Яд Фаберже - Анна Данилова

И тут произошло нечто невероятное. Эдит вдруг набросилась на меня и принялась стаскивать с меня одеяло. Поднос с посудой опрокинулся, но ее это не волновало. Сорвав с меня одеяло, она схватилась за свитер, который я не успела снять после бега по саду, и потянула его вверх, желая, видимо, снять и его, чтобы я предстала перед ней в обнаженном виде. Я удивилась, откуда в такой маленькой и хрупкой на вид женщине столько силы. Стянув с меня через голову тонкий свитер, еще влажный от дождевой воды, она, тотчас отпрянув от меня, как будто я была заразная, склонила голову набок и стала рассматривать меня своими злыми, прищуренными от ненависти глазами.

– Это ты, ты, Мэй… Это твое тело. Ты и в сорок лет все еще красива. Но я не отдам тебе Арчи…

– Эдит, да вы с ума сошли! Я расскажу, что вы сейчас сделали, отцу, и вам не поздоровится! Отдайте свитер… Немедленно!

Эдит, устало опустившись на стул, швырнула мне свитер и усмехнулась. Покачала головой. Затем, медленно поднимаясь, стала снимать с себя костюм. Я не верила своим глазам. Она расстегнула пуговицы на жакете, расстегнула юбку и, спустив ее на пол, перешагнула через нее с видом утомленной стриптизерши. Сняла и повесила на спинку стула жакет и предстала передо мной в розовом белье, тонких чулках и туфлях. Она была стройна, эта Эдит. На редкость стройна и изящна. И теперь, стоя передо мной в таком вот виде, она словно хотела сказать мне: посмотри, Мэй, ну чем я хуже тебя? Я тоже красива, у меня полная грудь, тонкая талия, стройные ноги… Затем разрумянившаяся от волнения Эдит взбила пальцами свои светлые волосы и улыбнулась мне белозубой улыбкой. Но это была нехорошая улыбка.

– Эдит, я не Мэй… И если ты хочешь, чтобы я уехала отсюда, я уеду. Ты поможешь мне?

Эдит смотрела на меня теперь уже по-другому: так смотрят на душевнобольных людей. С сочувствием и жалостью.

– Это ты-то уедешь отсюда? Да? – Она подошла ко мне и погладила по щеке. – Уедешь… Да… Как же…

– Эдит, я не дочь Арчи, – вдруг прошептала я и сама испугалась того, что сделала.

Она молча, не сводя с меня глаз, принялась одеваться. Казалось, ей требуется время на то, чтобы осознать услышанное.

– Ты – не дочь Арчи. Не дочь. Но тогда кто же? Мэй? Я угадала? Ты все-таки Мэй?

– Нет. Меня действительно зовут Лора. Лора Захарова. В Москве убили моих друзей. Человек, который сделал это, убил их для того, чтобы привязать меня к себе. Я похожа на Мэй, а потому должна была сказать Арчи, что я его дочь. Убийцу зовут Мур, он сейчас здесь, в Лондоне. Он хочет, чтобы Арчи признал меня своей дочерью, а после этого я должна буду убить его. Ради его денег, ради его богатства. Эдит, помоги мне выбраться отсюда… Ты должна спасти Арчи. Я понимаю, для него мое предательство и исчезновение будут большим ударом, но после того, как ты поможешь мне с документами и отправишь обратно в Москву, ты сама расскажешь ему все… – выпалила я одним духом, сама еще не понимая, как вдруг решилась довериться Эдит, женщине, которая до этой минуты была моим заклятым врагом.

Эдит смотрела на меня и качала головой. Ее рассудок, видимо, отказывался принимать правду в таком неприглядном, отвратительном виде.

– Если ты не поможешь мне, – продолжала я, не в силах остановиться и понимая, что обратного хода уже нет, – то мне придется рассказать Арчи о твоем любовнике, с которым ты встречаешься… Арчи никогда не простит тебя…

Эдит закрыла лицо руками, как если бы это движение могло спасти ее…

– Ты знаешь, кто этот человек? Ты знаешь? Ты знаешь! – вдруг крикнула я и испугалась собственного крика. – Ты знаешь, что это и есть Мур, тот самый Мур, который по средам насилует меня, а в остальные дни пользуется твоим телом. Он зверь, Эдит! Ты должна опасаться его! Он убивает всех женщин, с которыми спит. Он убил целую семью в Москве, где я работала служанкой. Он застрелил мою подругу, Наташу Лунник, и ее маленького сына. А теперь он хочет стравить нас… Если у меня не получится убить Арчи, то он заставит это сделать тебя… Еще он убил женщину… Ее фамилия Полонская. Он – сумасшедший, Эдит… Нам надо объединиться, чтобы избавиться от него. Мы должны убить его, чтобы освободиться. И я сама помогу тогда тебе выйти замуж за Арчи. Вот только не знаю, захочет ли он говорить со мной, когда узнает, что я обманывала его…

Лора замолчала. Она тяжело дышала. Теперь многое в ее жизни зависело от Эдит. Как она поведет себя? Что сделает?

Но Эдит продолжала молчать. Потом снова взглянула на меня, как на человека, неожиданно потерявшего рассудок, и медленно, словно ей было трудно передвигаться, вышла из комнаты и осторожно прикрыла за собой дверь.

Я, подавляя в себе внутреннюю дрожь, оделась и подошла к окну. По стеклу струилась вода, сад тонул в дождевых потоках.

Скрипнула дверь, вошла Мардж. Она молча сунула мне в руку телефон и так же молча вышла из комнаты.

