Огни у пирамид - Дмитрий Чайка

Три десятка самых знатных жителей Сиракуз, возлежавших у стола, начали ухмыляться. Они тоже были пьяны.

— Я сейчас пошлю рабов, они промоют водой пустые кувшины и дадут вам, голодранцам, выпить! Сегодня же Дионисии!

Гаморы начали хохотать, восхищаясь остроумием стратега. Толпа нерешительно мялась у входа, никто не решался сделать первый шаг.

— А ты знаешь, купец, что в Египте такие, как ты, целуют землю, по которой прошел правитель. Но тебе, в виде особой милости, я дозволяю облобызать мои сандалии. Иди, целуй, и я налью тебе вина.

Горожане застыли. Это было немыслимое оскорбление. Начал нарастать недовольный гул. Если у кого и оставались сомнения, то они стремительно улетучивались.

— Иди, целуй! — выставил вперед ногу пьяный стратег Архелай. — Он не понял, что этой фразой только что подписал себе приговор.

— Бей их, братья! Даже в священный праздник они унижают нас!

— В ножи их! — заорал мускулистый кузнец, и схватив стратега за горло могучей рукой, начал неумело бить его в живот ножом.

Толпа, заведясь от вида крови, накинулась на ненавистных гаморов, и начала резать их, вымещая накопленную за несколько поколений злость. Тех, кто не умер сразу, забили кольями, светильниками и вообще всем, что попалось под руку. Захватчики рассыпались по дому, жадно хватая все, до чего смогли дотянуться. До жены и дочерей стратега они дотянулись тоже, и крики насилуемых женщин вплелись в шум городского праздника.

Часом ранее. У городских ворот Сиракуз.

— Отпразднуйте священные Дионисии, доблестные воины, — с поклоном передал страже ворот кувшин пожилой невысокий пекарь. — Ведь сам бог рассердится на вас, если вы не почтите его.

— Алкаст, если немного выпить, то ничего страшного? — воровато оглянулся гоплит.

— Да ваш сотник и десятник уже спят, они стоять на ногах не могли еще час назад, — доверительно сказал им горожанин.

— Давай кувшин. И да благословит тебя Дионис, добрый человек. Я две недели вина не пил, от воды скоро в козла превращусь! Кстати о воде. Есть чем разбавить?

— Нет, доблестные воины. Но, думаю, что сегодня это простительно.

— Да давай сюда, не томи! — вырвал Алкаст кувшин у своего друга, вскрыл его и приложился от души. — Хорошо!

— Эй! А я? — товарищ забрал кувшин себе и тоже выпил.

Греки пили вино разбавленным. Те сорта винограда, что росли в Греции в то время, давали вино очень густое, сладкое и терпкое. Есть мнение, что его еще и выпаривали для экономии места при транспортировке. Поэтому разбавляли его не от высоких моральных качеств потребителей, а потому что оно было довольно тяжелым на вкус. Но крепким! Питие вина в натуральном виде считалось крайне предосудительным, и быстро приводило к тяжелым формам алкоголизма. «Пить по-скифски» — так это называли. Ведь только варвары пили вино, не разбавляя его водой.

Непривычное питье ударило воинам в голову, но старик уже ушел. Как всегда это бывает, после первой дозы крайне необходимой стала вторая. И тут они увидели пожилую женщину, что шла по улице, прижав к себе пузатую амфору.

— Эй, бабуля, дай винца защитникам.

— Да вы пьяны уже, парни. Вас начальник не заругает? — участливо поинтересовалась горожанка.

— Да он спит уже. Дай вина, тетка, почтить хотим Диониса! — заявил пьяный гоплит.

— Только по глотку, — решительно сказала женщина. — Меня же муж убьет. Оно сейчас стоит дорого.

— По глотку, по глотку! — уверили ее солдаты, забрав кувшин.

Глоток получился богатырский. Потом еще один. Потом еще.

— Эй, воин, ты что это творишь? — закудахтала женщина.

— Иди отсюда, тетка, и славь Диониса, — заявил ей этолиец. — И мы восславим. Нам тут подыхать за тебя, а ты кувшин вина жалеешь. Проваливай!

— Бог накажет тебя, — сказала женщина, и ушла, поджав губы.

Через четверть часа гоплиты храпели, а из-за угла вышел все тот же неприметный пекарь, и открыл створку, выставив туда светильник. Что-то зашуршало, и в ворота тенями проскользнули на диво здоровые безусые парни, ведомые бородатым воином с глазами матерого убийцы.

Гоплитам перехватили горло, а бородатый произнес совершенно безумную фразу, которую дуреющий от страха пекарь не понял, так как этот язык он не знал.

— Горло одним движением режут, двоечник. Повторишь сегодня еще два раза.

— Есть, командир.

Пекарь молился всем богам сразу и думал, не совершил ли он страшную ошибку, впустив в празднующий город этих людей. Бородатый воин подошел к старику, парализуя его взглядом жутких глаз, и произнес на ломаном греческом:

— Идти домой, старик. Сказать своим, чтобы тоже идти домой. Кто оружие взять, мы убивать. Горло резать, на кол сажать, кожу сдирать. Сказать баранам этолийским этим, что Царский отряд прийти, сдаваться пусть. Кто дома сидеть, целым быть. Бабы тоже целый быть. Воины даже битый горшок не брать. Наследник так сказать, слово дороже золото есть. Если воины войдут, то не успеть. Дурак глупый пьяный драться, мы убивать. Если понять, то идти быстро. Бегом надо.

Старик понятливо кивнул, ведь именно это ему и сказал Меандр. Он устремился по улице со скоростью, удивительной для его почтенных лет, а в распахнутые ворота, глухо бряцая амуницией, заходила тяжелая пехота и эламские лучники.

Все закончилось к полудню, когда единичные отряды несдавшихся этолийцев еще добивали. К остальным бесстрашно подошел Меандр с отрезанной головой Архелая, и сказал, что власть в городе переменилась. Их контракт будет оплачен, но они должны уйти из города. Под личное слово наследника хмурые гоплиты вышли из Сиракуз, ожидая переправки на остров. Там они вольны были делать все, что заблагорассудится. Впрочем, на севере Сицилии процветал Наксос, основанный выходцами с одноименного острова в Эгейском море, поэтому добраться домой или перебраться в соседнюю Италию они могли без особенных проблем.

Наследник Тейисп принял крайне необычное решение. Собравшимся горожанам он объявил, что великий царь Ахемен берет город под свою руку навечно. Жители будут подчиняться законам Империи, и этими же законами будут защищены. Управлять городом и прилегающими окрестностями он назначил Меандра, лично надев ему на шею цепь азата. Но тут он сделал то, чего не было ни разу.

— Добрые жители. Я назначил этого человека, потому что он возглавил вас в вашей борьбе. Если у вас есть возражения, то я готов услышать ваш голос. И если большая часть горожан выступит против, то вы вольны избрать себе того человека, который будет вам любезен.

Горожане одобрительно зашумели, а Хумбан-Ундаш выпучил глаза в изумлении, а потом