Как кошка с собакой - Андрей Жвалевский

«Я? Танцевала? Круче?» — чтобы скрыть изумление, Ира принялась работать ложкой. Горячий жирный суп оказался очень кстати.

К разговору подключилась черненькая и широкобедрая, кажется, Анжела.

— А конкурсы тоже были прикольные. Особенно про сексуальные звуки.

«Хорошо хоть, — подумала Петрова, — в этом я не участвовала».

— Только ты все время выигрывала. Так нечестно. Ты же, наверное, дома тренировалась.

— Ага, — вступил в разговор кто-то из мужской части отдела маркетинга, — с Николаичем на пару.

Молодежь разразилась таким дружным смехом, что Ира решила не уточнять, кто такой этот таинственный «Николаич». Правда, через секунду сообразила сама — речь идет о Юрии Николаевиче, ее помощнике в организации вечера.

— А ты конкурсы сама придумывала? — снова перехватила инициативу рыженькая.

— В интернете вычитала.

— В следующий раз давай…

Петрова чуть не захлебнулась в супе. Неужели они думают, что она будет участвовать в каком-то следующем разе?! После танцев с задиранием ног, сексуальных звуков и брудершафта с периферийными небритыми партнерами? Но ее новые подруги нимало в этом не сомневались. Они фонтанировали идеями по поводу предстоящих пикников.

— …каждые выходные будем ездить?

— Нет, каждые мы не потянем, через субботу.

— Ага, а еще можно в баню сходить. Ириша, есть какие-нибудь конкурсы для бани?

Петрова лихорадочно потребляла еду, лишь бы не участвовать в разговоре, только изредка неопределенно кивала. Тем не менее в конце ланча она заслужила комплимент.

— А ты нормальная тетка, — сообщил один из парней, собирая опустошенные тарелки. — И поговорить можешь, и вообще… веселая.

— Ага, — сказала Ира. — Извините, мне переодеться надо.

— Ладно, — отозвалась рыженькая, — мы ждем тебя на лодочной станции. Ты чего так смотришь? Кто вчера громче всех пел: «Не гребли, а целовались»?

— Она не так пела, — заметил кто-то из мужской части маркетологов и попытался воспроизвести, но ему с визгом закрыли рот руками.

«Господи, — ужаснулась Петрова, — что ж я там пела-то?!»

— Короче, давай, будем на веслах ходить, как ты вчера всех агитировала, — завершила беседу черненькая и вытолкала энергичных друзей из комнаты.

Ира прошлась от окна к кровати и обратно.

«Я пела… И пела что-то неприличное. И на лодках звала кататься. То есть на веслах ходить». Петрова представила развешенные над водой весла, по которым она ходит. Ее замутило, и она села. «А где это моя главбух?» — подумала она, разглядывая вмятину на кровати.

Тут без предупреждения распахнулась дверь, и в комнату ввалился розовощекий Юрий с охапкой одуванчиков.

— А, черт, ты уже встала, — сказал он. — Вот тебе цветочки. А я думал тебе кофе в постель подать.

— Спасибо, — ответила Петрова, — меня уже супом накормили. И котлетами с тушеной капустой.

— Какая проза! На-ка, запей.

Ирину слишком развезло от сытной еды, и она послушно хлебнула из протянутой фляжки.

— Что ж так много-то, — приговаривал Юрий, хлопая Петрову по спине. — Это тебе не водка. Это «Ред лебл», неплохой такой виски.

Откашлявшись, Ира задумалась и попросила:

— А дайте еще.

— Не дам.

Петрова изумленно посмотрела на человека, который сначала пытался угостить ее виски, а теперь жалеет.

— Потому что, — пояснил Юрий, — со вчерашнего дня мы с тобой на ты.

— Брудершафт? — обреченно спросила Ира.

— Ну, — Юра подсел и приобнял Петрову, — и брудершафт тоже.

— Дай еще.

— Другое дело.

Теперь Ира отпила совсем чуть-чуть, получая удовольствие от грубого мужского напитка. Жить становилось легче.

— Что вчера было? — потребовала она.

— Вечером или… — объятия стали крепче, — ночью?

«Мы ночевали с Ниной Аркадьевной, — сказала себе Петрова. — Он опять выпендривается».

— Начни с вечера.

— Сначала ты была очень скована и чуть было все не загубила. А потом мы устроили «Налей-выпей-закуси».

Эту часть праздника Ира помнила. Конкурс был простой, и Юрий настоял, чтобы его поставили в самое начало. Компанию разбили на две команды, которые выстроились гуськом перед столиком, на котором стояла бутылка водки и тарелка с колбасой. По свистку первый подбегал и наливал рюмку, второй выпивал ее, а третий закусывал. Затем цикл повторялся. Для создания массовости Юра и Ира тоже принимали участие, но Петровой ужасно не повезло — она постоянно выпивала. Она еще подумала тогда: «Это потому, что в команде четное количество народа. То есть не четное, а… которое делится на три». Это была последнее логическое рассуждение, которое она помнила. Судя по рассказу Юрия, и последнее.

