Наследник для Шаха - Анна Гур

Признание дается легко, а мужчина ставит руку на стену, наклоняет голову и смотрит. Молча. Наблюдает за мной. Между нами определенно что-то происходит на ином уровне. Притяжение. Тяга…

Но. Я не намерена сдаваться. Не так. Не сейчас. Я не девка, которую он может использовать по прихоти…

— Отпусти меня… я хочу вернуться домой.

— Куда домой? — приподнимает бровь, продолжает наматывать мои длинные локоны на палец, окутывает своим запахом, терпким, пьянящим, но я сжимаю пальцы в кулаки настолько сильно, что, вероятнее всего, оставляю следы полумесяцев на внутренней стороне ладони.

Сейчас эта боль отрезвляет.

— В твой городок или в столицу? Чтобы продолжать работать по барам и терпеть приставания всяких уродов, которые будут задирать тебе юбку по желанию?

Его слова подобны пощечине, и я дергаюсь, толкаю его в грудь, но эту скалу не сдвинешь.

— А ты?! Чем ты лучше этих ублюдков?! Даже сейчас! Ты пришел ко мне… смотришь… обращаешься так, словно я вещь, которую можно попользовать в горизонтальной позиции и выбросить! Чем твое отношение отличается?!

Слезы обжигают глаза, я уже кричу, не выдерживаю напряжения и опускаю голову. Не хочу смотреть в эти насыщенные карие глаза, подпадать под магнетизм.

Потому что проиграю.

Это знаю я и это знает он…

Выдыхаю тяжко. Шах не произносит ни слова и что-то внутри меня ломается и очередное тихое признание пропитывается горечью:

— Я… я просто работала, Аслан… Честно и тяжело. У меня нет богатых родителей, и чтобы учиться в столице, чтобы платить по счетам приходилось идти на самую тяжелую работу начиная от уборщицы и заканчивая посудомойкой… мне просто не повезло попасть тебе на глаза…

Касание теплых сильных пальцев к подбородку и опять я смотрю в эти омуты, тону, а он накрывает ладонью мои губы.

Чтобы молчала. Чтобы больше ничего сказать не смогла…

Сильнее приникает ко мне. Вдавливает бедрами, пригвождает к себе. Останавливается и смотрит в мои глаза, а я ощущаю от его пальцев аромат его туалетной воды, его уникальный запах и голова кружится, только, в отличие от других ароматов, этот не вызывает приступ тошноты.

Наоборот, хочется поглубже вдохнуть, наполнить легкие этим пьянящим ароматом.

Чувства и эмоции входят в противоречие с доводами разума. Умом я понимаю, что такой мужчина, как Шах, привык пользовать женщин, да они и сами растекаются перед ним.

Даже я… Тихоня и то не могу оторвать от него взгляда. С первой секунды он подействовал на меня как дурман в чистом виде.

И то, как он смотрит…

Как мерцают его глаза. Будто сожрать готов, будто уже дерет и огладывает кости… Я отчетливо ощущаю, насколько он сильнее меня, опытнее, если захочет продолжения, он его получит. Он будет брать и истязать меня наслаждением, и я буду просить еще, буду умолять, чтобы продолжал, а потом…

Потом я буду его ненавидеть…

И себя…

Потому что никто для него…

Отчаяние затапливает. Но я не отвожу своего взгляда. Смотрю в глаза напротив, запоминаю каждую точку, каждую золотистую крапинку.

— Какой интересный журавлик попался… — у него голос опускается на пару тонов, а пальцы второй руки опускаются на мою шею, скользят вниз к вырезу халата, чуть давят и чертят ровную линию по ложбинке груди.

Голова начинает кружиться, доходит до места, где халат перехвачен поясом, проделывает все это так же глядя мне в глаза. Не моргая.

А я всхлипываю в его ладонь, чувствую на приоткрытых губах ее солоноватый вкус.

Рука соскальзывает ниже, пальцы касаются моих сдвинутых бедер и на этот раз медленно поднимаются вверх, чертят все такую же чувственную линию, которая отдает мурашками по всему телу.

Всего лишь скольжение пальцев вверх к бедру, но столь будоражащее, острое, так как я без белья.

Доступная… Открытая…

Ощущаю это касание ядовитым, жалящим укусом, жду, когда он нагло и без спроса прикоснется к самому сокровенному, дыхание сбивается, а на кончиках ресниц отчего-то застывают капельки слез.

Наклоняет голову ко мне, и я ощущаю, как умелые губы накрывают мои реснички и пробуют слезы на вкус…

В следующую секунду давление на губах исчезает, Шах отнимает руку, а я все еще чувствую вкус его солоноватой кожи на своих устах, облизываю инстинктивно, в то время как его пальцы возвращают полы халата на место.

— Отдыхай, Аийша, — выдыхает хрипло, возбужденно.

Отталкивается от стены. Быстрым слитным движением, отворачивается и идет к дверям, а я смотрю на игру мышц на мускулистой и широкой спине, замечаю опять строчку, набитую в самом верху.

Незнакомая вязь манит. Хочется узнать смысл слов, которые навечно запечатлены на этой смуглой коже…

Шах хватается за ручку двери, но прежде, чем выйти, бросает не оборачиваясь:

— Я хочу, чтобы ты отужинала со мной, Полина, — короткая пауза и неожиданное, — считай это свиданием…

Глава 28

Дверь за Шахом закрывается, а я все так же продолжаю смотреть ему вслед в развороченных чувствах.

Не тронул… Хотя мог. Что-то внутри меня вспыхивает облегчением, хотя вторая моя половинка жаждет продолжения.

Вплетаю пальцы в свои влажные волосы.

— Приди в себя, Поля…

Выдыхаю и опять иду под душ. Кручу кран и встаю под едва теплые капли. Остываю. Затем придаю воде градус, провожу по своей коже пальцами и чувствую, как все во мне звенит из-за того, что Шах распалил и не тронул.

Раньше нередко посмеивалась, когда Танька рассказывала о своих похождениях и о заветном “тело предало”, а сейчас понимаю, что и такое бывает…

Мое тело жаждет мужчину, секс с которым был просто великолепным, но разум твердит, что возьми он меня, мы бы пришли к точке невозврата.

После пришло бы осознание… откат.

Закрываю воду. Не помог мне душ. Опять вытираю тело и уже с опаской захожу в комнату. На этот раз совершенно пустую.

Смело снимаю влажный халат и взгляд цепляется за сорочку, небрежно оставленную Шахом в моей спальне.

Почему-то смотрю по сторонам. Словно я преступница, которую могут поймать с поличным. На цыпочках приближаюсь к предмету одежды и поднимаю, приближаю к лицу и вдыхаю.

Его запах…

— Что же ты со мной делаешь, Аслан? В какие игры играешь?

Мои вопросы адресованы в пустоту и нет на них ответа. Не задумываясь накидываю сорочку Шаха на плечи, проскальзываю в рукава. Рубашка доходит мне до середины бедра, напоминает платье, а я рассматриваю себя в большом настенном зеркале, в котором я отражаюсь в полный рост.

Волосы влажными темными кольцами змеятся на белоснежной ткани, прихватываю