Старая болезнь - Решад Нури Гюнтекин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
После ужина начали появляться гости. Зулейху насторожили их одежда, манеры и особенно слова. Все, как один, говорили, что просто вышли подышать воздухом после ужина и заглянули к ним в гости. Среди прибывших было несколько молодых женщин и девушек, которые с трудом скрывали интерес и любопытство, и пара молодых людей, разодетых как герои-любовники нового кино.
Слухи распространяются быстро. Все пришли только чтобы посмотреть на нее, а потом рассказать о своих наблюдениях другим, приукрашая рассказ выдумками и подробностями.
Завтра сплетни расползутся по всему городу, и явятся еще желающие увидеть героиню скандала, случившегося в Алемдаге.
Но для Зулейхи эти люди ничего не значили. Она, как охотник в засаде, зорко следила за гостями и была начеку, готовая в секунду свернуть шею любому, кто осмелится поднять голову.
Юсуфа этой ночью невозможно было узнать. Раньше он и в лучшие времена дичился такого скопления народа, держался с женой отдаленно и холодно. Однако этим вечером так рассыпался в комплиментах Зулейхе, что превзошел даже бывалых салонных ухажеров, кружил вокруг, словно мотылек.
Встретив такое обращение, Зулейха вынуждена была проявлять такую же благорасположенность к нему и всю ночь — непонятно почему — они оба играли роль любящих мужа и жены. Зулейха даже заметила, как несколько раз непроизвольно окликнула Юсуфа по имени.
Не без помощи такого поведения Зулейха в этот вечер могла показаться звездой известного фильма. Она чувствовала, что стала хозяйкой положения: своими продуманными и полными достоинства движениями, привлекая взгляды блестевшими в свете электрических ламп драгоценностями и ослепительной улыбкой, она превращала окружающих в кучку неприметных статистов.
Зулейха с ожесточением пристально смотрела в глаза дерзнувших на себя пялиться и не отворачивалась, пока те не отводили взгляд.
Сейчас они могли говорить что угодно, даже называть ее хоть бесстыжей и безнравственной нахалкой. Но слабой, трусливой и молящей о снисхождении — никогда!
Среди удивлявшихся ее поведению был и ее дядя. Однако Шевкет-бей находил, что она ведет себя ненатурально, почти неестественно, и посматривал на племянницу с легкой тревогой.
Выглядевшая этим вечером самым безвредным элементом в толпе девочка-школьница, не подумав, допустила бестактность и в какой-то момент чуть все не испортила.
Схватив со стола лежавшую на нем газету, она пробежала ее глазами, и вдруг возвестила:
— Ой, по дороге в Халкапынар[109] разбился автомобиль… Одна женщина ранена…
Молодая женщина, рассказывавшая о выставке в Измире, вдруг осеклась, потом и другие прекратили светскую болтовню и принялись смотреть кто прямо перед собой, кто на потолок, а кто в окно на темную улицу. Хозяин дома притворно закашлял. Шевкет-бей принялся изучать взятый со стола рисунок.
Зулейха сказала спокойно и немного печально:
— В последнее время так участились аварии на дорогах, — и спросила: — Бедная женщина погибла?
Девочка густо покраснела и, склонив голову, заикаясь, ответила:
— Нет, ханым, раны оказались совсем легкими…
— Если человек не умер, то раны не важны, — сказала Зулейха и замолчала.
Среди гостей был самонадеянный молодой человек, настоящий образчик донжуана. Зулейха по его разговору, взглядам и поведению поняла, что он смотрел на нее как на легкодоступную женщину.
Воспользовавшись моментом, когда они остались одни, он спросил, надолго ли Зулейха задержится в Измире, и, получив ответ «пару дней», поднял брови и произнес: «Жаль». Зулейха про себя продолжила его мысль: «Жаль… Если бы вы остались еще, мы бы с вами нашли возможность встретиться наедине и, может быть, покатались бы на машине».
В любом случае ее разговор с донжуаном мог быть истолкован превратно. Зулейха осталась бы совершенно безоружной и поэтому все силы направила на то, чтобы не встречаться с ним взглядом и не стать заложницей разговоров с ним.
Потом этот молодой человек разговорился с Юсуфом, с беспардонным видом взял его под руку и повел на балкон.
С места, где сидела, Зулейхе было видно, как он предложил мужу сигарету и как потом в свете зажженной спички Юсуф, улыбаясь, наклонился.
Юноша, возможно, из-за страха на фоне Юсуфа показаться низкорослым и незначительным, сел на перила балкона, обхватив рукой опору, и покачивал ногами.
Зулейха не могла отвести взгляд от балконной двери.
Без сомнения, этот фат позволяет себе говорить с Юсуфом пренебрежительно, считая, что вправе вести себя с ним свысока и похлопывать рукой по плечу.
До сего момента у Зулейхи даже не промелькнула мысль, что она виновата перед Юсуфом.
И когда она лежала раненая в больнице, и когда потом думала наедине с собой на море, ее умозаключения крутились вокруг следующих мыслей:
«Разве мы с Юсуфом оба не понимали, что не могут жить вместе? Разве из уст судьи по общественным и правовым делам в Джейхане не прозвучали слова: “Ваш брак расторгнут. Вас больше ничто не связывает. Единственное, что вам нужно, это выждать год”?
— Прозвучали.
— Разве с того момента они не становились чужими друг другу людьми, двумя независимыми и свободными гражданами?
— Становились.
— Разве я буду вправе высказать Юсуфу свое недовольство, если он вдруг поедет с женщиной в горы на автомобиле?
— Вне всяких сомнений — нет.
— Разве не мог Юсуф гордо ее отвергнуть, когда узнал о скандале, и больше не произносить ее имени?
— Мог.
— Разве не мог он вспомнить былые порядки и отомстить и ей, и тому человеку?
— Мог.
Значит, вместо этого он сам выбрал поведение, которое в голове не укладывается, и захотел снова вывести ее в общество как жену. В таком случае он своего добился».
Хотя не было никакой причины менять эти догадки и хотя она должна была даже немного радоваться несчастью Юсуфа, который ни с того, ни с сего поставил себя в такое затруднительное положение, Зулейха не могла усидеть на месте. Ей до безумия было жалко его.
Двое мужчин, думая в эту минуту, вероятно, совсем о другом, смотрели на море и курили, обсуждая виноградники Измира или работу управы.
Но все страхи Зулейхи воскресли вновь. Она никак не
