Ледяная тюрьма - Дин Кунц

Горов посмотрел на часы: две минуты одиннадцатого. До полуночи, когда шестьдесят бомб разнесут эту огромную гору вдребезги, оставалось менее двух часов. И за это ничтожное время команде «Ильи Погодина» явно не удастся предпринять хотя бы попытку спасти терпящих бедствие, а даже если они что-то и попробуют, вряд ли эти потуги кончатся чем-то хорошим. Нет, все пути для них закрыты. Но та неортодоксальная схема, что исподволь вызревала в мозгу капитана, казалась чистым безумием. Зато у нее имелось немалое достоинство: она представлялась осуществимой даже за тот короткий срок, которым они еще как будто располагали.

Жуков откашлялся. Можно было не сомневаться: первый помощник, перед глазами которого маячил образ промокшей переборки носового торпедного отсека, нетерпеливо ждал разрешения поднять лодку на меньшую глубину, где не так опасно. Потянув с потолка микрофон, Горов произнес:

— Торпедная, ответьте капитану. Как ваши дела? Что с увлажнением переборок?

Из громкоговорителя над головой скрипуче отозвалось:

— По-прежнему. Влага конденсируется. Как и было. Не лучше, но и не хуже.

— Продолжайте следить за состоянием переборок. И сохраняйте спокойствие. — Горов выпустил микрофон из рук и повернулся к клавиатуре компьютерной консоли. — Понизить скорость вдвое. Курс оставить прежним. И так держать!

Удивление вытянуло и без того длинное лицо Эмиля Жукова, и оно стало чуть ли не вдвое длиннее, чем обычно. Первый помощник открыл было рот, но не сумел издать ни единого звука. Он с трудом проглотил слюну.

— Вы хотите сказать, что мы не всплываем?

— Не сию минуту, — ответил Горов. — Нам стоит еще разок пройтись под тушей этого бегемота. Мне хотелось бы разглядеть эту самую дырку посередине.

Ручка регулятора громкости коротковолнового приемника стояла на пределе, так что голос русского офицера-связиста, вешавшего с борта лодки «Погодин», звучал внятно и разборчиво, перекрывая избыточное шумовое сопровождение. А его хватало: за стенами пещеры и над кровлей из беспорядочно наваленных друг на друга ледяных балок завывала снежная буря. А резкие и сухие щелчки статических разрядов и свист электронной зеркальной помехи гуляли по пещере, отзываясь раскатами малоблагозвучного эха. Все эти звуки, резонируя в ледовой акустической камере, производили впечатление невероятно громкого скрежета ногтей о грифельную доску.

Все остальные тоже присоединились к Питу с Харри, чтобы узнать сногсшибательную новость из первых уст. Столпились они у тыльной стенки пещеры.

Не успел лейтенант Тимошенко описать дыру и прилегающую к ней лейкообразную, наподобие бутона, область, зияющую в днище их плавучей тюрьмы, как Харри сразу же попытался дать геологическое объяснение генезиса и природы сего странного феномена. Айсберг оторвало от ледового поля полярной шапки волной цунами, а та была порождена подводным землетрясением, произошедшим чуть ли не под тем местом, где тогда находился временный лагерь. А в этой части света в тесной связи с сейсмической активностью вдоль цепи разломов земной коры находится, как правило, и вулканическая активность, и сопряженность между ними, что называется, de riguer[16], чему свидетельством неистовство извержений в Исландии, бушевавших несколько десятилетий тому назад. А коль уж и последнее событие, следствием которого стало, среди прочего, цунами, сопровождалось вулканическим извержением, то, надо думать, огромные массы расплавленной лавы были выброшены с морского дна вверх, до границы между водной и воздушной стихиями. Фонтаны раскаленной добела лавы расплавили лед, и миллионы кубометров вскипевшей, от соприкосновения с жаркой разжиженной земной твердью воды, растекаясь по всем направлениям, не только придали дыре ее причудливую воронкообразную форму, но и содрали с днища айсберга толстые слои льда, чем и объясняются все эти непонятные зазубрины, впадины и выпуклости неподалеку от собственно дыры.

Хотя до Тимошенко были какие-то сотни метров, голос, доходивший до пещеры, был щедро приправлен треском электростатических разрядов. Правда, передача воспринималась полностью, ощутимых перебоев не наблюдалось.

— По мнению капитана Горова, налицо три возможности. Первый вариант: отверстие в центре вашего айсберга может быть затянуто толстой пленкой льда ниже ватерлинии. Вторая возможность: отверстие может вести в каверну, то есть дыра — не сплошная, а имеет какое-то твердое дно. И, наконец, третья вероятность: отверстие идет от днища до уровня воды и потом поднимается еще на тридцать метров, доходя до верхушки айсберга. Вам понятен наш анализ, доктор Карпентер?

