Домработница царя Давида - Ирина Волчок

Ну вот, мы так не договаривались… Значит, вся его неожиданная вежливость — только ради того, чтобы усыпить ее бдительность и порасспрашивать о бабушке. Как раз с Васькой Ане меньше всего хотелось говорить о бабушке. Сам завтра познакомится, — несколько мстительно подумала она.

— Так, как готовит моя бабушка, научиться невозможно. Это врожденный талант, — ответила она. Не выдержала и все же добавила: — Вот завтра сами убедитесь.

— Чего ты меня все время «на вы»? — неожиданно спросил Васька. — Я вроде не такой старый, как… дядь Давид. Не хочешь дружить, да?

Дружить! Теперь это так называется. Аня подумала, что бы такого умного на это можно ответить, ничего умного не придумала и сказала:

— Приятного аппетита. Спокойной ночи. Посуду не мойте, я утром сама.

И пошла в свою комнату, успев услышать, как Васька буркнул:

— Я и не собирался мыть твою посуду.

Кто бы сомневался… Вот так бы сразу, а то — «спасибо, пожалуйста, дружить»… Как будто Аня такая глупая, что поверила бы его внезапному исправлению. Противный этот Васька. А когда вот так притворяется, так еще противней. Ужасно не хочется везти его к маме и бабушке. Совершенно невозможно представить, как он там себя поведет. То есть — представить-то как раз можно. Но очень не хочется.

…Но, как ни странно, Васька повел себя очень неплохо. Если бы Аня относилась к нему хоть чуточку лучше, она должна была бы признать, что Васька вел себя безупречно. С самого начала, с того момента, когда обе машины — царя Давида с Аней и дамы Маргариты с сыном — почти одновременно остановились напротив дома, Васька выскочил из машины, торопливо подошел, принялся помогать царю Давиду вылезти, даже ремень безопасности сам расстегнул. Царь Давид насмешливо хмыкнул, но помощь принял охотно, подчеркнуто беспомощно цепляясь за руки племянника и в то же время кося веселыми глазами в сторону калитки. В проеме распахнутой калитки стояла бабушка, склонив голову к плечу, насмешливо наблюдала за этим проявлением родственной заботы. Царь Давид наконец вылез из машины, кряхтя и охая, потирая поясницу, разминая затылок и вообще всячески демонстрируя неудовлетворительное состояние своего здоровья. Васька заботливо поддерживал его под руку.

— Что, опять охромел? — без признаков сочувствия крикнула бабушка, не трогаясь с места. — Ну, и зачем надо было в таком разрушенном состоянии ехать за сто верст?

— Значит, надо, — откликнулся царь Давид, освободился от Васькиной руки и пошел к бабушке легкой молодой походкой. — Здравствуй, Нино. Какая ты красивая сегодня. Скажи, что рада меня видеть.

— Рада, рада, — снисходительно согласилась бабушка. — А комплименты ты говорить не умеешь. Женщине сказать «ты красивая сегодня» — это ж все равно, что мужику сказать «ты сегодня умный».

— Ничего себе, — сказал за спиной Ани Васька.

Она оглянулась, готовая услышать какую-нибудь его обычную гадость, заранее обижаясь и стараясь задавить в себе опять вспыхнувшую неприязнь. Гость все-таки. К тому же — племянник царя Давида. Придется терпеть.

— Бабушка? Круто. Не, честно, не ожидал… — Васька смотрел на нее с высоты своего нечеловеческого роста, и в первый раз в его взгляде Аня не увидела обычного выражения «сверху вниз». Ну да, смотрел-то он сверху вниз, как же еще ему было смотреть… Но не свысока. Растерянно он смотрел. И даже немножко будто зависимо.

Аня оглянулась на бабушку и царя Давида, которые как раз обнялись, как старые друзья, похлопали друг друга по плечам, повернулись и пошли к дому. Калитка качнулась и стала медленно закрываться.

— Тили-тили-тесто, жених и невеста, — обиженно сказал Васька, глядя вслед жениху и невесте. — А про нас забыли. Бросили нас. Даже тебя, Юстас.

— Нас оставили тяжести носить, — объяснила Аня. — Не самому же Давиду Васильевичу все это таскать! У него нога. И вообще, не царское это дело.

Васька неожиданно засмеялся, козырнул, гаркнул: «Разрешите выполнять?» — и принялся вытаскивать из машины пакеты с бутылками и закусками. Аня наблюдала за ним с подозрением: с чего бы он вдруг так развеселился? Дама Маргарита закрыла свою машину, подошла, потихоньку спросила:

— Это действительно твоя бабушка?

— Конечно, моя, — ответила Аня. — Я же предупреждала, что она необыкновенная. Она ведь вам понравилась, правда?

