Все и девочка - Владимир Дмитриевич Авдошин

степени, как они могли выглядеть. И я увидела на повороте на деревенскую улицу, что ведет к магазину, большой – большой тополь. Ему 200 лет. И он, как сказал дедушка, держит сень нашей деревни. А еще сказал дедушка, что такой же был рядом с нашим домом. Он держал сень нашей деревни с этого края. Но это место – в прошлом коровий брод – было не очень удачным для тополя. И тот, двухсотлетний, на повороте, еще жив и здоров и поддерживает сень нашей деревни, а этот, ровесник его, не выжил, зачервивел лет 20 назад, и соседи вызывали пожарную машину, чтобы его спилить. А то ветром в грозу его как толкнет, а он как упадет на дом – так и пришлепнет дом со всем скарбом. И рабочие его спилили, и тело его всё еще лежит на коровьем броде около дома нового старосты.

Зато у дома старого старосты есть еще один великан деревни: на удивление могучая береза. И дедушка договорился со старым старостой, что когда я приеду на каникулы, он возьмет ключ у соседей (потому что береза не на их участке стоит) и откроет нам, и я залезу, как матрос на мачту, на березу, а бабушка сфотографирует меня, и я почувствую себя Гулливером. Так звали героя той книжки, по которой мы смотрели спектакль. Ну а страну лилипутов, я думаю, на каждом участке представить можно: всяких тараканов, жуков и мух. Но это я не люблю представлять.

Весной нас случилось ЧП. У Ночки – неудачные роды. Ночка забеременела от тучегонителя Рыжика, который домогался её всю зиму, а потом в самый ответственный момент, когда Ночке было очень трудно носить такой большой живот, он быстро переменили свой симпатии. Стал не давать проходу Сливе и ничем не помог Ночке. Предавался амурным приставаниям к Сливе, а бедная Ночка извелась с такими поздними родами да еще с таким неверным партнером. Постоянно бегала, меняла место родин: то ей хотелось рожать в пристройке, то на терраске, то на крыльце, где они у нас живут в ящике. И котенок родился болезненный и крикливый. И кричал на два голоса: то просил мать подойти дать молочка – одним голосом, то хныкал, что ему всё больно, – другим голосом. Поэтому бабушка сказала, что он не жилец, наверно, на этом свете, потому что Ночка старая, детородные функции еще есть, а молоко не пришло. А у нас ничего под руками не было. К искусственному вскармливанию мы были не готовы. А когда дедушка утром встал, то на крыльце лежал мертвый котеночек. Извел он свою старушку-мать, и она убежала от него. А бабушка сказала мне, что котеночка Боженька забрал с собой на небо, и там он будет с Боженькой жить.

Но это не всё. Потом мы ждали папу, когда он приедет меня навестить в деревне. Но папа в итоге не смог приехать, а неожиданно смогла приехать мама. И мы с ней посадили кукурузу и лён, которые она вырастила на подоконнике в городе. И мы пошли с дедушкой за водой, чтобы их полить. И на колодце меня ударило ручкой ворота. И бабушка сказала, что это из-за того, что я не верю в Синюшку.

Синюшка живет в колодце. А я насмехалась над ней, над синей старушкой, которая наказывает всех детей, что балуются у колодца вместо того, чтобы наливать воду в бадейки и идти поливать растения. Сначала я не умела поливать. Потом выучилась. Захотела сама крутить ворот. Но было низковато, и я подпрыгивала, чтобы его крутить. И несколько раз получалось. А потом ворот ударил меня по голове ручкой, и побежала кровь. И меня повезли в Филатовскую. И там так забинтовали мне нос, что вы меня не узнаете. Нос стал, как у клоуна. Я сильно плакала, как плачут клоуны в цирке: двумя струйками воды из глаз. Но когда я туда приехала и увидела, в какой я компании оказалась, то мне полегчало. Кто ногу сломал, катаясь на самокате, кто руку, прыгая на батуте. Так что, когда я вышла, очередь меня уже уважала. Я приняла свою порцию боли, справилась с нею, и они с надеждой смотрели на меня: если уж такая малявка справилась, то и нам повезет, выдержим. Словом, выйдя оттуда, я опять была готова на героический поступок – вновь вернуться в деревню и брать воду для полива.

Глава 11

Деревенское троететие

Деревенские дачницы Настя и Люся столкнулись с троететием, идя на детскую площадку. Троететие чинно, как в партере театра, сидело на завалинке дома Зои Филатовой, за крепкой изгородью для серьезной собаки Пирата, приветливо улыбаясь возможности переболтнуться с проходящими по улице.

– Здравствуйте, – неожиданно сказали две незнакомые девочки.

– Здравствуйте, а кто вы? Мы вас не знаем.

– Мы – Выпхины.

– А дом какой?

– А дом-то мы и не посмотрели, какой. Мы городские, сюда в первый раз приехали, к дедушке с бабушкой.

– Что, правда? Первый раз в деревне?

– В это лето дождливое первый раз. В городе работа, квартира и сутолока, и более нет ничего, и это надоедает. А у вас просто райский уголок, деревня, вокруг простор полей.

– Так вы, значит, мама и дочка? А мы думали вы две сестры. Извините, ошиблись.

– Ничего, зато мы вас всех знаем. Дедушка всегда нам рассказывает о знаменитом деревенском троететии. Тетя Сима – хлебосольная помощница всем начинающим в деревне. Когда он приехал из города и тут в деревне затворился, она ему помогла. Тетя Люба – деревенский аптекарь. Дедушка помнит, как вы ему ногу лечили, когда он в малине оступился и попал ногой на шифер. И тетя Зоя – ответственная за неофициальную почту деревни, потому что она всегда на месте и всегда можно, как сейчас, передать другому весточку.

И тут выступила Люся и в такт матери сказала:

– Мы знаем, что здесь три главных собаки. Любинькин Бим – сторожевой дозор деревни ночью. Тети Симина овчарка Гарри. Боксер Пират – тети Зои. И моя любимица Замнуша. Бим и Замнуша не пускают и облаивают велосипедистов-гастарбайтеров и машины дачников по вечерам.

– Да, вы много знаете про деревню, – сказало маленькой Люсе троететие в один голос. От кого же вы всё узнали про деревню?

– Да мы же говорим, что дедушка.

– Наверное, и по округе вы тоже ходите?

– Нет, дедушка в основном монастырями интересуется.

– И вы что же, ездите их смотреть?

– Нет, не ездим, потому что у