Западня - Кэти Сьюэлл

Марк не торопясь спустился по лестнице. Джинсы были слишком велики для него, они болтались на бедрах и телепались по полу вокруг тяжелых кроссовок. Волосы были острижены.

— Что?! — воскликнул Давид. — Что случилось с твоим хвостом?

Марк глянул на мать и стал надевать куртку. Не было сказано больше ни слова. Они вышли из дома и побрели к городу.

— Так ты хочешь посмотреть фильм «Возвращение домой»?

— О том малолетнем идиоте, который стал чемпионом в гонках? Конечно, а почему бы и нет? — Марк пожал плечами.

— Или, может, хочешь пойти к Бини?

— Лучше бы у тебя был дом, тогда мы могли бы просто торчать у тебя и смотреть телевизор.

— Ну, мы можем заказать пиццу и посмотреть телевизор в моем номере.

— Как хочешь.

Спустя час они уже устроились на пурпурной кровати, подложив под спины свернутое покрывало. Их окружали тарелки с пиццей с артишоками и луком, но без сыра, попкорном, оливками, карликовыми помидорами и виноградом, все это довершал большой пакет ореховой смеси и двухлитровая бутылка кока-колы. Телевизор вытащили на середину комнаты, напротив кровати. Старый фильм «Последняя волна» с Ричардом Чемберленом в главной роли был в самом разгаре.

— Я точно знаю, что он гомик, — заявил Марк.

— Никогда об этом не слышал, — отозвался Давид с набитым ртом.

Через несколько минут Марк повернулся к Давиду и спросил, нахмурив брови:

— Ты что, собираешься вечно тут торчать?

— Если честно, я понятия не имею, что мне делать.

— Ты можешь купить дом. Или трейлер. Тогда можно приобрести компьютер, микроволновку и все такое…

— Да, я рассматриваю такой вариант как один из возможных. А как бы ты отнесся к этому, если бы я так поступил?

— Ну, это тебе решать, — пожал плечами мальчик с деланным равнодушием. — Мог бы купить машину, или пикап, или снегоход…

— Ты не обидишься, если я спрошу кое о чем? У тебя, кажется, нет других родственников, я имею в виду, кроме меня? Разве у твоей матери нет семьи?

— Мама велела не говорить тебе.

— Почему?

— Потому что это не твое такое-сякое дело.

— Это ее слова?

Марк на минуту задумался, ему явно понравилась эта идея. Потом посмотрел своими бесцветными глазами прямо в глаза Давиду.

— У нас есть бабка, мамина мама. Она живет во Флориде. — Он снова углубился в хитросплетения сюжета фильма, засунув по маленькому помидорчику за каждую щеку. — Они друг друга терпеть не могут — мать и она. Я жил с ней целый год. — Он руками надавил на щеки, выпустив струйку зернышек изо рта.

— Я не знал, — признался Давид и передал мальчику пачку салфеток. — А Миранда тоже ездила?

— Нет. Старуха ненавидит девчонок.

— А… И как тебе там жилось?

— Дерьмово. Меня она тоже ненавидит. Мама решила, что бабушка будет любить мальчишек, потому что она любила мужчин. Но это не так. — Он глянул на Давида и ухмыльнулся. — Бабушка отправила меня назад. А мать думала, что видит меня в последний раз. Она была просто в ярости.

У героя Ричарда Чемберлена были галлюцинации: он сидел в машине, которая оказалась под водой, и ему казалось, что вокруг машины плавают какие-то обломки и покойники.

— Не знаю, подходит ли такой фильм для…

— Тсс! Это самая интересная сцена!

Они сосредоточились на приключениях и несчастьях Ричарда Чемберлена. Он как достойный коренной житель Австралии предсказывал появление какой-то огромной приливной волны. Когда фильм закончился, они переключили телевизор на хоккейный матч.

— А как насчет твоего деда? Он что, умер? — спросил Давид, когда началась рекламная пауза.

— Не знаю, — ответил Марк, сосредоточенно отрывая заусенец. — Думаю, он, как и ты, англичанин. Он уехал, когда матери было лет десять. Он был ужасно расстроен, что она рыжая, так что наверняка и меня бы невзлюбил. — Марк пожал плечами с таким видом, будто это вполне нормально и объяснимо, если тебя ненавидят только из-за цвета волос.

Давид посмотрел на мальчишку рядом с собой с внезапным состраданием.

— А они больше ничего о нем не слышали?

— Ну, он, конечно, присылал чеки, чтобы мама могла учиться в школе-интернате, потому что бабушка не хотела, чтобы она вертелась под ногами и мешала жить. Но я подозреваю, что ее отец тоже не очень-то хотел, чтобы она была с ним. — Марк засмеялся вдруг неестественно высоким смехом. — Ты ведь тоже не очень ее любишь, правда? Это нормально, потому что я тоже не люблю ее большую часть времени. Бедная мама! Однако некоторые любят ее. Она все-таки довольно красива, несмотря на ее рыжие волосы. — Он умоляюще посмотрел на Давида. — Как ты думаешь?

