Основы флирта с обнаженным оборотнем (ЛП) - Харпер Молли

— А теперь у нас нет причин волноваться. Тебя нет почти год, целый год, представляешь? И у нас все отлично — лучше, чем когда-либо, честное слово, потому что мы можем сосредоточиться друг на друге, — произнесла мама. — Мы заново открываем нашу страсть, наши первобытные желания…

— Мам, ты рискуешь испортить красивый момент такими подробностями, — предупредила я.

— Прости, детка.

— Так вы говорите, я оказалась права, — осторожно уточнила я. — Когда я говорила о личном пространстве и личной жизни, я была права. И не ошиблась, когда ради этого уехала на другой конец страны.

— Да, — хором подтвердили они.

— И вы заблуждались, — продолжила я. — Заблуждались, заблуждались, сильно заблуждались.

— Да, — снова пропели они.

— Ладно, шутки в сторону, вы собираетесь выскочить из-за моей кушетки с криком «сюрприз»?

Папа вновь захихикал.

— Мы еще ничего не слышали о великих северных лесах. Как они выглядят? У тебя есть друзья? Как работа?

— Все хорошо, — вздохнула я. — Я люблю свой маленький дом и работу. Вместе с Эви, хозяйкой, мы внесли кое-какие изменения в меню, и они прошли на ура. Мой шоколадный пирог стал настоящим хитом.

Я ожидала, что мама сейчас прочитает лекцию о продвижении в массы ядовитого сахара, но она просто слушала.

— Ты счастлива, детка? — спросила она.

Что ж, до недавнего времени моя жизнь была необычайно прекрасной.

— Хм… — уклончиво пробормотала я.

— Это самое важное, — сказал папа. — Это все, что мы хотим для тебя. С остальным мы справимся.

Сколько раз я хотела услышать от него такие слова? Скольких гнева и тревог можно было избежать, если бы этот разговор состоялся, когда я была подростком, а не тридцатилетней женщиной? Я вздохнула, чувствуя, как маленький камень свалился с души. Из-за Купера и пережитой боли, давление все еще ощущалось, но теперь мне стало легче дышать.

— Мне пора, — сказала я дрогнувшим голосом. — Я правда люблю вас. Скоро постараюсь приехать домой. Люблю вас. Пока.

Через пару минут, после того как я разъединилась, телефон опять зазвонил. Это было так здорово, увидеть номер звонившего и не почувствовать страха. Я улыбнулась.

— Ты что-то забыла, мам?

— Что тебя беспокоит, детка?

Я открыла рот, чтобы запротестовать.

— Ничего не беспокоит…

— Я понимаю, что рискую нарушить недавно заключенный шаткий мир, но, дорогая, я знаю, когда с тобой что-то не так. Дело в мужчине?

Я понурилась.

— Как ты догадалась?

— Я ни разу не слышала в твоем голосе столько печали. И ни одно из твоих увлечений не заставляло тебя так страдать. Следовательно, это что-то новое для тебя.

— Все так паршиво, мам. Паршивее некуда.

— Ты можешь мне рассказать, что случилось?

Еще одна новость: мама желала узнать подробности, а не призывала к ответу, и это хорошо, потому что я собиралась преподнести ей отредактированную версию событий. Я пока не была готова сообщать родителям о ребенке. Во-первых, они могли настоять на скорейшем визите, а мне не хотелось бы втягивать их в запутанную волчью мыльную оперу, в которую превратилась моя жизнь. И во-вторых, вообще-то, сама возможность того, что они нагрянут в гости была уже достаточным основанием. Один удачный телефонный звонок еще не означал, что я прониклась таким оптимизмом.

— Я сейчас не могу говорить об этом, мам. Слишком много всего навалилось. Но очень скоро я все расскажу. Я позвоню тебе через пару дней, идет?

— Я люблю тебя, Мо. Я просто хочу… чтобы ты была счастлива. Ты сказала, что желаешь выяснить, чего ты стоишь без нас. Но ты всегда знала, чего хочешь, милая. Порой я мешала тебе, потому что считала, что мне виднее. И мне очень жаль. Я никогда не хотела, чтобы ты сомневалась в себе. Ты знаешь, чего хочешь. Ты не уехала бы в такую даль, не зная, к чему стремишься. Ты прошла отмеренный путь. Может быть, настало время расслабиться и позволить желаемому самому приплыть к тебе в руки.

