и мне не хотелось задерживаться. Не в этот раз.

– Он видит, – я дотронулась до цепочки. – Он видит, мам. И знаешь, мне кажется, Рихард ему всегда нравился, – сказала без попыток поддеть её. Потому что именно так чувствовала – если бы отец был жив, он бы не дал мне выйти за Диму. Если бы отец был жив, мама была бы куда счастливее и не пыталась уберечь меня от бедности. Если бы отец был жив… Посмотрела на сжимающую в руке поводок Алису. Он жив. В моём сердце жив. А что было бы, если… Это уже не важно. Потому что каждый момент настоящего через секунду – прошлое. И каждый момент настоящего бесценен. Теперь я знаю это.

Гостей было не много. Только самые близкие. Отыскав взглядом сестру, я улыбнулась ей, потом Танюхе. Ей я тоже позвонила в первые дни после возвращения из Питера. Она ответила сразу и сразу же, как только я предложила встретиться, согласилась.

Идя к Арду через весь зал, я думала о том, почему так трудно попросить прощения, первой признаться в любви, когда всё сложно? Открыть чувства или просто начать разговор?

– Я люблю тебя, – сказала, остановившись возле Арда. – И я согласна быть твоей женой.

Среди собравшихся послышались смешки, шёпот. Регистратор стушевалась.

– Вы слышали? – обратился к ней Рихард. – Эта женщина любит меня и согласна быть моей женой. Что мы тянем? Давайте сюда ваш талмуд. Я уже третий раз пытаюсь на ней жениться. Давайте уже сделаем это!

Он подтянул к нам книгу и первым поставил роспись напротив своей фамилии.

Я покосилась на него, забрала ручку и черкнула напротив своей.

– И да, я возьму фамилию мужа, – объявила громко.

Женщина стушевалась ещё сильнее. Рихард обхватил меня рукой и, не успела она достать подложку с кольцами, забрал её. Надел мне на палец то, что поменьше, потом я ему – основательное, простое, широкое.

– Поздравляю вас, – регистратор всё-таки собралась. – Объявляю мужем и женой. В этот день…

– Целоваться-то можно? – хмыкнул Ард.

Женщина наконец отбросила условности. Улыбнулась широко и искренне.

– Нужно. Целуйтесь. И дай вам Бог счастья!

Не успела она сказать это, Рихард сгрёб меня. Секунда – глаза в глаза.

– Я люблю тебя, Кристина Агатова. И клянусь, больше никогда не отпущу. Никогда никому не отдам. Ты моя. Моя по всем статьям. Тем, что были, есть и будут.

– По всем, – подтвердила я. Положила руки на его плечи, скользнула по шее.

Его губы были жёсткими, язык настырным. Он целовал меня зная, что я действительно его. И точно так же я отвечала