Стальной ураган - Виктор Прудников

Решение этой задачи во многом зависело от продвижения вперед отрядов Гусаковского, Темника и Мусатова, которые уже действовали за старой линией обороны немцев, прикрывавшей дальние подступы к границам Германии.

В один из январских дней у Згежа Гетман встретил командира 6-го отдельного мотоциклетного полка Валентина Мусатова, своего давнего друга, сослуживца по Дальнему Востоку. Они давно не виделись и оба были рады случайной встрече. На вопрос «куда путь держим?» Валентин Николаевич вынул из полевой сумки карту и, разложив ее на борту СУ-57, показал на ряд городов — Унеюв, Коло, Конин. Потом, проведя карандашом линию в сторону реки Варты, остановился на Познани. Это означало, что разведка идет все время впереди армии.

Встречу друзья отметили традиционными ста граммами, как это было принято на фронте, пожелали друг другу здоровья и боевых успехов, на этом и расстались, назначив очередную встречу в Познани.

На Познань были ориентированы все силы армии. Прорываясь к этому городу-крепости, передовые отряды и разведка старались не вступать в затяжные бои с немцами на опорных пунктах, а уходили все дальше на запад. Следом шли основные силы армии — танковый и механизированный корпуса. Они и решали судьбу сел и городов на своем пути.

Пала Лодзь. Ее взяли войска Дремова. Взяли почти без боя. Немцы, почуяв опасность, бросили военное имущество, значительную часть техники и ушли через Подцембице на Унеюв.

Как потом выяснилось, гарнизон Лодзи поспешно оставил город из-за того, что был лишен подкрепления. Накануне были разгромлены многие части 8-го немецкого армейского корпуса, на который возлагались большие надежды.

Лодзинский гарнизон удирал без оглядки, зато на передовых позициях появились части гренадерской дивизии «Бранденбург», подошедшие из Познани. Это были артиллерийские и минометные дивизионы, строительные, саперные батальоны, а также батальоны «фольксштурма». Но и попали под удар наступающих советских войск.

Появление «фольксштурма» — это уже что-то новое в политике фашистских главарей. Потери вермахта на фронте росли, с лета 1944 года они составляли около 400 тысяч человек в месяц. Войск у Гитлера катастрофически не хватало, даже несмотря на то, что неоднократно проводилась тотальная мобилизация. В сентябре 1944 года гитлеровское руководство подписало директиву о создании «фольксштурма», директива требовала от «всех мужчин, способных носить оружие, включиться в борьбу». Мобилизации подлежали лица от 16 до 60 лет. Было набрано около 4 миллионов фольксштурмистов. Лозунги «Победа или Сибирь», «Радуйся войне, ибо мир будет страшным» действовали на сознание немцев.

В дополнение ко всему, видимо, рассчитывая покончить с дезертирством в армии, командование вермахта заставило всех мобилизованных, в первую очередь военнослужащих, подписать особый листок, в котором говорилось: «Я поставлен командованием в известность, что в случае моего перехода на сторону русских мой род — отец, мать, жена, дети, внуки — будут расстреляны»[232].

Набранные на скорую руку немецкие войска уже не представляли для танковой армии особую опасность.

19 января корпуса Дремова и Бабаджаняна подошли к Варте. Командование армии опасалось, что немцы успеют создать здесь опорные пункты, тогда наступление не только замедлится, но и остановится вообще.

Были опасения и по другому поводу. Неожиданно на Висле начал резко подниматься уровень воды. Если бы это случилось в весеннее время, никто бы на это не обратил внимания. Но в самый разгар зимы… Оказалось, что немцы, пытаясь создать трудности для наших войск, произвели пропуск воды из водохранилища на реке Дунаец. Сделано это было только в одном районе, хотя все пространство между Бреславлем и рекой Одер было зарегулировано шлюзами и плотинами, а водохранилищ здесь было очень много. Так что искусственный паводок можно вызвать без особых проблем и в любое время года.

Немцы не рискнули повсеместно открывать шлюзы и разрушать плотины: можно было затопить и свои войска, отходящие на запад.

Штаб танковой армии все же подготовил приказ по войскам, предупреждавший: «В целях создания искусственного паводка, взламывания льда, срыва переправ наших войск… противник, несомненно, попытается разрушением плотин и шлюзов создать водные заграждения.

К этому надо быть готовыми»[233].

