Скандальная мумия - Хиршфельд Корсон

Шики вспомнил упоминание Траута о «теле», мамины слова о мумии, очень на него похожей… М-да…

Очевидно, мамочка пришла к тому же заключению.

– Иисус, Мария и Иосиф! – взвыла она. – Это был не ты, это он! Мой мальчик, мой младенец! Они из него сделали мумию. Ты, негодяй… как ты это допустил?

– Ma, когда я видел Фенстера последний раз, он был жив и здоров.

Здоров меня надуть, добавил он про себя, одновременно гадая, почему это Фенстер оказался мумией… и как это получилось? Наверняка это какое-то жульничество. Чтобы…

Но мамочка прервала ход его мыслей:

– Господь наш небесный! Мое дитя! И ты, его старший брат, позволил им…

– Ma, Фенстер жив и здоров. Это его очередное жульничество.

– Если ты хочешь еще когда-нибудь услышать мой голос, ты найдешь мое дитя и…

– Я его найду, мам. Клянусь.

Шики услышал ее хриплое сопение – как бывало всегда, когда она заводилась. Еще, наверное, сейчас дергает себя за волосы.

Мамаша Дун сумела взять себя в руки, и голос ее прозвучал холодной сталью:

– Очень тебе советую постараться.

41

Рита Рей наморщила нос:

– Это что так воняет?

– Вареная венская сосиска, – пояснил Орландо. – Уже пора закрываться, а эта штука все еще отравляет воздух. Обидно, что ты осталась без almuerzo [62]. Американские хот-доги откладывают симпатичный жирок у тебя на culo, guajira [63], – добавил он, выдав ей игривый шлепок. – Ay, Dios mio, я уже в этом тоскливом museo торчу… – он глянул на тонкие золотые часы, – вечность.

– Лапушка, красота требует времени. Я поменяла цвет ногтей на ногах, пока мне доделывали прическу. Как она тебе?

Масса жестких белокурых волос, бросая вызов тяготению, взметалась гребнем волны с затылка и падала каскадом застывших кудрей, зависших в дюйме от лба.

– Миу bonita, сото siempre [64], – сказал Орландо. – Ты слышала, что я говорил? Скоро закроют двери.

– Расскажи, как тут чего.

Орландо объяснил про запертую дверь, про мумию – то, что рассказала билетерша, – лежащую под белой простыней на стальном столе в лаборатории.

– Кроме сторожа, ключ есть у двоих, которые уходят при закрытии… – еще взгляд на часы, – через десять минут. Ученый, который уходил несколько часов назад, и директор, который сейчас у себя кабинете, в середине коридора – вон там. – Он показал пальцем. – Остальные скоро уходят.

– Значит, нам только надо попасть в лабораторию, взять нашего любимого сушеного Шики, выйти через заднюю дверь и подбросить его в полицейский участок. У копов есть мое заявление о пропаже, и они его идентифицируют, как должны были еще несколько дней тому назад, когда его нашли бойскауты. Законное свидетельство о смерти убедит страховую компанию заплатить мне – бедной неутешной вдове – то, что я по справедливости заслужила. Все просто.

– У тебя всегда все просто. Но как мы попадем туда, одни, всего за десять минут?

Рита Рей задумчиво постучала ногтями по подбородку.

– Ты спрячешься в сортире, пока все не уйдут. Я выдурю у директора ключ, задержу его после закрытия, передам ключ тебе, а ты сунешь нашего Шики в багажник.

– Может быть.

– Никаких «может быть». На что он похож, этот директор?

– Ничего, кроме крючков для пуговиц, в жизни не видит. Мешковатый костюм, из моды вышел много лет назад. Желтые зубы. Дыхание наверняка отдает гнилым мясом. Древний и уродливый, как vampiros [65], что выходят по ночам из могилы сосать кровь девственниц.

– Фу! – скривилась Рита Рей. Оправила короткую кожаную юбку, пробежалась рукой по налаченным волосам, глянула в карманное зеркальце проверить помаду на губах. – И что ты думаешь?

– Я думаю, тебе ничего не грозит. По крайней мере в смысле сосать кровь девственниц.