Давид вздрогнул, услышав боль в голосе мальчишки.

— Да. Твоя мать очень красивая. И умная. И ты тоже. — Он легонько похлопал Марка по руке.

Они снова замолчали, так как начался хоккей. Давид внезапно вспомнил о давнем разговоре с Шейлой. Она говорила, что он напоминает ей одного человека, напыщенного, самоуверенного болвана, который вечно был ею недоволен…

— Я так считаю, что Миранда — твоя дочь, а я — нет, — вдруг резко объявил Марк.

— Да, ты уже говорил, — Давид посмотрел на мальчишку. — Но это невозможно.

Марк насмешливо ухмыльнулся:

— Посмотри в своих медицинских книгах. Такое может случиться, если женщина…

— Да, я знаю, — прервал его Давид. Его раздражало, что мальчик постоянно старался его унизить, точно так же, как его мать. — Но статистика показывает, что вероятность подобного — один шанс на миллион, может, даже на десять миллионов. — Он почувствовал, что это прозвучало глупо, и Марк смотрел на него с недоверием. Он шумно вздохнул и пожал плечами.

— Ну, если это так для тебя важно… папа, — сказал он и снова отвернулся к телевизору.

— В любом случае анализ именно твоей крови, а не крови твоей сестры доказал, что вы мои дети.

Марк ничего не сказал, только повторил трюк с помидорами, потом протянул пару помидоров Давиду, чтобы он тоже попробовал.

— Знаешь, мама тебя ненавидит.

— Бог ты мой, Марк! Ты так говоришь, будто весь город — какой-то котел ненависти. Знаешь ли ты кого-нибудь, кто не испытывает ненависти ко всем остальным?

Марк глянул на него, но не удостоил ответом.

— Нет, не так. Сжимай их и внутренней стороной щеки тоже. Сильно дави, пока они не взорвутся.

— А ты приедешь ко мне в гости в Англию, если я все-таки уеду?

Марк вдруг перестал жевать и уставился на свои руки.

— Я вообще-то думал, что ты останешься здесь… У тебя есть работа и все такое.

— Моя настоящая работа там, в Уэльсе. Не знаю, смогу ли я навсегда здесь остаться.

Марк помолчал какое-то время.

— Ну, тогда проваливай, — сказал он и отвернулся. Узкая спина ссутулилась, голова, теперь трогательно лысая, опустилась на грудь. Он не реагировал на Давида до конца хоккейного матча. Когда он закончился, Марк быстро уснул. Давиду захотелось погладить костлявое плечо этого печального юного создания, чтобы поделиться с ним чуточкой человеческого тепла. Марк был самым мрачным и подавленным ребенком, которого он когда-либо встречал. Его единственной привязанностью была Миранда с ее грубыми шутками. Он, казалось, никогда не возмущался, когда сестра пихала его, ерошила волосы или лезла с глупыми неуклюжими объятиями. Было крайне необдуманно отсылать мальчика куда-либо, разлучать их. Она нужна брату, и он ей нужен.

Тилли стучала в дверь и звала его по имени. Он медленно пробуждался из глубокого, мрачного сна, всплывая из его недр из-за настойчивого шума. Он с трудом сосредоточился на происходящем. Спустя пару секунд он понял, что, хотя он и доктор по профессии, но поскольку находится в чужой стране, значит, он не на дежурстве. Тут что-то другое. Он вздрогнул и вскочил с кровати.

— Иду! — крикнул он и нащупал халат.

— Звонили из больницы, — сказала Тилли, когда он открыл дверь. — У них срочный случай, и там нужна твоя помощь. Они просили передать, чтобы ты срочно пришел.

Давид натянул джинсы, туфли без носков, надел свитер и куртку и помчался по ступеням. Машина Тилли уже стояла перед дверью, прогретая и заведенная.

— Спасибо, солнышко, — запыхавшись, проговорил он. — Ты, наверное, уже и не рада, что я у тебя поселился. От меня одни неприятности.

— Вовсе нет… Можешь оставаться хоть навсегда. — Тилли посматривала на него в зеркало заднего вида, пока подвозила его к больнице. Он безошибочно уловил звоночек страстной влюбленности и постарался не встретиться с ней взглядом. Короткий брак Тилли закончился, когда ее муж, который был много старше ее, скончался лет десять назад от старости. И теперь эта женщина, как личинка из куколки, из кокона жира превратилась в красавицу бабочку средних лет. Вероятно, она мало знала о страсти между мужчиной и женщиной. Давид посмотрел на ее изящный профиль, маленькое точеное личико и крошечные кисти на руле. В этом городе, должно быть, толпы одиноких мужчин готовы носить ее на руках с ее маленьким процветающим отелем. Но сам Давид должен любыми средствами убедить ее, что он — не один из них. Еще одно осложнение в его жизни — и ему обеспечен нервный срыв.