Виктор Доценко Тень Бешеного - Виктор Доценко

Молоканов восхищался умением этого ловкача держать нос по ветру и чутко улавливать витающие в воздухе слухи об изменениях в правительстве, новых законах, перестановках в правлении крупных корпораций.

Сводя все это воедино, Дрокань предлагал любой вывод. Более того, из одного и того же события он мог сделать совершенно противоположные выводы, в зависимости от того, для какого органа и зачем он писал, его рукой двигал самый мощный стимул: твердая конвертируемая валюта.

Дрокань обожествлял деньги.

Молоканов понял это, вчитываясь между строк и улавливая нотки восторга и то особое сладострастное придыхание, с которым журналист говорил о деньгах. Несмотря на то, что сам Сергей Дрокань не стремился мелькать на «круглых столах» в телепрограммах, да и печатался он не сказать, чтобы часто, тем не менее его авторитет среди пишущей братии был огромен, поскольку он считался человеком «информированным». К нему за советом обращались все, кому ни лень, оплачивая консультации по жесткому тарифу, установленному самим Дроканем.

Учитывая, что весна не за горами, а эпидемию лучше всего приурочить к началу обычных сезонных респираторных заболеваний, признаки которых легко спутать с симптомами атипичной пневмонии, Молоканов решил, что пора» всерьез браться за дело.

У Молоканова состоялся откровенный разговор с Сергеем, который моментально учуял, что дело пахнет сумасшедшими деньгами.

Знаток всевозможных афер на российском рынке, Дрокань вообразил, что Молоканов стремится погреть руки на государственном заказе. В глубине души он восхищался широким размахом и просто звериным чутьем своего нового заказчика.

Будучи человеком разумным, о разговоре с Молокановым он помалкивал, но развил бурную деятельность. В его кабинет на Пушкинской площади толпами ходили журналисты, которым он щедро «сплавлял» информацию, полученную «из надежных источников».

Журналисты покидали его кабинет с очумелыми глазами и тут же мчались творить сенсационные материалы о грядущей эпидемии атипичной пневмонии, о том, что государство скрывает от своих граждан эту самую опасность, искусственно ее преуменьшая.

Пишущая братия ссылалась на мнение «авторитетных специалистов», ученых, имена которых никому ничего не говорили, но звания звучали многозначительно: доктор, профессор, академик. Персонажи, придуманные Дроканем, заработали вовсю.

Газеты публиковали обычные материалы о печальном состоянии дел с вакцинацией населения на случай заразных болезней. Журналы помещали исторические репортажи об эпидемиях чумы, холеры, сибирской язвы и «черной испанки». Богато иллюстрированные страшными картинками, эти репортажи донельзя взбудоражили общественное мнение.

Газеты разбухли от возмущенных писем читателей, сектанты всех мастей пророчили конец света. Телевидение выпустило продолжение сериала «Бригада», в котором главный герой Саша Белый передает все наворованные деньги на святое дело борьбы с новым злом, угрожающим уничтожить нацию.

Молоканов возбужденно потирал руки. Дело не просто пошло — оно побежало, полетело.

Как это всегда водится, у Молоканова тут же появились ярые противники. Это были опять же журналисты, причем многие из них — из окружения того же Сергея Дроканя. Кто‑то из них просто не поверил в панические слухи и заявлял, что все это — откровенное вранье, а кто‑то призывал повременить и проявить выдержку и терпение. Однако нашлись и такие, для которых работа на противоречиях — настоящая возможность поднять свой рейтинг.

Самое неприятное заключалось в том, что настырные журналисты принялись настойчиво «копать». Это совсем не понравилось Молоканову. Не хватало еще, чтобы кто‑то из этих шустрых щелкоперов вышел на его персону: тогда пиши — пропало. В качестве предупредительных, или, как любил теперь выражаться Молоканов, «превентивных» мер, было избрано банальное запугивание.

Молоканов определял жертву, а исполнение поручал верному Боне.

Нужна была акция, которая заставила бы всех противников содрогнуться. Они должны были думать, что их может ожидать то же самое. Вскоре Аристарх придумал. «Правдивое слово» — именно та газета, которая идеально подходит для этой акции.

Трехэтажное здание, в котором размещалась редакция газеты «Правдивое слово», стояло особняком в районе Лесной улицы. Справа и слева от здания находились огромные пустыри — будущие новостройки, где только–только начали копать фундаменты под строительство. Позади редакции вытянулись бетонные коробки гаражей, а фасад здания упирался в кирпичный забор завода керамических изделий.