— Спасибо, мам. — Я хмуро уставилась на телефон, интересуясь, что именно выкурила моя родительница, чтобы выстроить такую логическую цепочку. — Это необычайно своевременный и уместный совет.

— О, дорогая, не смейся. Я, вообще-то, стараюсь.

— Я серьезно, это действительно очень полезное замечание.

— Правда? — вздохнула мама. — Я так рада. Хотя, по правде сказать, не знаю, чему ты так удивляешься. Я столько лет давала тебе хорошие советы.

— Не перегибай палку, мам.

Глава 20

Слово гормонам

Я выпекала третью порцию шоколадного печенья, которое Эви окрестила «Несчастные брауни» — новая сенсация нашего заведения — когда Оскар завыл и бросился к двери. Я подскочила, услышав тихий настойчивый стук. Пытаясь унять сердцебиение, я поспешила к двери, забыв снять рукавицу-прихватку.

Дернув ручку (весьма неуклюже, учитывая рукавицу), я обнаружила на пороге местного рейнджера с бутылкой красного вина и пиццей от «Мама Росарио» — единственной приличной пекарни в радиусе восьмидесяти километров.

— Алан, — вздохнула я и тут же устыдилась разочарованной интонации в голосе. — Забавно, я не заказывала пиццу. Видимо, кто-то пошутил и назвал адрес лесничества.

Алан улыбнулся:

— Надеюсь, ты любишь пепперони с сосисками и не станешь возражать, если я войду. Мо, ты… ты казалась такой печальной сегодня днем на работе. Я решил проведать тебя и немного развлечь.

Возмутительно, насколько быстро я растрогалась, услышав эти слова. Я улыбнулась, открыла дверь и взяла у гостя вино — хорошее столовое красное.

— Я люблю пепперони с сосисками.

Расположившись на диване, мы ели лучшую на северо-западе Аляски пиццу и болтали. Но я почему-то чувствовала себя неуютно. Прислонившись спиной к подлокотнику и прижав к груди, словно щит, согнутые ноги, я сидела и пила виноградный сок. Алан мало-помалу придвигался все ближе и ближе, пока не подтянул мои ноги к себе на колени. Он медленно провел пальцами по моей лодыжке. Я поджала ноги и уселась на них.

— Я рад, что мы сделали это, — сказал он. — Раньше мы не могли часто бывать вместе, но теперь, когда вы с Купером…

— Я не хочу говорить о нем.

Алан просиял:

— Я тоже.

Я и глазом моргнуть не успела, как он наклонился, и его губы коснулись моих. Я замерла, и тогда руки Алана нежно скользнули по линии моих ребер, потом вдоль груди и опустились на плечи.

Было бы так легко позволить Алану целовать меня и хоть на мгновение скрасить мою жизнь. Я устала от постоянного болезненного одиночества. Меня пугала перспектива растить ребенка без отца. Алан мог частично облегчить эту ношу хотя бы на короткое время. Но это неправильно. Это низко — целовать одного мужчину, зная, что ждешь ребенка от другого. Я почувствовала головокружение и тошноту… и не от пепперони с сосисками. Всхлипнув, мягко оттолкнула Алана.

— С тобой все в порядке? — спросил он и нахмурился, увидев мои бледные, покрытые испариной щеки.

— Прости. Я действительно не могу. У нас еще ничего не решилось с Купером, и я просто не могу. Не могу так поступить с ним. Прости, Алан. Ты такой…

— Прошу, — сказал он, упершись в меня головой. — Прошу, не начинай речь в духе «ты милый парень».

— Но ты именно такой, — я улыбнулась и обрадовалась, когда он усмехнулся в ответ и чмокнул меня в лоб.

— Что проку быть милым, если я не могу найти хорошую девушку, которой понравлюсь?

— Дело не в тебе, а во мне. Знаешь, я еще никому не говорила в городе, но хочу, чтобы ты понял причину отказа… Черт, Алан, я беременна!

Все краски сошли с его лица, затем оно приняло баклажанный оттенок, а потом опять побелело.

— Ох, — прошептал Алан, притягивая меня и обнимая. Прижавшись подбородком к моей макушке, спросил: — Что будешь делать?

Я пожала плечами:

— Рожать. И на это время, пожалуй, останусь здесь.

— Ты сказала Куперу?

Я покачала головой.

— Когда ты видела его в последний раз?