Белое и черное. Мудрые истории о том, что за черной полосой всегда следует белая - Анна Валентиновна Кирьянова

И мы тоже.

Вот такой был случай из жизни, счастливый случай и счастливый день. Сирень цвела, было холодно – так бывает на Урале. И солнце ярко светило. И музыка громко играла. А лотерея была беспроигрышная, все только выигрывали. За шестьдесят копеек…

Знаете, если возьмешь с собой того, кому очень-очень хочется, все как-то решится. Как-то появятся средства и возможности. Хоть ребенка, хоть взрослого, хоть кота, хоть собаку возьмете – и как-то появятся средства. Это правда.

А Сереженька стал ученым с мировым именем. И помнит этот хороший день.

А я в память о пяти найденных рублях всегда покупала билет на карусель другим детям, когда с дочкой ходила в Луна-парк. Детям, у которых не было денег.

И сейчас покупаю. Но Луна-парк больше не приезжает, вы заметили? Он куда-то исчез вместе с детством…

Боль потери не пройдет никогда,

если вы по-настоящему любили того, кого потеряли. Потому что любимый человек – наша часть, как рука, нога или зеница ока. Кусок нашего сердца – вот что такое наш любимый человек.

Боль ослабеет, притупится со временем, но чувство потери останется навсегда. Просто мы учимся жить с этой потерей, привыкаем к боли, которая теряет остроту и становится выносимой. Это нормально – тоска по тому, кого мы потеряли.

Потому что эта тоска – это и есть любовь. Пока мы продолжаем любить ушедшего, мы продолжаем испытывать тоску и печаль.

Ненормально вот что: не испытывать горя по любимому человеку. Не тосковать по нему. Но именно этому пытаются научить некоторые психологи. Горевать не надо, надо «проработать» горе, отпустить, забыть и вернуться к обычной жизни.

И человек тоже начинает считать свою тоску чем-то нездоровым, плохим. Надо от нее избавиться и снова жить как прежде! Часто и месяца не прошло после утраты, а человек жалуется, что он почему-то плачет и тоскует. Настроение плохое. Воспоминания приходят. Нельзя ли как-то это убрать? Как-то сделать так, чтобы горе прошло?

Раньше горе «лечили» трауром. Полгода продолжался «тяжелый траур», затем полгода соблюдался «глубокий траур», потом – просто траур, потом – полутраур.

К человеку не лезли с приглашениями на разные развлекательные мероприятия, не спрашивали, почему он такой грустный, не требовали смеха и улыбок, обращались бережно. Все же было понятно по черной одежде или по траурной повязке на рукаве.

У человека горе. Значит, надо поменьше его дергать и общаться нежнее. Не лезть в душу. Пусть душа заживет немного. Траур создавал деликатную атмосферу, щадящую. И сам человек отлично понимал, почему ему грустно и тяжело; он в трауре, горевать – это нормально.

Конечно, если горе проявлялось чрезмерно и угрожало жизни самого человека, его надо было лечить. Как-то ослаблять боль. Но это уже болезнь. Это другое.

А полностью «убрать» тоску по любимому невозможно. Доктор Фрейд сначала тоже писал, что горе – это потому, что мы осознали свою конечность. Поняли, что и мы умрем. И надо «проработать» горе психоанализом, тогда оно пройдет!

Я упрощаю, конечно, но смысл такой.

А потом Фрейд потерял горячо любимую дочь Софи. Она умерла во время эпидемии «испанки», к тому же ожидая ребенка. И вот тогда доктор Фрейд понял, что такое боль утраты и почему она не проходит никогда. Потому что это любовь. Любовь не кончается со смертью любимого. Мы продолжаем любить. Поэтому не проходит и тоска по нему…

Он писал: «Мы знаем, что боль, которую мы испытываем после потери, будет продолжаться, но она также останется безутешной, и мы никогда не найдем замену.

Независимо от того, что происходит, независимо от того, что мы делаем, боль всегда здесь. И так и должно быть. Это единственный способ увековечить любовь, от которой мы не хотим отказываться».

Так и должно быть, вот это надо понять. И заменить любимого невозможно.

Можно только ждать, когда боль притупится и мы к ней привыкнем, научимся с ней жить.

Но Фрейд не очень-то верил в бога и в жизнь вечную. Потому не развил свою мысль о любви, которая не проходит никогда, даже после смерти любимого человека.

Раз любовь к тому, кого нет больше, не проходит, значит, есть высшие чувства и вечная жизнь. Значит, есть надежда на встречу в ином мире. Иначе зачем сохраняется любовь, пусть в виде горя и тоски? Горе, как это ни странно, это надежда на встречу. Это сохранение любви и верности в вечности…

Потому горе надо принять. И надо понимать, что бодрые советы тех, кто не любил и не терял любимых, не помогают. Эти люди просто не знают, о чем говорят. Может быть, узнают потом, если способны любить.

А пока они говорят и пишут о том, чего не чувствовали и не переживали. И сначала надо бы узнать – переживал ли сам бодрый советчик потерю того, кого горячо любил?

Но лучше бы никому не знать этого горя, с которым так и живут – в вечном полутрауре, незаметном для окружающих…

Хорошо, если вас считают богатым

Это очень хороший признак. И не надо возмущенно говорить: «Это я-то богатый? Да я еле концы с концами свожу! Я весь в долгах, я живу скромно и бедно!» Не надо.

Во-первых, вы завистников не переубедите. Они только еще и лицемером вас назовут. И потребителей не переубедите; им удобно и выгодно вас богатым считать, чтобы вами пользоваться.

А великолепную программу богатства спугнете. Не возьмете подарок судьбы.

Вы производите впечатление богатого, вот в чем дело. У вас много энергии. Вы сильный. Раскованный. Довольный и внутренне спокойный. За вашим плечом маячит удача, улыбаясь. Вы ее не видите, а те, кто вас называет богатым, – видят. Вот и чудесно.

Знала я многих людей, которые жили в бедности, но у них все просили и все им завидовали. Ситцевое платье считали купленным в Париже, хижину – дворцом, луковый супчик – изысканным деликатесом… Вот и хорошо. Все эти люди действительно разбогатели потом.

Да и меня считали богатой. Когда я с младенцем училась на дневном отделении, а муж в армии служил, когда жили мы с его родителями в тесноте, да не в обиде на двадцати метрах в деревянном доме, – считали богатой.

И занимали рубль на обед в студенческой столовой, хотя стипендия была примерно одинаковая. Ну, я не отказывала никогда. И не напоминала, если не отдали. Я же богатая!

Живу в достатке. Надеюсь, настоящее богатство еще придет, а достаток есть.