Иов, или Осмеяние справедливости - Роберт Хайнлайн

— Я отплачу тебе сто раз.

— Хватит и одного. Потом можешь делать это ради собственного удовольствия. Ну, пошли пожуем.

Ресторан «Отдохни в Римроке» отличался грубоватой, но вкусной едой, а не изысканностью блюд, в чем весьма походил на «Гриль Рона» в том, другом мире. Здесь были и стойка, и столики. Стив подвел нас к столику, и вскоре возле нас возникла сравнительно молодая и довольно хорошенькая официантка.

— Приветик, Стив. Давненько не видались.

— Как жизнь, беби? Что слышно насчет анализа на беременность?

— Кролик сдох. А каковы у тебя перспективы относительно гонореи? — Она улыбнулась мне и Маргрете. — Привет, друзья. Что будете есть?

У меня было время пробежать глазами меню, особенно его правую сторону: цены меня здорово удивили. Я хочу сказать, что нашел их очень близкими к тем, что были в том мире, который я знал лучше всего. Гамбургер — дайм,[66] кофе — пять центов, весь обед — от семидесяти пяти до девяноста центов. Вот это человеческие цены!

Я оторвался от меню и сказал:

— Если можно, то мне гамбургер с сыром, побольше, хорошо прожаренный.

— Слушаюсь, хозяин. А что вам, дорогая?

Маргрета заказала то же самое, но не слишком прожаренное.

— Стив? — спросила официантка.

— Значит так: три пива «Корс» и три бифштекса из вырезки — один с кровью, другой средний, третий хорошо прожаренный. С гарниром из помойки. Печеный картофель, сильно подгоревший, безнадежно увядший салат. Горячие булочки, все как обычно. Десерт потом. Кофе.

— Поняла.

— Познакомься с моими друзьями. Мэгги — это Хейзел. А это Алек — муж Мэгги.

— Экий счастливчик. Привет, Мэгги, рада познакомиться. Хотя и сожалею, что вижу тебя в такой дурной компании. Стив уже пытался всучить тебе что-нибудь?

— Пока нет.

— И хорошо. Ничего не покупай, никаких бумаг не подписывай, никаких пари не заключай. И радуйся, что ты замужем: у него жены в трех штатах.

— В четырех.

— Уже в четырех? Поздравляю. В дамскую комнату ход через кухню, Мэгги; в мужскую — через двор. — Она убежала так быстро, что только юбка взметнулась.

— Хороша девка, — сказал Стив. — Знаете, сколько болтают насчет подавальщиц, особенно в заведениях для шоферов… ну так Хейзел, похоже, единственная из подавальщиц в дорожных забегаловках, которая дает не за плату. Пошли, Алек.

Он встал и провел меню к мужскому туалету. Я послушно последовал за ним. Тут до меня дошло, что он имел в виду, но возмущаться его высказываниями в присутствии дамы было уже поздно. Кроме того, я сообразил, что Маргрету его высказывания ничуть не возмутили — она приняла их как информацию к размышлению. Даже скорее как похвалу Хейзел. Я полагаю, что наибольшие трудности при контактах с непрерывно и беспокойно сменяющимися мирами возникают не из-за различий в экономике, социальном устройстве или технологии, а из-за языка и тех табу и mores,[67] которые существуют в разных мирах.

Когда мы вернулись, пиво уже дожидалось нас на столе, а Маргрета — за столом, причем выглядела она на удивление свежей и отдохнувшей.

Стив поднял бокал:

— Ваше здоровье!

— Scal! — отозвались мы.

Я отпил глоток, потом еще и еще — вот чего мне так не хватало весь этот длинный день, проведенный на шоссе среди пустыни. Мое моральное падение на пароходе «Конунг Кнут» произошло в том числе и по причине возобновления близкого знакомства с пивом, которого мне не случалось пробовать с тех далеких дней, когда я был студентом инженерного колледжа, но и тогда пил его редко — денег на сей порок было маловато. Пиво было отличное, не хуже датского «Тюборга», которое подавалось на пароходе. А вам известно, что в Библии нет ни единого выпада против пива? Больше того, слово «пиво» в Библии означает «источник» или «колодец».

Бифштексы были восхитительны.

Под размягчающим воздействием пива и хорошей еды я вдруг обнаружил, что пытаюсь объяснить Стиву, как именно мы пошли на дно и почему теперь вынуждены принимать милостыню от посторонних людей… однако при этом я старательно избегал всякой конкретизации. Наконец Маргрета сказала:

— Алек, расскажи ему.

— Думаешь, надо?

— Я полагаю, что Стив заслужил это. И я ему верю.

— Хорошо. Стив, мы пришельцы из другого мира.

Он не стал смеяться и даже не улыбнулся, просто выслушал с интересом, а потом спросил:

— С летающей тарелки, что ли?

— Нет. Я хочу сказать, что мы из другой Вселенной, но не просто с другой планеты. И еще я скажу, что только сегодня утром мы с Маргретой были в штате, который именуется Аризоной, в городе под названием Ногалес. А потом все вокруг нас вдруг изменилось. Ногалес сделался маленьким и совсем непохожим на прежний. Аризона вроде та же. Во всяком случае кажется такой же, хотя я этот штат знаю довольно плохо.

— Территорию.

— Извини, не понял.

— Аризона не штат, а территория. Законопроект о присвоении ей статуса штата был забаллотирован.

— О! И в моем бывшем мире произошло то же самое! Это как-то связано с вопросом о налогах. Но мы явились не из моего мира. И не из мира Марги. Мы пришли… — Тут я замолк. — Я говорю сбивчиво, — и поглядел на Маргрету. — Может, ты лучше объяснишь?

— Я не могу объяснить, — ответила она, — так как сама не понимаю. Но, Стив, это правда. Я происхожу из одного мира, Алек — из другого, жили мы в третьем, а в четвертом были еще сегодня утром. Теперь мы здесь. Вот почему у нас нет денег. То есть они у нас есть, но для этого мира не годятся.

— Может быть, мы ради разнообразия поговорим о каком-нибудь одном мире, а то у меня голова пошла кругом, — буркнул Стив.

— Она пропустила целых два мира, — вмешался я.

— Нет, милый, три. Ты забыл о мире айсберга.

— Нет, этот я считал. Я… извини, Стив. Постараюсь рассказывать обо всех по очереди. Но это ужасно трудно. Этим утром мы отправились в кафе-мороженое в Ногалесе, так как я хотел угостить Маргрету горячим фадж-санде. Мы сели за столик друг против друга так же, как сидим сейчас, и я оказался как раз напротив транспортных световых сигналов.

— Транспорт… чего?

— Это набор таких цветовых сигналов, с помощью которых управляют транспортными потоками. Красный, желтый, зеленый. Благодаря им я и узнал, что мир снова переменился. В твоем мире таких световых сигналов нет, или я их просто не видел. Всюду регулировщики-полицейские. Но в том мире, где мы сегодня утром проснулись, вместо регулировщиков — разноцветные огни.

— Прямо какой-то фокус, знаешь, из тех, что в цирках показывают с помощью зеркал. А какое отношение это имеет к горячему фадж-санде для Мэгги?