Молоканов трусил и не хотел, чтобы пострадало слишком много людей. Используя лексикон американских военных, он желал наносить исключительно «точечные» удары, при которых пострадает не очень много газетчиков.

Выбор на «Правдивое слово» пал потому, что эта газета стала самым яростным противником нагнетания слухов о возможной эпидемии атипичной пневмонии в России. И неудивительно: в редколлегии оказались бывшие сотрудники «Медицинской газеты», хорошо осведомленные об истинном положении дел.

Статьи в газете били точно и метко, в пух и прах разбивая аргументы паникеров. Сотрудники издания довольно быстро стали популярны, их лица мелькали в программах на телевидении. Попытка посланцев Молоканова купить их молчание за деньги ни к чему не привела. В редакции газеты сказали «нет» хотя переживали не лучшие времена.

В тот злосчастный для непокорной редакции день в здании находилась охрана в лице двух пожилых вахтеров, дежурные по номеру, главный редактор и многочисленные компании журналистов, среди которых было много молоденьких женщин, засидевшихся за бутылочкой вина в кабинетах, отмечая полученный днем гонорар.

Около семи часов вечера около здания остановились три машины: серебристая «Ауди» и два микроавтобуса.

Боня провел полтора часа в ближнем Подмосковье, вербуя на привокзальных площадях всякое отребье. Ребята были готовы на все, причем за не очень большие деньги. Тем более что многим из них пришлась по душе возможность отвести душу на беззащитных москвичах, раздражавших их своим показным «богатством» и нежеланием делиться.

В «Ауди» находился Боня, а микроавтобусы были полностью забиты крепкими парнями, выросшими на задворках городской цивилизации.

За несколько дней до часа «икс» Боня провел предварительную разведку. Поэтому, когда он вышел из «Ауди», то знал, что ему делать, и сразу же махнул рукой, подавая знак находившимся в машине.

Парни высыпали наружу, как картошка из прохудившегося мешка. Одни держали в руках обрезки труб, другие арматурные пруты, третьи — ржавые монтировки или разводные ключи.

Боня оглядел здание газеты. Во многих окнах горели огни и видны были головы сотрудников. Кто‑то склонился над столом, заканчивая материал к следующему номеру, а кто‑то оживленно беседовал, разгоряченный купленной за «гонорарные» деньги водкой. Короче, все были при деле, и никто не подозревал о нависшей над ними опасности.

От стены здания отделилась тень и двинулась к Боне. Тихий голос сообщил:

— Шеф, с телефонами все в порядке, отрубил напрочь, а мобильники сами поразбивайте.

Оглядев свое «войско», Боня удовлетворенно хмыкнул и оглянулся на «ауди». Убедившись, что номер тщательно замазан грязью, он вставил два пальца в рот и пронзительно свистнул в сторону своей банды.

Парни радостно заорали, загоготали и засвистели в ответ. И через секунду стая озверевших от предвкушения крови парней ворвалась в здание, все сметая на своем пути.

Охрана полегла первой. Старички–вахтеры не успели привстать с шатающихся стульев, как тут же оказались под ногами улюлюкающей толпы, которая моментально затоптала их. По телам бедных пенсионеров прошлось множество ног. Старички даже не пытались что‑либо предпринять и остались лежать на полу недвижимые. Лишь один из них тонко и жалобно скулил.

А толпа понеслась дальше, растекаясь по этажам и далее — по кабинетам.

Кто‑то из журналистов выскочил в коридор, но тут же упал под ноги толпе, забитый железными трубами.

Люди пытались уклоняться от ударов, но тем самым лишь возбуждали ярость нападающих. Сила ударов утраивалась.

По всем этажам валялись тела, люди плавали в лужах крови, в последнем усилии пытаясь защититься, прикрывая головы, которые все равно пробивали ржавым железом.

Из кабинетов доносились вопли избиваемых сотрудников, напрасно пытавшихся соорудить подобие баррикад из столов и шкафов, но жалкая фанерная мебель не могла противостоять дикой, тупой силе. Все двери были выбиты, по зданию летали листы бумаги, доносился грохот разбиваемых компьютеров и прочей оргтехники.

Боня, не торопясь, брел по зданию и довольно улыбался. Убедившись, что вся техника приведена в полную негодность, а сотрудникам обеспечено долгое пребывание на больничных койках, Боня отдал приказ к отступлению.