Дождь Забвения - Аластер Рейнольдс

Из щербатого частокола зубов выплеснулась жижа.

– Нам повезло, – выдохнуло дитя, булькая – то ли медленно задыхаясь, то ли изображая смех.

– Ты называешь это везением? – спросила Ожье, указывая на рану в животе.

– Я исполнил то, ради чего пришел сюда. Это я называю везением, – проговорило дитя и умерло.

Голова откинулась назад, глаза застыли в глазницах. Ожье пошарила в темноте, нащупала оружие. Она ожидала увидеть пистолет – скорее всего, еще один артефакт с Земли-2, – но форма предмета оказалась незнакомой. Встав, Верити сунула его в сумочку и пошла прочь от трупа.

Сзади донесся шорох. Ожье развернулась, ведя лучом, надеясь увидеть крыс. А увидела мальчика и девочку, присевших на корточки у тела Авелинга. Они шарили в его одежде. Ослепленные светом, зашипели от злобы.

– Убирайтесь! – приказала Верити, наставив пистолет. – Я уже убила одного из вас, перебью и остальных, если придется.

Мальчик оскалился, вытаскивая кипу бумаг из куртки Авелинга. Он был совершенно лыс и напоминал миниатюрного старика.

– Спасибо, мы уже управились, – произнес он издевательски. – Нельзя, чтобы это попало в чужие руки, правда?

– Оставь бумаги! – приказала Ожье.

Девочка рыкнула на мальчика. В ее руке блеснуло серебро. Но Ожье выстрелила первой. Трижды. Пистолет скакал в руке. Мальчик зашипел и выронил документы. Девочка зарычала снова и подхватила бумаги. Верити посветила и увидела: повезло. Стреляя почти наугад, попала и в нее.

– Бумаги! – приказала Ожье.

Существо юркнуло в темноту. Мальчик застонал, хватаясь за звездообразную рану на бедре. В движениях ребенка было что-то жутко несообразное, собачье, будто он еще не понял, что ранен. Он попытался встать, но нога подогнулась. Мальчик пронзительно завизжал от ярости и боли. Он полез в свой школьный пиджачок, потянул наружу нечто длинное, блестящее. Ожье выстрелила снова и попала в грудь.

Мальчик замер.

Ожье провела лучом по тоннелю – никого. Ошеломленная, запыхавшаяся, она ковыляла, пока не увидела под ногами бумажку. Подобрала – это оказался один из документов Сьюзен. Ожье затолкала находку в карман жакета, пообещав себе, что изучит ее как следует – если выживет, конечно. Затем вернулась к мальчику, посветила в глаза, затем так же проверила и Авелинга. Никакой реакции. Оба мертвы.

Из тоннеля донеслось шуршание, стук. Кто-то двигался навстречу. Низко пригнувшись, Верити навела пистолет, попробовала осветить источник звука.

– Ожье? – позвали хрипло и тихо.

– Кто это?

– Скелсгард. Слава богу, ты жива!

Из темноты появился силуэт женщины, опирающейся на стену. Одна нога – сплошная кровавая масса, из-под располосованных брюк выглядывает багровая, словно фарш, искалеченная плоть. У Ожье перехватило дыхание. Она опустила пистолет, но прятать его не стала.

– Досталось тебе… – проговорила Ожье.

– Еще повезло, – ухмыльнулась Скелсгард. – Они решили, что я мертва. Если бы усомнились, доделали бы работу.

– Стой на месте! Нужно вернуть тебя к порталу.

– Там небезопасно.

– Безопасней, чем в этом тоннеле.

Верити выпрямилась, быстро подошла к раненой женщине.

– О господи! – ахнула она, глянув.

– Я же сказала, повезло…

Голос походил на трение листов наждака друг о друга. Скелсгард оторвала рукав рубашки, чтобы наложить жгут на верхнюю часть бедра.

– Крови много потеряла, но кажется, они не зацепили ничего жизненно важного.

– Тебе нужен врач, и не с Земли-Два. – Спохватившись, Ожье завертела головой. – Сколько их было?

– Трое.

– Я прикончила двоих. Третья удрала.

Верити поставила оружие на предохранитель и сунула за пояс. Оно болезненно тыкало в бок при движениях, но лучше держать его прямо под рукой.

– Давай обопрись на меня. Далеко еще до цензора?

– Полсотни метров. Туда, – мотнула головой Скелсгард.

– Дойдешь?

Маурия оперлась на Ожье:

– Попытаюсь.

– Расскажи, что случилось. Я хочу знать все.

– Я могу рассказать только то, что знаю сама.

– Пока хватит и этого.

– Что ты выведала у Авелинга?

– Не много.

Продвигалась пара медленно – Скелсгард отталкивалась здоровой ногой, кривясь от боли. Ожье старалась не думать о том, как больно спутнице.

– Не сомневаюсь, Авелинг был осведомлен гораздо лучше нас. В том числе и о присутствии прогров. Но я так и не поняла, знал ли он, каким образом они пробрались сюда.