— Да, — сказал Харри, очень впечатленный доводами капитана. — И мне кажется, я знаю, какая из трех версий осуществлена в действительности. — Он рассказал Тимошенко о расселине, что разверзлась на самой середине длины айсберга тогда, когда исполинские сейсмические колебания прошли по краю ледника. — Ее, этой щели, еще не существовало, когда мы отправились закладывать взрывчатку, но на обратном пути, когда мы возвращались восвояси, в свой лагерь, она появилась. Я сам чуть было не въехал в эту трещину. И в ней погиб мой снегоход.

— И трещина бездонная? Я имею в виду, она доходила до морской воды или же где-то, не доходя до моря, кончалась? — спросил Тимошенко.

— Точно не знаю, но подозреваю, что дна у расселины нет. Насколько я могу судить по приблизительным первым прикидкам, она, эта трещина, расположена как раз над тем отверстием, которое вы обнаружили в днище айсберга снизу. Даже если струи лавы были не настолько мощны, чтобы пробить всю ледяную толщу, а это — тридцать метров над ватерлинией, все равно, тепла было столько, что вверх пошла уже пусть не лава, но вскипевшая вода с паром. Так что, если дыра и не пронизывает весь айсберг насквозь, можно думать, что под воздействием кипятка лед треснул и трещина дошла до дыры. Да там и не одна трещина. И все эти расселины, или хотя бы некоторые из них, доходят до той открытой воды, которую обнаружил ваш поверхностный эхолот.

— Но если отверстие выходит на днище или на окончание трещины — по-моему, лучше бы говорить о канале, скважине или туннеле, а не об отверстии — и, следовательно, есть путь с верхушки айсберга до его днища, то что вы скажете о предложении добраться до отверстия? Для этого вам придется спуститься в расселину, — сказал Тимошенко.

Вопрос ошеломил Харри. Уж слишком неожиданным было это предложение. Он сначала не понял, зачем всем им лезть в эту пропасть, куда он уронил свой снегоход.

— Если уж, по-вашему, нас надо загнать в расселину, то мы, конечно, могли бы подыскать кое-что другое на роль альпинистского снаряжения. Но какой в этом смысл? Мне непонятно, зачем затевать такое странное дело?

— Для того чтобы мы смогли снять вас со льдины. Вы бы прошли через этот туннель, а мы бы подобрали вас из-под айсберга.

Семеро товарищей Харри за его спиной уже пустились в шумное обсуждение этого предложения.

Он знаком попросил их успокоиться. А русскому радисту передал:

— Вы хотите сказать, что мы проходим через этот туннель и как-то оказываемся на подлодке? Но каким образом?

— В водолазном снаряжении.

— Но у нас нет даже акваланга.

— Зато у нас есть. — Тимошенко объяснил, как они собираются передать водолазные костюмы полярникам.

Харри, еще более чем прежде, был впечатлен изобретательностью русских моряков, но у него оставались сомнения.

— В прошлом мне приходилось плавать под водой. Я, конечно, не специалист в данной области, однако мне известно, что человек без специальной подготовки так просто водолазом не становится, пусть даже у него есть специальное снаряжение.

— У нас есть специальное снаряжение, — сказал на это Тимошенко. — И, боюсь я, придется вам сделать то, что надо, безо всякой специальной подготовки. — Следующие минут пять он потратил на подробное описание замысла капитана Горова.

Схема выглядела блистательной, изобретательнейшей, дерзновенной. И очень хорошо продуманной. Харри захотелось обязательно познакомиться с этим капитаном Горовым, просто чтобы поглядеть, что за люди способны на такие ошеломляющие мудрые идеи.

— Похоже, что все может получиться. Но очень уж рискованно. И, самое главное, нет гарантий, что расселина в самом деле открывается в дыру в днище айсберга. Может быть, мы и не сумеем отыскать выход из трещины в это самое отверстие.

— Такая вероятность существует, — не стал спорить Тимошенко. — Но это единственный остающийся у вас шанс. По сути дела, у вас нет иного выбора. До взрыва заложенной вами взрывчатки осталось полтора часа. За это время нам никак не успеть причалить спасательные надувные плоты к айсбергу, потом перебраться с них на айсберг, потом совершить восхождение по отвесной стене на верхушку айсберга, а потом еще и спустить вас вниз. Может быть, это и осуществимо, но только не за девяносто минут. Да еще в такой ветер. Сейчас поднялся такой ветер и он дует с кормы, задувая с обоих флангов. Это означает, что нам пришлось бы подводить плоты с носа, а это немыслимо, потому что гора изо льда движется на нас со скоростью в девять узлов.