Александр III. Заложник судьбы - Нина Павловна Бойко

право носить титул великих князей и получать особое содержание; размер содержания против прежнего, сокращался вдвое. Владимир Александрович настоял, чтобы новый указ был подписан императором без предварительного ознакомления с ним членов императорской фамилии.

Как и предвидел, этот указ вызвал страшную бурю. «Учреждение об императорской фамилии» августейшие отпрыски назвали «Указом о сидоровых козах». Великий князь Михаил Николаевич пытался убедить Александра отказаться от нового закона, а его супруга жаловалась всем и каждому, что их унизили: «Государь ненавидит императорскую фамилию. При подобных указах нельзя быть уверенными ни в чем!».

Негодовал и великий князь Константин Николаевич, некогда пренебрежительно относившийся к Александру и Владимиру. Братья не могли простить дяде его влияния на отца, лесть и заискивание перед Долгорукой. После воцарения Александра Константин Николаевич был отправлен в отставку и удален от дворца. Бывший либерал-реформатор поселился в своем крымском имении с балериной Кузнецовой, от которой имел детей. «В Петербурге у меня казенная жена, здесь – законная», – цинично заявлял он. Однако был озабочен будущим многочисленных «казенных» внуков, которые, согласно новому положению, лишались титула великих князей и значительных сумм от казны.

– Он любил либеральничать, а это как раз либеральная мера, – констатировал Александр.

Как ни шумела родня, но открыто выступить не посмел никто. Зато начались чудеса. Жена Николая Николаевича-старшего внезапно обезножила, однако, побывав в киевском монастыре, куда ее внесли в кресле, встала на ноги, о чем не преминула телеграфировать Александру: «Господь совершил чудо. Я получила ноги». Не смогла получить только мужа – он продолжал семейную жизнь с балериной Числовой.

Александр искренне радовался успехам гвардии и столичного гарнизона под руководством брата Владимира. «Я убедился, что деятельность вашего высочества ведет вверенные вам части все к большему совершенствованию, – отметил в записке к нему. – Люди сбережены, смотрят молодцами, во всем отличный порядок, а в исполнении всеми чинами их обязанностей видно твердое сознание долга».

По инициативе Александра началось перевооружение армии современным стрелковым оружием. В 1883 году была создана комиссия по испытанию магазинных ружей, которая должна определить вид новой винтовки. Выбрали трехлинейную винтовку капитана С. И. Мосина, имевшую прицел на 3200 шагов, значительно превосходившую по баллистическим параметрам лучшие образцы аналогичного зарубежного оружия. Изобретатель был произведен в полковники и награжден премией в 30 тысяч рублей.

Офицеры, фельдфебели, нижние чины полевой артиллерии получили на вооружение отечественные револьверы системы «Наган», заменившие устаревшие «Смитт и Вессон». Обновлялся и неуклонно увеличивался артиллерийский парк, внедрялся бездымный порох, который не застилает глаза при стрельбе и дает большую скорость вылета пули – дальность стрельбы до 1000 метров. Кроме того, бездымного пороха требовалось втрое меньше, чем прежнего черного, а патроны срабатывали даже будучи мокрыми.

Для перевозки грузов – как военного, так и гражданского назначения – требовалось расширение железнодорожной сети. В этой сфере больше, чем где– либо процветали коррупция и злоупотребления. Сергей Юльевич Витте, в ту пору управляющий Обществом Юго-Западных железных дорог, ратовал за их выкуп из частных рук в собственность государства: «Только в едином государственном комплексе возможна максимальная эффективность железных дорог и прибыль от эксплуатации», – уверял он.

Корнями вопрос уходил в начало 70-х годов, когда правительство выдало свыше пятидесяти концессий на строительство и эксплуатацию железнодорожных путей протяженностью 15 000 верст. Акционерные общества поддерживались государством – финансирование осуществлялось за счет иностранных облигационных займов, по которым казна выплачивала проценты. В 1883 году железнодорожные займы составили 80 процентов иностранного долга России! Государственный контролер указывал, что «в недалеком будущем вся находящаяся в частном владении железнодорожная сеть будет дважды сполна оплачена государством».

Несмотря на драматические сцены и ожесточенную борьбу со стороны русских и иностранных концессионеров, начался постепенный выкуп железнодорожных путей сообщения. Голландия, где было размещено и котировалось более половины ценных бумаг основных русских фондов, в том числе облигации Главного железнодорожного общества, задумала шантажировать русское правительство, сорвать с России изрядный куш, – и пришлось уступить. Вновь Александр убедился: слабая Россия – легкая добыча.

Вернулся из Новой Гвинеи корвет «Скобелев». Контр-адмирал Копытов доложил государю:

– Обследовано множество гаваней, как в Новой Гвинее, так и на архипелаге Палау, – ни одна не подходит для заправочных баз в силу большой удаленности от основных океанских путей.

А между тем вокруг острова уже кипели международные страсти. Правительство Великобритании объявило восточную часть Новой Гвинеи своим владением. Бисмарк стал уверять Россию, что Миклухо-Маклай действует в британских интересах, но через год Германия установила протекторат над северной частью Новой Гвинеи.

Но даже при такой расстановке Россия могла бы еще объявить «Берег Маклая» своей территорией, однако в Петербурге не захотели раздувать международный конфликт и смирились с британо-германским разделом острова. Посол Нелидов предлагал государю хотя бы усилить военно-морское присутствие в Средиземном море, но Александр только вздохнул: «К сожалению, в настоящее время мы не можем увеличить нашу эскадру».

XXXXI

С прекращением терроризма император с семьей стал бывать в Петербурге. В Гатчине проводили весну и осень – до новогодних праздников, а 31 декабря перебирались в Аничков дворец, где начинались знаменитые императорские балы. Александр воспринимал эти балы как «личное наказание», количество их сократил до четырех в год, придворный этикет и церемониал упростил, уменьшилось число слуг, был введен надзор за расходованием средств, дорогие заграничные вина заменили крымскими и кавказскими. Организацию маскарадов и расходы на них переложил на великих князей, которые не пожелали отказаться от привычных удовольствий.

«Вчера вечером мы были на бале-маскараде у Владимира. Это был самый красивый бал, который ты только можешь себе представить. Все были одеты в старинные русские костюмы, украшенные драгоценными камнями, богатство самых красивых материй, жемчуга и алмазы, так что было действительно удивительно. Саша не хотел надевать костюм и пришел в форме. На мне был очень красивый, но очень неудобный костюм. Он был очень тяжелый, такой, что я не могла танцевать в нем» (Из письма Марии Федоровны матери).

Мария Федоровна по-прежнему была страстной любительницей танцев. «Эффектная шатенка, с неподражаемой улыбкой и карими глазами, она отличалась прекрасной фигурой. Ее миниатюрная ножка тридцать пятого размера восхищала своим изяществом. Безупречный вкус Марии Федоровны, умение носить любой, даже самый сложный наряд, приводил в восторг законодателя парижских мод Чарльза Ворта» (Т. А. Кустова).

«Императрицу, конечно, не полагалось приглашать танцевать: она сама посылала дирижеров или кого-нибудь из придворных или великих князей сказать кавалеру, что желает с ним танцевать, но иногда могла подойти и сама пригласить на танец. Раз на «детском» утреннике императрица подошла к 14-летнему пажу Григорию Черткову, спросила: любит ли он танцевать и хочет ли