Дело о полку Игореве - Хольм Ван Зайчик

– Хорошая печка… – Баг вскочил. – И стульчик неплохой. – Он указал на стул, спинка которого все еще была в руке Богдана: передние ножки его будто приросли к полу, зато поднялись задние, и от одной в узкое отверстие в полу уходила тонкая стальная нить.

– Тайник? – удивленно спросил Богдан.

– Точно, – выдохнул утвердительно Баг, осторожно приближаясь к открывшемуся проходу. – Точно, еч. Скорпионье логово, – добавил он шепотом.

И тут же из темноты мимо Бага рванулось что-то большое и черное – Баг от неожиданности отшатнулся, – одним прыжком пересекло веранду, стремясь к легкой летней двери.

Но дверь распахнулась несколько ранее – когда беглец в черном был от нее буквально в одном шаге. На пороге стоял Юллиус Тальберг. Лицо его было безмятежно. В правой руке – знакомая металлическая фляжка.

Тальберг не стал бросаться в сторону, прыгать и вообще как-то показывать, что он удивлен, увидев надвигающегося на него черного человека: что там, обычное дело! – только длинная нога его сделала молниеносное, отработанное движение, и получивший очень чувствительный удар беглец, медленно сложившись пополам, осел на пол, испуская потрясенный стон сквозь плотно сжатые от боли зубы и держась за пораженное место.

– Ага! – сказал ему Юллиус, поднес фляжку к губам и сделал изрядный глоток. – Ага. – Он кивнул напарникам, вошел, уселся на ближайший стул, вытянул ноги в больничных легких туфлях и положил их на поверженного. Потом вопросительно протянул фляжку Богдану.

– Нет, благодарю вас… – отказался тот.

В дверях, задрав хвост и навострив уши, появился заинтересованный Судья Ди.

– Ну вот что… – стараясь говорить тихо, произнес Баг. – Преждерожденный Тальберг… Раз уж вы все равно здесь оказались… Оставайтесь на этом стуле, и больше никуда, ясно? – Юллиус кивнул и отсалютовал ему фляжкой. – Постерегите пока этого. – Юллиус снова кивнул.

– Пошли, еч. – И Баг решительно направился к тайнику, бесшумно извлекая из ножен меч.

В открывшемся в печи проходе обнаружилась узкая лесенка, которая, изогнувшись под прямым углом, вывела напарников к деревянной добротной двери. Баг без колебаний вышиб ее мощным пинком.

Перед ними открылся тускло освещенный и обширный подвал.

«Подвал», – понял Богдан.

«Скорпионье логово», – понял Баг.

Посреди, на металлическом столе, бросая неверные блики на стены, полыхал костер из бумаг.

Грохот падающей двери заставил замереть три фигуры в черном, но – только на мгновение; ближайший выронил из рук очередную кипу, которую намеревался подбросить в жадное пламя; листы плавно заскользили в воздухе, а сам он, выхватывая меч, кинулся к вошедшим.

– А! Вэйтухаи! Инна!!! – повисли в воздухе вопли, смысл которых ни Багу, ни Богдану до конца не открылся, да и не до того было: Баг схватился с первым нападающим, а следом торопились, хрустя битым стеклом, два других. Судья Ди, торпедой проскочив между ног дерущихся, вцепился в ляжку последнему.

– Кончайте инородцев духом! Иг[55] Олег, иг Переславль, иг Ярославль! Себе – чести, а князю – славы! – донесся из дальнего угла тонкий, неприятный голос, но это мало что решило в исходе скоротечной схватки: единым усилием освободив сознание от мыслей, Баг, не колеблясь – ну просто достали эти ниндзи запрограммированные, просто достали! – располосовал первого нападавшего – «Намо Амитофо… », вбил в стену второго и рукоятью меча оглушил третьего; скорой победе немало способствовал боевой рыжий кот.

В несколько мгновений все было кончено; Баг метнулся к столу, подвернувшейся под руку тряпкой сбивая пламя с горящей бумаги, а Богдан, выхватив из кармана ветровки пистолет, уже был в углу: там, над закрытым «Яшмовым Керуленом», застыл с поднятым молотком в руке мужчина в белом халате.

– Остановитесь, подданный Архатов. – Богдан направил пистолет на кусальных дел мастера. – Положите молоток… Козюлькин.

Козюлькин будто в трансе, медленно, не глядя, уронил молоток на стол, рядом с ноутбуком. Взгляд его, полный нечеловеческой, звериной злобы, был устремлен на приближающегося Багатура Лобо, которого он, судя по всему, и впрямь считал мертвым; казалось, несчастный Архип не может оторвать глаз от честного человекоохранителя.

– Хитрый… хитрый… мумун… – брызгая слюной, вытолкнул меж редких зубов Козюлькин, сверля ланчжуна взглядом.

– От мумуна слышу, – ответил Баг, аккуратно вытирая меч.

