Абиссинец (СИ) - Подшивалов Анатолий Анатольевич

Спросил, прилично ли они устроились? Не обижают ли их местные?

— Да они сами кого хочешь обидят, местные их уважают и побаиваются. Павловка — прямо, как русское село: церковка, избы, коровы пасутся, только местные, горбатые и с длинными рогами. Овец развели целое стадо. Три урожая собирают, чего тут уезжать, в России такого нигде нет.

Пожелал им счастливого пути, казаки привели еще десяток мулов по вьюки, все легче в дороге будет. Попрощались и старательский караван пошел обратно в Харар, куда-то их судьба потом выведет? Велел готовиться съезжать, как только моя невеста прибудет, поедем. Казаки рассказали, что есаул договорился с итальянцем, что их пароход возьмет на борт лошадей и казаков и пойдет в Севастополь прямым ходом, а там они итальянцев отпустят.

Тут мне в голову пришла другая идея и я послал казака вернуть старателей пока они далеко не ушли. Раз будет пароход, то кто ему мешает бросить якорь где-нибудь в пустынном месте возле городка Массауа, спустить шлюпки и взять на борт четырех человек и ящики. Поэтому решили переиграть: старатели движутся к Массауа. а потом уходят в сторону и остаются на побережье недалеко от Массауа. Капитан будет идти вдоль побережья и ждать сигнала дымным костром. Дальше все просто: вы перегружаете груз (так как неизвестно, как турки отнесутся к грузу золота на борту парохода) на борт «Чесмы» и сами туда переходите. В тот же день старатели покинули Асмэру и кружным путем отправились на побережье.

Через два дня после ухода старателей приехала Маша. Она появилась так же как и в прошлый раз, в сопровождении охраны, которая передала ее мне и уехала. Я ожидал, что с ней будет рас Мэконнын, но он не приехал, оно и к лучшему. Я подхватил Машу на руки и почувствовал, как исхудала моя птичка, на лице остались одни большие глаза которые смотрели на меня с любовью и нежностью. Маша прижалась ко мне: «Я так тебя ждала, мой ясный сокол и вот дождалась, теперь всегда буду с тобой». Я отнес ее к себе и позвал горничную, чтобы она подготовила ванну и принесла завтрак, непременно сытный, с булочками и мягким сыром. Пока Маша плескалась в теплой воде и напевала какую-то детскую песенку, спустился вниз и приказал казакам собираться — завтра выходим.

Взял с собой Титова и мы пошли в оружейку, посмотреть, что осталось. Отрядных денег осталось немного: всего лишь пару сотен лобанчиков, зато гроссбух был весь набит расписками за продукты, большей частью за поставки мяса, подписанные самим Титовым. Я спросил, кто же съел столько мяса, в ответ интендант сказал, что уже месяц, как отпуск мяса и других продуктов для питания пленных и отряда производится за наличные деньги. Посмотрел на оставшиеся ценности — все остатки подарков были погружены на «Чесму» еще до моего убытия на переговоры. Остались только три штуки ситца и штука синего сукна с моей фабрики, велел их взять и пойти со мной. Материю я отдал в качестве подарка за хорошую работу горничной и кухарке, они были растроганы до слез и благодарили щедрого господина. Велел загрузить во вьюки оставшееся вино, сыр м ветчину: а чем свадьбу отмечать будем? Еще у нас лежало около тысячи комплектов итальянской формы. Велел казакам отвезти ее в лагерь, пусть пленные переоденутся перед отъездом на родину.

Так как у нас здесь оставалось около двух десятков казачьих лошадей пришлось путь до Массауа проедать верхом, Маша и я ехали в коляске. Пулеметов уже не было, их забрали местные интенданты. В день выезда, когда лошади были навьючены, к нам заявился интендант Негуса с десятком вооруженных ашкеров и спросил есть ли при нас золото. Я ответил, что нет, они не поверили и проверили вьюки, найдя лишь шкатулку с лобанчиками. Я объяснил, что эти монеты мы везем из России и в Эфиопии не получали их, так как я ни разу не видел здесь таких монет. Интендант согласился и, в свою очередь, я спросил его, почему в последний месяц продукты нам и пленным отпускались за плату? Местный интендант очень удивился и сказал, что до вчерашнего дня мы состояли на довольствии, а пленные и сейчас пользуются продуктами за счет Негуса. Попросил выдать мне к отплытию подробный отчет по поставкам продуктов для нас и пленных за три месяца, указав, что плату за них не брали.