– Мы догадывались насчет прогров, – ответила Маурия. – Но вблизи увидели впервые.

– По-твоему, как они сюда попали?

– На Землю-Два ведет только один путь. Мы в этом уверены. Наш портал – единственный проход, и он под полным нашим контролем с момента его открытия. Все чужое, чтобы попасть на Землю-Два, должно пройти через него – а значит, и через цензор.

– Да, но как прошли эти… создания?

– Дети войны – биотехнологическое оружие, но в них нет ничего механического. Цензору не на что реагировать. Вполне вероятно, они просто просочились.

– Недавно?

– Нет. Вряд ли они попали сюда в период нашего владения порталом. Агенты прогров могут обмануть нашу службу безопасности, могут даже прикинуться людьми Порога. Но детей мы бы обязательно заметили.

– И все-таки они могли проникнуть только через портал…

– Других объяснений нет, – кивнула Скелсгард. – Ты не против, если я немного передохну?

– Да пожалуйста.

Маурия помолчала с минуту с закрытыми глазами, а потом сказала:

– Они не могли пройти через портал с тех пор, как его контролируем мы. А это означает только одно: они прошли раньше. – Ее лицо исказила боль, потекли слезы.

– А когда это могло быть? – осторожно спросила Верити, боясь, что спутница потеряет сознание.

– Марс под нашим контролем уже двадцать три года, с перемирия. Мы обнаружили портал лишь два года назад. Вряд ли кто-то тайно пользовался им раньше. Мы бы заметили. Сама утечка энергии, необходимая, чтобы поддерживать портал открытым…

– Но ведь кто-то же им пользовался, это очевидно!

– Только если раньше чем двадцать три года назад. Незадолго до перемирия Марс со спутниками попали под власть прогров. Всего лишь на полтора года.

– Ты хочешь сказать, что дети войны прожили в Париже двадцать три года?

– Это единственное очевидное объяснение. Когда Марс вернулся к нам, все агенты прогров застряли в Париже. Пожалуй, это объясняет многое. Они бесплодны, их не проектировали для долгой жизни.

– Авелинг говорил что-то про ограниченный срок годности.

– Их полагалось «демобилизовать» до наступления старческой дряхлости. Ох как я люблю эвфемизмы прогров… Но здешним деткам позволили состариться. Поэтому они и выглядят так.

– И что же они все это время делали?

– Хороший вопрос.

– Идти сможешь? – спросила Ожье. – Нам надо двигаться.

Скелсгард простонала в ответ и снова принялась медленно, мучительно отталкиваться здоровой ногой.

– Сьюзен Уайт вышла из-под контроля, – проговорила Маурия, тяжело, отрывисто дыша. – Кое-кто счел, что она работала на врага. Но это маловероятно. Я ее хорошо знала.

– Я тоже не очень верю в ее предательство.

– Скорее всего, она установила, что на Земле-Два орудуют прогры.

– И доложила Калискану?

– Нет. Наверное, боялась обнаружить себя и выдать свою миссию. И она могла сомневаться в ком-нибудь из нашей группы.

– Я додумалась почти до того же, – тихо сказала Верити.

– В самом деле?

– Да. Зачем тянуть в операцию меня, аутсайдера? Только по той причине, что своим доверять нельзя.

– Похоже, ты права.

– А это значит, мне надо разобраться, кому можно доверять, а кому нет. Бартон с Авелингом мертвы. Маурия, остаешься ты.

– И?..

– Я не знаю, что насчет тебя думала Сьюзен. Так или иначе, выбора у меня нет. Или подскажешь, на кого еще можно положиться?

– Знаешь, это воодушевляет. Хороший такой повод для доверия.

– Извини. Я не хотела выразиться слишком мрачно. Да и какая теперь разница? Бумаги все равно пропали.

– Но ты же их просмотрела?

– Лишь мельком.

– Все лучше, чем ничего. Теперь у нас есть хотя бы представление о том, за что убивали. Если доложим Калискану, может, он разберется, что к чему.

– А если проблема в самом Калискане?

– Письма Сьюзен адресованы ему, – напомнила Скелсгард. – Все до последнего. То есть она всегда доверяла ему, пусть даже сомневалась в остальных.

– Возможно.

– Надо же хоть что-то принять за правду. Иначе как действовать дальше?

– Да, наверное. Но как отправить ему сообщение? Авелинг сказал, что с тоннелем проблемы.

– Там всегда проблемы. Просто они стали намного серьезнее после твоего прибытия. Слыхала, какая каша заваривается дома?

– Авелинг сказал, что Полисы затеяли ссору.

– Не просто ссору. Намного хуже. Между умеренными и агрессивными програми – полноценная гражданская война. И у нас никакого понятия о том, кто выиграет. Притом агрессивная фракция передвигает силы вглубь системы, в пространство СШБВ.