Полшанса - Глеб Силаев

— Сам знаешь, что не твоё это дело.

— Ты прав. Не моё дело. — Крутя шарик, отозвался Хом.

— Скажи это жемчуг или может…

— Карал. Это карал.

— Сколько?

— Хмм. Дайка подумать. — Хом задумчиво посмотрел на шарик, затем на меня.

— Три сотни.

— Хом.

— Больше не дам. Если цена не устраивает — можешь идти в другое место. — Шарик лёг обратно в углубление на прилавке.

Вот ведь! Видит, что мне деньги нужны и знает, что к незнакомцам не пойду. Ибо голова у меня на плечах не только для того, чтобы в неё есть. Если он легко отгрузил три сотни сразу, значит он стоит минимум раза в четыре дороже. Можно, конечно, пойти в ювелирную лавку в городе. Но там меня моментально повяжут, так как ни документов на коралл, ни подорожного листа, ни сопроводительного письма от другого ювелира у меня нет. А без этого сбыт драгоценных металлов и минералов является незаконным.

— Согласен.

— Только один будешь продавать? Ты ведь говорил не о «нём», а о «них». Во множественном числе. Значит у тебя больше одного коралла.

— У меня их два.

— Продашь второй?

Теперь уверен наверняка. Они стоят куда дороже. Эх, вот интересно, насколько он меня на самом деле нагреет. Со вздохом я опустил второй шарик в выемку. Он сразу подвергся той же процедуре, что и первый. После проверки я получил шесть синих купюр.

— Появятся ещё такие — приходи, куплю без лишних вопросов.

Сидя в поезде, угрюмо смотрел в окно на проносящийся пейзаж. Из города я решил уехать как можно скорее. Ковочар может и местечковая гнида, но крупная. В городе у него полно подвязок, в том числе в полиции. Было желание зайти к Софи, сказать, что со мной всё в порядке, а то я появился перебинтованный на пороге, просил денег, а потом и вовсе в темноте растворился. Беспокоится… наверно. Во всяком случае, мне так хочется думать. Долг опять же вернуть нужно. Пожалуй, извинюсь и передам деньги с письмом. Не хочу лишний раз светиться около её дома.

Сколько её помню, она всегда была такой отзывчивой. Наверное, знакомство с ней — это единственное, что не позволило мне камнем уйти на самое дно. Помню, как мы встретились на рыночной площади. Нам, наверно, тогда было лет по четырнадцать. Она потерялась, а я побитый сидел и плакал в переулке. Каким же я раньше был плаксой.

Как сейчас помню, что она тогда мне сказала. «Плачут только те, кто больше ничего не может сделать». А у самой слёзы по щекам катятся. С тех пор мы сильно сдружились. Вот только ни её родители, ни мои опекуны такой дружбе не были рады. Водиться с низкорождёнными — признак дурного тона.

Пока её родители проявляли пассивное недовольство и старались, чтобы мы меньше общались, я стал выхватывать на порядок чаще. Отчим был в ярости — не дай бог девку попорчу. Высказывать ему придут, ведь он в ответе за приживалу. Яйца грозился вырвать. Вот ведь тупой членосос! Чтоб у тебя печень села и кишки прохудились!

При воспоминании об отчиме внутри разгорелось пламя ненависти, кулаки сами собой сжались. Подошедший контролёр, положивший руку мне на плечо, отшатнулся, увидев мою перекошенную рожу.

— П-п-простите, уважаемый. Уже конечная, и все пассажиры должны покинуть вагоны.

— Да. Извините, что напугал. Всего доброго.

Куда это меня занесло. Поезд и направление я выбрал случайно. Только бы за город шёл, остальное не важно. Надпись на информационном стенде гласила: «Добро пожаловать в посёлок Люквер». Буду надеяться, что здесь есть постоялый двор или что местные не откажут путнику в ночлеге. От Ауберга тут порядка ста километров, так что тут должно быть довольно спокойно.

Идя по грунтовой дороге никак не мог надышатся. Воздух такой чистый. В том мире было как-то не до дыхательных процедур. Зато сейчас можно вдоволь надышатся. Впереди за поворотом показалась девушка в белом платье и соломенной шляпе. На вид ей лет шестнадцать — семнадцать. У её велосипеда спустило колесо. Она шла по дороге с одной стороны толкая железного коня, а с другой держа какие-то свёртки, которые так и норовили выпасть.

— Вам помочь?

— Я была бы вам очень благодарна. — Девушка с явным облегчением избавилась от ноши. — Я вас раньше здесь не видела. Откуда вы?

— Из Ауберга. Приехал на денёк отдохнуть от городской суеты.

— А к кому именно? Может я их знаю?

— У меня никого здесь нет.

— Вот как. Понятно.

Настала неловкая тишина. Наверное, неловкая. Ибо для меня просто помолчать в тишине, никуда не торопясь, ежеминутно сталкиваясь с прохожими — только за счастье.

— А. А почему вы выбрали именно Люквер? — Девушка предприняла ещё попытку завязать разговор.

— Я поехал наугад в случайном направлении. — Пожал я плечами.

— Что? Вот так просто взяли и поехали неведомо куда? — Девушку этот факт сильно поразил.

— Да. Что в этом такого?

— Для меня такое немыслимо. За свою жизнь я всего дважды была в городе. А так за пределы села вообще не выбиралась. Поэтому такое для меня невероятно.

— Тут нет ничего особенного.

— И всё равно взять и уехать в неизвестном направлении. Ты не переживаешь, что может что-нибудь случиться?

— Когда мы перешли на «ты»?

— Ой. Прости, то есть простите. У нас тут все на друг к другу так обращаются.

— Ничего. Можно и на «ты».

— Раз такое дело, может познакомимся? Меня зовут Лиза или для друзей — Лизи.

— Меня — Марк.

— Скажи… Марк… — Девушка немного замялась. — Ты военный?

— Нет. Я прохожу альтернативную службу в канцелярии одного из районов города.

— То есть ты, можно сказать, связан с правительством?

— Примерно так же, как с ним связан обычный дворник. Моя работа заключается в составлении технических отчётов и корректировке чертежей согласно городским предписаниям.

— Каково жить в городе?

— Это зависит от того, где ты живёшь. Где-то просторные улицы с ухоженными парками и подсвеченными архитектурными шедеврами. А где-то — узкие улицы с висящим в воздухе смогом.

— А правда, что в городе есть театр. Моя мама была в столичном театре и говорит — это невероятно.

— Есть, и не один. Вроде как их три. Имперский, драматический и кукольный.

— И ты в них был?! — Глаза Лизи ярко загорелись.

— Нет. Только в двух, имперском и драматическом. Мне нравится театр, но порой не знаешь, на какое представление попадёшь. Из-за чего можешь оказаться сильно разочарованным. Я больше предпочитаю центральную галерею. Ходишь, часами думаешь о своём, созерцая