– Очень остроумно. Давай теперь в сортир и появись в кабинете точно в пять сорок пять. – Она посмотрела на часы, сверяя их с часами Орландо. – Я его отвлеку и брошу тебе ключи. Ты отопрешь дверь лаборатории, оставишь ее открытой, вернешь мне ключи и выйдешь через заднюю дверь, унося моего бедного мужа. Должно занять не больше двух-трех минут. Я прощаюсь и выхожу через переднюю дверь, встречаемся в машине. Годится?

– А если это не получится, у меня есть план «Б», oistel В руке Орландо вдруг возник выкидной нож.

– Нет. Должно быть все чисто. Мой пропавший любимый Шики оказывается в полицейском участке. Точка.

Орландо пожал плечами и сунул нож в карман. Когда из динамиков прозвучало «десять минут до закрытия», он спрятался в кабинке мужского туалета. Рита Рей осталась в кафетерии, выглянула в коридор, никого не увидела и быстро прошагала к кабинету Хорейса Дакхауза. Перед тем как войти, она расстегнула верхнюю пуговицу шелковой блузки и осмотрела свое отражение в стекле темной витрины с французскими крючками для пуговиц. Подмигнув своему зеркальному двойнику, она открыла дверь и шагнула внутрь.

При виде Дакхауза, нависшего над бухгалтерской книгой как гуль над кладбищенской падалью, Рита Рей поднесла руку ко рту и прикусила палец. Страховка, напомнила она себе. Миллион баксов. «Маргариты» на солнышке. Орландо мне будет ноги массировать на пляже.

Стол директора стоял лицом не к двери, а к окну, выходящему на парковку. Не поднимая глаз от своих расчетов, Дакхауз махнул рукой:

– Служебный кабинет. Музей закрывается. Выход через переднюю дверь.

Рита Рей как следует вдохнула, набираясь мужества, и подошла к директору. Присев на угол стола, она положила ногу на ногу, обнажив загорелые бедра.

– Ах, я в таком восторге от ваших крючков! А вы, наверное, тут главный?

Дакхауз прокашлялся, отъехал с креслом на фут и поднял подбородок. Он старался смотреть в лицо Риты Рей, чтобы не видеть голых ног, покачивающейся икры, красных открытых туфелек.

– Э-гм… могу я быть чем-нибудь вам полезен?

– Очень на это надеюсь. Я школьная учительница – преподаю историю. Какая у вас чудесная коллекция!

– Да, мы стараемся…

– А вы сам директор? Это как президент большой корпорации? А какое это чувство – такая большая власть? Нанимать и увольнять, подписывать чеки, а вам все говорят «сэр»?

– Я вообще-то не думал…

В дверях возник толстый сторож:

– Закрываем, сэр. Джинни осталась последняя, сейчас уходит. Проверю кафетерий и туалеты и закрою, уходя, переднюю дверь. Мистер Скоупс уехал в город, вряд ли вернется. Вы сигнализацию включите?

Рита Рей при упоминании туалетов напряглась. Выпуклые шрамы на лице сторожа и почти исчезнувший синяк под глазом говорили, что он пусть не очень скор, но вполне горазд подраться. И в руках у него была металлическая дубинка полицейского.

Дакхауз развернулся лицом к сторожу:

– Да, конечно, Кларенс. Эта молодая дама сейчас уходит.

Рита Рей потерла медальон на шее, подняла его к губам и едва заметно поцеловала. Потом затрепетала ресницами:

– Ой, а можно мне? – Сидя спиной к сторожу, она наклонилась вперед, открывая вырез без лифчика. Ритмично задвигала плечами – остальное сделает гравитация. – Я так надеялась задать вам несколько вопросов насчет крючков…

Дакхауз заморгал на округлости, покачивающиеся в двух футах от его лица.

– Н-ну, я думаю… да. – Он снова прокашлялся, довольно громко. – Я ее провожу, Кларенс. До завтра. Приятного вам вечера.

– И вам тоже, сэр. – Он сумел подчеркнуть слово «тоже» так, что Дакхауз покраснел. Сторож, пятясь, вышел.

Рита Рей прислушалась к удаляющимся шагам, надеясь, что судьба не подстроит подлянку встречи Орландо и сторожа. Тем временем она оглядывала стол в поисках ключей и продолжала разговор:

– Он вам дважды сказал «сэр». – Она протянула руку к плечу директора, лениво царапнула красными длинными ногтями мятый рукав пиджака. – Меня зовут Мария. Такие сильные, властные мужчины – я просто преклоняюсь перед ними!