… Баг подошел к окну, осмотрел занавеску, выхватил боевой нож – Козюлькин, глядевший на него неотрывно, вздрогнул всем телом – и отрезал шелковый шнур. Внимательно его оглядел, помял в пальцах, кивнул своим мыслям, разрезал пополам. Подошел к Козюлькину и молча смерил его взглядом, что-то прикидывая. Сидящий на боевом посту Тальберг заинтересованно и с каким-то веселым пониманием наблюдал за его действиями. Потом Баг со вздохом сожаления – не хотел, не хотел портить хорошую вещь! – отрезал от оставшейся части шнура кусочек поменьше, убрал нож и связал концы кусочка надежным, крепким узлом. Подошел к Козюлькину и примерил ему получившуюся петельку на голову.

Козюлькин закрылся руками.

– Что… что… что вы делаете?! – испуганно спросил он.

Баг внимательно на него поглядел, вытащил из рукава метательный нож. Положил на стол рядом с петелькой.

– Это приспособление моих предков, – отвечал он Козюлькину, кивнув на стол. – Называется «дыня превращается в тыкву-горлянку». Очень способствует правдивым ответам на важные вопросы.

Сидевший до того тихо Богдан пошевелился.

– Ничего, ничего, еч, – успокоил его Баг, – после этого вполне можно жить и даже приносить пользу обществу.

– Ты уверен? – с некоторым сомнением в голосе поинтересовался Богдан.

– Совершенно уверен, драг еч! – улыбнулся Баг. – У меня богатый опыт. Хотя лучше, я думаю, будет этого подданного предварительно побрить… Или ты думаешь, что тут без бритья подмышек обойдется? Ты меня удивляешь. То, что сей аспид натворил, тянет на полные Десять зол[56]!

Козюлькин переводил сумасшедшие глаза с одного на другого. На веревку и нож он старался не смотреть.

– Впрочем, можно и без бритья. Я тебе, еч, сейчас покажу… – Баг накинул веревку на голову Архипу; тот невольно вскинулся. – Руки убери, а то отрежу. Вот. Видишь, еч? Теперь сюда мы вставляем палочку, в данном случае – нож. Ну это все равно. И начинаем поворачивать…

– А-а-а! – дурным голосом заорал Козюлькин, хотя веревка болталась вокруг его головы еще вполне свободно. – Прекратите! Я требую, чтобы меня судили по нашим Ордусским законам!

– А пиявок ты покупал по Ордусским законам? – саркастически усмехнулся Баг. – Или, может быть, по Ордусским законам ты сажал их на затылки доверившимся тебе людям? Прекратим эту бесполезную дискуссию! – Он неторопливо сделал первый оборот.

Честный человекоохранитель был в своей стихии. Даже Тальберг вышел из привычной своей меланхоличной задумчивости и стал глядеть с явным интересом, даже с одобрением.

Архип дернулся.

– Вы… вы погубители Ордуси, – сказал он с ненавистью и тоской. Безумно пылающими глазами уставился на Богдана. – С этим мясником, – он чуть мотнул головой в сторону стоявшего сбоку Бага, – с палачом с этим мне вообще говорить не о чем, но вы… Умный русский человек! Такая редкость! Неужели вы не понимаете, что если хотя бы две нации живут бок о бок, та, что сцеплена и сорганизована лучше, обязательно и неизбежно подавит другую! У русской нации давно нет клановой структуры, а у всех азиатских – есть. У них есть железная, инстинктивная поддержка и взаимопомощь – внутри рода и между родами… Только юридически закрепленными преимуществами может защититься бесструктурная нация от структурированной! В наших условиях равноправие наций – это лишь форма господства азиатов и прочих инородцев над русскими! А вы… Эх! Вы такую песню поломали! Такого лучезарного будущего лишили нашу Родину!

Богдан поглядел на Козюлькина попристальней. «Надо же, – печально подумал минфа, – а перед Жанной этот человек прикинулся добрым, всепонимаюшим… Возможно, он изначально и был таким. Мог бы быть. Стать. Перемолов детские унижения и тяготы, сделался бы незлобивым и светлым… Если бы не сбила его с пути недобрая тайная книга, претендующая на то, что открывает людям глаза, разбивает ложные кумиры и возвещает запретную истину». Богдан подошел ближе и сел напротив несчастного. Баг, брезгливо оттопырив губу и озираясь, подчеркнуто скучал. Тальберг склонил голову набок и устроился на стуле поудобнее, явно ожидая продолжения.

– Видите ли, Архип Онуфриевич, – спокойно и задумчиво, словно на семинаре по танскому праву, ответил Богдан, – в том-то и штука. В отличие от вас я не считаю, что умный русский – уж такая редкость. И поэтому-то не мечтаю о привилегиях для своего народа… Однако я согласен, что проблема, которую вы обозначили, – не надуманная. Реальная она. Но ведь кланы – это древность. А привилегии – это еще большая древность. Обычное дело для завоевателей, еще почти с обезьяньих времен: как одно лохматое племя накостыляет другому, столь же лохматому, так и устанавливает мудрый и справедливый закон: вам по одному банану, нам по два. То есть вы хотите лечить болезненные остатки прошлого взращиванием еще более далекого и отвратительного прошлого. Идти назад. А надо идти вперед. Это значит, что клановым единствам должны прийти на смену объединения по духу, по убеждениям…