С этим приказом Гетман прибыл в 11-й гвардейский танковый корпус. Прочитав приказ, Бабаджанян удивленно поднял брови, заявив при этом, что он и не подозревал, какая опасность грозит нашим войскам. Андрей Лаврентьевич успокоил его: если будут разрушены шлюзы и плотины, то вместе с нашими войсками поплывут и немцы.

У Гетмана была еще одна задача — выяснить возможности переправы корпуса, а может, и всей армии через Варту, чтобы об этом доложить Катукову.

Насколько попыток Бабаджаняна прорваться к Варте закончились неудачей. Противник здесь крепко держал оборону, бил по нашим танкам всей мощью артиллерийских и минометных дивизионов. Амазасп Хачатурович и сам пока не знал, где легче будет пробиться к реке, чтобы начать переправу. Корпусная разведка доносила, что севернее Познани меньше немецких войск, там, вероятно, и придется пробивать брешь.

Гетман сразу понял, каким способом командир корпуса будет пытаться решить непростую задачу с переправой войск на левый берег Варты, хотя надо будет увеличить прогон машин на 20–30 километров.

Выслушав мнение Бабаджаняна, Гетман некоторое время молчал, ходил, заложив руки за спину. Потом, по свидетельству Амазаспа Хачатуровича, резко подошел к карте: «Да, предложение твое заманчиво: и ускорит выход корпуса к Познани, и людей сбережет… Но ведь знаешь, как это называется: нарушение боевого приказа.

С тем и уехал»[234].

В душе Андрей Лаврентьевич был согласен с командиром корпуса, но не стал навязывать ему свою точку зрения. Последнее время он почувствовал, что Армо стал тяготиться его опекой. Значит, надо дать ему возможность проявить самостоятельность.

О том, что Гетман уделяет особое внимание 11-му танковому, в армии знали все. Он и сам этого не скрывал, к тому же это было решение Катукова. Но у Бабаджаняна взыграла ревность, и тут уж ничего нельзя было поделать. Старого командира корпуса знали и ценили, к новичку еще пока присматривались.

Как-то мимоходом Амазасп Хачатурович сказал члену Военного совета Н. К. Попелю о том, что Андрей Лаврентьевич, будучи заместителем командарма, по-прежнему командует корпусом. Попель рассказал об этом Катукову. Разговор с командармом Николай Кириллович изобразил потом так: «Знаешь, что мне Армо сказал? „Вы мне не доверяете. Назначили — так доверяйте. А то Гетмана прислали, все обращаются к нему, будто он и теперь не замкомандующего, а комкор“.

— Надо же прислушаться к нему. Давай пошлем Гетмана к Дремову, а Слышкина (генерал-майор А. Н. Слышкин — заместитель Катукова. — В. П.) — к Бабаджаняну. Дадим Армо желанную самостоятельность. Катуков кивнул…»[235]

Что б там ни говорили и ни писали после войны, а «самостоятельность» Бабаджаняна все же сказывалась на ходе боевых действий. Она могла стоить кавказскому ревнивцу и головы, если бы Гетман время от времени не вмешивался в дела корпуса. Катуков же старался этого не замечать.

Более опытный Дремов действовал куда напористее, чем экспансивный Армо. Он захватил городки Унеюв, Конин, Слупцу, приблизился к Чапурам, где планировал второй раз форсировать Варту. Каждый населенный пункт приходилось брать с боем, бросая танковые и мотострелковые подразделения. Конин, например, пришлось штурмовать дважды. Подступы к городу простреливались артиллерийским и минометным огнем с северного берега Варты, каменные здания были превращены в доты, из окопов и траншей били фаустники.

Когда Гетман прибыл в корпус, шел штурм моста. На подступах к нему горело несколько наших танков. Дремов заявил, что ему дозарезу нужен этот мост, иначе ему придется долго загорать на берегу. Танки у моста выбивали фаустники, поэтому Андрей Лаврентьевич предложил не торопить события, в первую очередь разделаться с фаустниками, а потом уже думать о новой атаке.

Атаки не последовало. Немцы взорвали мост. Положение осложнилось. Безвыходных положений не бывает, считал Гетман, и порекомендовал командиру корпуса направить разведку вниз по реке и поискать удобное место для строительства понтонного моста. Разведчики действительно нашли такое место, разумеется, с помощью местного населения. 20 января саперы приступили к работе, а на следующий день бригады со средствами усиления начали переправу.

Дремов был доволен. Глядя на то, как войска спешно форсируют Варту, вспомнил мудрое изречение о том, что если гора не идет к Магомету, то Магомет сам идет к ней.