– Лора? Слушайте меня внимательно, – говорил в трубке незнакомый женский голос. – Музей движущихся изображений. Сегодня в два часа. Попросите Вудза, чтобы он или кто-то из его слуг привез вас туда. Я от Левина.

И трубку сразу же повесили.

«Уже в первые дни июля по Кисловодску прошел слух о гибели императора и всей его семьи в Екатеринбурге, а продавцы газет бегали по городу с криками: „Убийство царской семьи!“ Однако подробностей никто не знал, и все это было настолько ужасным, что казалось просто невозможным. Мы все надеялись, что это лишь слухи, намеренно распространяемые большевиками, а на самом деле императору и его семье удалось спастись бегством. Эта надежда еще долго теплилась в наших сердцах.

До сих пор у меня в ушах звучат голоса продавцов газет и эхо, разносившееся во все стороны».

Глава 10

Ему не верилось, что он уговорил Лору остаться пожить у него. Все было сложно в этой ситуации, но больше всего хлопот доставляла Эдит. Она потеряла сознание, едва только увидела Лору. И только они двое знали истинную причину ее обморока.

С приездом Лоры Эдит стала просто невыносима. Она постоянно говорила ему о том, что никакая Лора не его дочь, что у Мэй было много мужчин и что звонок Нины Николаевны в свое время был тоже подстроен Мэй, и что это не Нина Николаевна звонила, а сама Мэй говорила с ним измененным голосом, и что нежелание Мэй открывать Арчи, от кого она родила дочь, – лишь уловка. Она мечтала, чтобы ты взял под свое крыло ее дочь, и если бы Лора действительно была твоей дочерью, то Мэй уж позаботилась бы о том, чтобы у нее на руках были доказательства. Пойми, Мэй была алкоголичкой, и она прекрасно понимала, что уже ничего не сможет дать своей дочери. А ведь у нее было все. Она же сама тебе сказала, что у нее были и деньги, и мужчины, все… – Эдит говорила зло, и Арчи казалось, что, высунь она сейчас язык, как все увидят, что он раздвоен и с него готова упасть тяжелая и жгучая капля яда. Она не понимала, эта Эдит, что ему совершенно все равно, от него ли родилась Лора или нет. Она была повторением своей матери, женщины, которую он очень любил и так нелепо потерял, не успев предпринять ничего для того, чтобы ее излечить. Мэй была неуправляема, и ее смерть, по сути, оказалась такой же нелепой, как и ее жизнь. А ведь она могла бы стать его женой и блистать в свете. Бог наградил ее красотой, которой она так и не научилась пользоваться. Все мужчины, как подозревал Арчи, наоборот, пользовались ею, кормились из ее рук. Взять хотя бы этого Мура, этого орангутанга с уголовной рожей. Понятное дело, что он был не только телохранителем Мэй, но и ее любовником, очередным любовником, которых у нее было немало. И Арчи не мог взять в толк, как можно было предпочесть Мура, когда он, Арчи, и внешне, и в материальном плане был много выше этого уголовника. Где были глаза и мозги Мэй, когда она отказывала Арчи? И что на самом деле ей было нужно от жизни? Деньги? Останься она с Арчи, она бы стала одной из самых состоятельных женщин Лондона. Значит, что-то другое. Но что? И только после смерти Мэй он, как ему показалось, понял, что же для Мэй было самым ценным. Свобода. Мур, как и остальные мужчины, был для нее никем. А вот выйди она замуж за Арчи, она потеряла бы свободу, стала бы зависимой. Видимо, в ней говорила совесть, раз она так и не согласилась выйти за него замуж. Она до последней минуты жизни оставалась верной себе и была свободна. И Арчи бы простил ей всю ее беспутную жизнь, если бы она была одна. Но Мэй бросила свою дочь, а это уже нельзя оправдать ничем. Многие женщины бросают своих детей, но, как правило, это бывает связано с их материальной несостоятельностью. Но у Мэй были деньги, всегда были деньги. Разве что стыд перед дочерью не позволял Мэй даже время от времени появляться у нее?

Но вот теперь Лора здесь, в Гринвуде. Что может сделать он для того, чтобы она осталась с ним? Как убедить ее в том, что только он, Арчи, способен устроить ее жизнь хотя бы в память о ее матери. Пусть он не родной отец, пусть, но что мешает ему обмануть ее и сказать, что он и есть ее родной отец? Да ничего. Эта ложь сделает Лору счастливой и подарит ей отца. И тогда у Арчи возник план. Он решил подкупить людей, проводящих анализы на ДНК, чтобы представить Лоре документальное подтверждение того, что она действительно приходится ему дочерью. Но, оказывается, он себя недостаточно хорошо знал, потому что однажды, когда он вошел в комнату Лоры и увидел на ее подушке два ее волоса, то не сдержался и взял их. Искушение узнать правду было слишком велико, и он, запечатав волосы в конверт, отвез в Лондон на экспертизу. И хотя он сделал это, но мнения своего все равно не изменил: в случае, если окажется, что Лора ему не дочь, то он все равно удочерит ее, купит ей дом в Лондоне или же где-нибудь неподалеку от себя в Дартфорде, определит в университет и сделает все, что только в его силах, чтобы она была счастлива. Лора, вторая Мэй, не должна повторить путь своей матери. У нее будет семья сначала в лице Арчи, а потом она встретит хорошего парня, выйдет за него замуж, и у нее появятся дети, и Арчи уже никогда не будет одинок. Лора будет привозить ему внуков, рассказывать о своих делах, у нее будет все замечательно…