Четыре дня пути и вот, наконец, впереди блеснуло море. Никаких особенных приключений в дороге не было, был один сухой переход, но у нас было достаточно бурдюков с водой. Поскольку верблюдов не было, то «противозмеиные и противоскорпионовые» мероприятия пришлось проводить достаточно тщательно, а утром вытряхивать обувь на предмет заползания туда какой-нибудь твари. Но все обошлось, хотя как-то ночью был разбужен выстрелами, дежурный казак уверял, что рядом слышал рык льва. Показалось ему или нет, но караул был усилен, а костер разведен поярче.

Вот и крепость, над входом — посольский флаг. Нас встретил Нечипоренко и сказал, что казаки недовольны, что нас надули с этим налогом на золото. Ответил, что тоже лишился более двух третей жалованья, а если бы не наша предосторожность с ранней отправкой ценностей, то нас бы раздели по полной программе. Есаул рассказал, что они готовы к отплытию на итальянском пароходе под итальянским флагом, но деньги пусть будут на «Чесме» под охраной, а в Севастополе они их получат. Рассказал, что надо будет забрать старателей с берега рядом с городком Массауа, а потом передать их на «Чесму». Потом поехал на броненосец, там меня тепло встретил капитан 1 ранга Вальронд и Великий князь. Первым делом он спросил, удалось ли вырвать Машу из цепких лап средневековых сатрапов. Я сказал, что да и хотел бы поговорить со священником корабля на предмет венчания.

Однако иеромонах Серафим меня несколько разочаровал. Несмотря на то, что он имеет право приобщения святых таинств, за все время службы ему ни разу не приходилось проводить таинство венчания на корабле, да и венчальных венцов у него нет. Однако не это главное, главное — что по указаниям Синода восточные христианские учения хоть и относятся к близким, но для перехода в православие необходим семидневный пост, покаяние в том, что проводил неправильные обряды и таинство причастия, то есть, само венчание можно провести через неделю, а там мы уже будем в Пирее, где есть настоящие православные церкви, да и благолепнее оно будет. Жаль, мне бы хотелось в корабельной церкви, где возле аналоя располагается казенник бортового орудия. Ну что же шампанское и так выпить можно, по поводу прибытия на родную землю, ведь палуба корабля — это часть Российской Империи, а не Эфиопии.

Великий князь принял живое участие в нашей судьбе, так как считал, что он — виновник моей опалы и мне приходится бежать с невестой-бесприданницей. Я не стал его разочаровывать, все же, несмотря на более чем десять пудов золота, из которых половина в звонкой монете и сто тысяч фунтов стерлингов золотой монетой в английском банке, я потерял аж две провинции, из которых одна — золотоносная[4]. Так что — материальные потери налицо, да и казаки сильно обижены на то, что у них отобрали две трети жалованья и везде если и поминают Менелика, то исключительно его матушку. Я ему пожаловался на неожиданные трудности с венчанием и он тут же помчался на телеграф, вернувшись на борт броненосца, с радостью сообщил, что Ольга Константиновна согласилась стать посаженной матерью на нашей свадьбе, а король Георг I — посаженным отцом. Свадьбу организуют в дворцовой церкви, так что мне ни о чем заботиться не надо. Я поблагодарил Сандро и попросил его быть шафером на свадьбе, а вторым шафером будет кто-то из казачьих офицеров, но они могут уже сразу отправиться в Севастополь, пока вопрос открыт. Спросил командира корабля, чтобы сильно не стеснять офицеров броненосца, я прошу предоставить отдельную каюту Маше, а сам я с казачьими офицерами могу устроиться рядом, прочие же разместятся в матросском кубрике. Константин Ростиславович согласился и сказал, что сделает максимально возможное для нашего удобства на броненосце, так как за время стоянки они так много хорошего о нас услышали, что почтут за честь наше пребывание на борту «Чесмы».