По его словам, Петрова принимала участие во всех развлечениях, которые должна было организовывать, а когда домашние заготовки кончились, принялась импровизировать. Из подсознания возникла школьная игра «Кис-брысь-мяу» — и пользовалась большой популярностью. Желающие поцеловаться по команде выстроились в очередь. Но Иру пропускали без очереди.

— Хватит, — сказала Ирина, — пошли на свежий воздух. Стой. Дай еще хлебнуть.

При прогулке на свежем воздухе выяснилось, что Петрову знают все. Причем некоторые приветливо раскланивались именно с ней, а Юрию кивали сухо, просто за компанию. «Неужели у нас столько народу работает?» — забеспокоилась Ира, когда ей радостно замахали из окна люди в тюбетейках.

— Слушай, — сказала она, — а это из какого филиала?

— Из какого еще филиала? — удивился Юра. — Это туркмены какие-то, а мы работаем только с Москвой и Подмосковьем.

— А откуда они нас знают?

— Нас они не знают. Они тебя знают. Ты, пока спать шла, со всем профилакторием познакомилась. Я тебя у финнов нашел, а потом еле до комнаты доволок.

Юрина рука по-хозяйски прошлась по Ириной спине. Петрова напряглась.

— Кстати, — спросила она, — а где Нина Аркадьевна? Я ее с утра не видела.

— Так она еще вечером домой ускакала. Муж за ней приехал и увез. Ты что, не помнишь, как вы друг у друга на груди рыдали?

Что-то смутное всплыло в памяти. Отчетливо вспомнилась машина, в которую маленький муж вел тяжелую тетю Нину, — зеленые «Жигули». Но кровать-то была смята… Петрова повернулась к Юре и приготовилась вцепиться ему в рожу.

От расправы начальника отдела маркетинга спас директор.

— Ну привет, привет, — нараспев произнес он, щурясь на солнышко. — Молодец, Петрова, не зря я тебе зарплату поднял. А танцуешь как!

Директор прищелкнул пальцами и крайне неразборчиво исполнил что-то плясовое. Ира покраснела.

— Хоть теперь можешь сказать, — продолжил шеф, — как тебя зовут?

— Ирина. Николаевна.

— Что Николаевна, это я понял. Вы с Юрием Николаевичем прямо брат и сестра. А вот насчет Ирины я уж засомневался. Ты через раз требовала звать тебя Мариной.

— А я, — вступил в разговор Юра, — протестую против брата и сестры! У меня, может быть, другие планы…

— Кстати, о планах, — директор перестал ласково щуриться, — май уже идет, а план твоего отдела где?

— Так ведь я занят был, — заныл Юрий. — Юбилей фирмы готовил!

— Не заливай, знаю я, кто что готовил. Петрова все делала. И без отрыва от производства. Правда, Нина Аркадьевна?

— А то, — раздался за спиной Петровой голос начальницы.

Ира развернулась так резко, что Юре пришлось ее ловить.

Главбух стояла, опираясь на своего печального мужа, как ракета «Союз» у заправочной мачты.

— Она вообще толковая, — сказала она. — В программах отлично разбирается, и человек душевный, всегда выслушает.

В голосе Нины Аркадьевны послышалась нежность.

— А вы разве вчера не уехали? — тупо спросила Ирина.

— Уехала. Отъехали на пять километров, я своему Олежке и говорю: «Какого черта! Они там веселятся, а я тут еду». Мы и вернулись.

— А где вы… ночевали? С мужем?

— Еще чего! Куда я его, в нашу с тобой комнату потащу? В машине он спал. Он у меня компактный. А ты что, не помнишь, как мы с тобой перед сном болтали? Как тебя этот охальник (кивок в сторону начальника отдела маркетинга) в половине четвертого спать притащил? Только знаешь что?

Главбух отцепилась от мужа и утащила Петрову в сторону.

— Тебе никто не говорил, — прошептала она, — так лучше я скажу.

У Ирины остановилось не только сердце, но и все внутренние органы.

— Храпишь ты по ночам, — сообщила Нина Аркадьевна. — Негромко, но заметно. Ты бы к врачу сходила, я слышала, сейчас это лечат. А вдруг у вас с этим (опять кивок в сторону Юры) дойдет до чего-нибудь. А чего ты плачешь? Ну прости, милая, я же любя, кто ж, если не я…

Но Ира уже ревела на теплом, пухлом плече своего непосредственного начальника. Огромная гора свалилась с души, и под ней оказалось тоненькое сожаление. Все-таки было бы неплохо, если бы рядом с Петровой кровать была смята… не благодаря Нине Аркадьевне.