— Колдунья, наверное, — не отвечая на вопрос, задумчиво пробормотала дама Маргарита. — Я читала, так бывает…

Аня не поняла, что дама Маргарита имеет в виду, но уточнять не стала. Она давно привыкла, что на разных людей, особенно при первой встрече, ее бабушка производит сильное впечатление. И на мужчин, и на женщин, и на старых, и на молодых. И даже на собак и кошек. На всех. Не только потому, что такая молодая и красивая, а вот именно потому, что необыкновенная. Это все сразу чувствуют. Одна из соседок, например, тоже считает ее колдуньей. Вот пусть и дама Маргарита так считает. Хорошо бы, если бы и Васька так считал. Перед колдуньей не очень-то повыступаешь.

— Ну, пойдемте в дом, — сказала Аня, подхватывая один из пакетов. — Сейчас нас кормить будут. Наверное, уже на стол накрывают.

Дама Маргарита тоже подняла с травы один из пакетов, Васька забрал остальные четыре, и Аня повела их знакомиться с невестой царя Давида.

…Оказывается, она напрасно тревожилась по поводу этого знакомства. Все получилось очень хорошо, можно сказать — безупречно, если не считать неотрывных изучающих взглядов Васьки и дамы Маргариты, направленных на бабушку с первых минут знакомства. Бабушке-то было все равно, она давно привыкла к таким взглядам, а Аня немножко нервничала. Мама тоже замечала эти их взгляды и краснела. Царь Давид наблюдал за всеми веселыми глазами и не скрывал гордости.

Наконец все расселись за столом, накрытым на застекленной веранде, — погода для сентября была на редкость теплая, но под открытым небом уже неуютно. Никто не говорил никаких торжественных слов, просто как будто для того и приехали, чтобы пообедать — и все. И за столом говорили о погоде, природе, урожае яблок в своем саду, о доме, который, конечно, маловат, но очень уютный, очень… Потом разговор постепенно перешел на кулинарные рецепты, приправы и специи, и дама Маргарита пересела поближе к Аниной бабушке, вынула из сумки толстенький блокнот, стала что-то спрашивать, записывать, опять спрашивать… Царь Давид сидел рядом с Аниной мамой, с менторским видом говорил ей почти шепотом что-то о диете и режиме, мама слушала и понимающе кивала. Васька сидел напротив Ани и вдумчиво дегустировал все блюда по очереди. Заметил, что Аня на него смотрит, честно признался:

— Не могу оторваться. Обалденно вкусно.

Вид у него был довольный и миролюбивый. Аня совсем успокоилась, заботливо предупредила:

— Еще чай будет. А к чаю — торт. Бабушкин фирменный.

— Ого, — с уважением сказал Васька. — Тогда точно лопну.

И заулыбался. Причем так искренне, что и Аня невольно улыбнулась. Вот ведь умеет же вести себя как нормальный человек… Наверное, его все время вот так кормить надо, чтобы рот все время занят был.

В общем, обед получился нисколько не торжественным, а самым обычным, чтобы не сказать рутинным. А после обеда все разбрелись по саду — смотреть достопримечательности, как сказала бабушка. Действительно, такие достопримечательности никому не стыдно показать. Вон, даже Васька ходит с очень серьезным, даже немного напряженным выражением лица, пристально смотрит вокруг, трогает ярко-бордовые яблоки, которых на яблоне, кажется, больше, чем листьев. Дошел до конца сада, долго смотрел на открытый участок, занятый картошкой, помидорами и всякой зеленью, с недоверием спросил:

— Это тоже ваше, что ли?

— Тоже… — Аня подумала и на всякий случай уточнила: — Но бабушка говорит, что картошку сажать больше не будет. Работы много, а смысла особого нет. Весной мы здесь еще деревья посадим. Мне обещали хорошие сорта яблонь. И груши тоже надо посадить, и вишню. А то старый вишенник уже вырождается. А прошлой зимой несколько деревьев просто вымерзли…

— Так сколько у вас земли-то? — нетерпеливо перебил ее Васька. — Когда вы ее успели купить? Такой кусок — это же серьезные деньги.

Ах, вот оно что… А она радовалась, что Васька яблонями любуется как нормальный человек. А он опять о своих деньгах. То есть — о чужих деньгах, что, впрочем, дела не меняет.

Аня помолчала, вздохнула и холодно сказала:

— У невесты нет большого приданого. Вы ведь это пытаетесь оценить? У всех соседей по пятьдесят соток. Окраина, участки под дома давали давно, тогда земля вообще нисколько не стоила. У нас получилось в два раза больше потому, что рядом стоял дом дедушкиного брата. Дедушкин брат был одинокий. Когда умер, дом в наследство остался, ну, и приусадебный участок тоже. Дом бомжи сожгли, давно, лет двадцать назад. А сад остался, сад с самого начала хороший был, а потом бабушка его еще в порядок приводила. Вот так получилось, никто ничего не покупал.