История первая: Письмо Великого Князя - Лента Ососкова

Может, потому что у него не было времени перед полётом в Забол?..

В общем, из взрослых совет смог дать только отец Димитрий, и он был «за». Так что можно будет рискнуть как-нибудь. О том, что это «как-нибудь» может быть сегодня, Сиф малодушно думать не хотел, отбрасывая ночную уверенность, убеждая себя, что то был сон. Запрещал себе вспоминать об этом, по возможности оттягивая момент объяснения с Расточкой. Потому что — вдруг не поймёт? Ведь это будет крушение всего, всех надежд! Ведь тогда она перестанет с ним дружить… и никогда в него не влюбится, кстати, тоже. Он, в неё, понятное дело, уже почти влюбился. По крайней мере, всё было очень похоже на то, что описывалось в книжках: и внутри как-то жарко и странно, когда она дотрагивается до его руки, и если её долго нет — плохо на душе… И вообще: ну в кого ещё влюбляться?!

… Заболотин распрощался с мамой и повесил трубку.

Сиф безмолвно поднялся голову: уже пора? — и получил в ответ столь же молчаливый кивок.

Кот потёрся о ногу полковника и застыл рядом, обхватив её хвостом. Постоял так какое-то время, пока Заболотин не убрал решительно ногу:

— Ко-ош… Ну вот, все брюки облинял. Не переживай так, вернёмся ещё…

— Всё, мордастый, вали, — с напускной грубоватостью попросил Сиф, которому тоже было тяжело прощаться с ласковым гигантом. Кот не обиделся. Просто пошёл в коридор, обнюхал собранные вещи и обречённо сел под вешалкой.

— Мы вернемся быстро, — твёрдо пообещал Заболотин-Забольский, надевая шинель и подхватывая свой небольшой рюкзак — вещей-то ему надо было совсем немного.

Кот проводил их до лифта и понуро вернулся в квартиру. Сиф запер дверь, сглотнул и решительно нажал кнопку вызова кабины.

— Мы вернёмся, — повторил Заболотин. — Он дождётся.

Во дворе было пусто, если не считать птиц: даже дворник ещё не встал шаркать метлой по тротуару. Сиф отпер машину, завёлся, потарахтел недолго и выехал с места, чтобы Заболотин мог сложить вещи и сесть сам — машины стояли у подъезда очень тесно.

Солнце высунуло краешек из-за соседнего дома и с удивлением поглядело на офицеров, стоящих у машины. Что за ранние птахи, даже на людей не похожи! На всякий случай солнце отбросило облако, в которое завернулось для тепла — утро выдалось прохладным, и осветило людей, стараясь вернуть им на лица улыбки. Мало ли, на всякий случай. Вдруг случилось у них что.

— Солнце выглянуло нас проводить, — зажмурился Сиф.

— Это точно, — рассеянно отозвался Заболотин, глядя на часы. Времени ещё чуть-чуть оставалось. Можно было постоять вот так вот, прислонившись спиной к капоту, и, зажмурившись, подставлять лицо солнцу. Особому солнцу, пасхальному…

Сиф огляделся по сторонам и вдруг услышал вдалеке сердитое:

— Славка-а! Забери свою страхолюдину-у! — кричал знакомый, родной голос Расточки. Мальчик завертел головой, пытаясь сообразить, откуда во дворе она взялась, даже забыв, что он в форме, что Расточка может увидеть и узнать…

— Фу, Фугас! К ноге! — это, кажется, был Слава, один из Расточкиных братьев. По крайней мере, по голосу было очень похоже на него или Володю. Да и кричала Расточка ведь — Славе…

— Почему он на меня бросается?! — капризно вопрошала самая лучшая на свете девчонка, а её брат, теперь Сиф видел их на дорожке вдоль собачьей площадки, отвечал, с трудом удерживая на поводке прыткого дога:

— Да потому что Фугас побегать хочет, а одному ему скучно.

— Ты побегай!

— Это ты вызвалась с ним гулять!

— Я не выспалась и устала уже!

Слушая их перебранку, Сиф потихоньку пришёл в себя и начал соображать. Во-первых, он в форме, во-вторых, Слава… интересно, он служил или нет? — впрочем, неважно, всё равно делать его свидетелем «семейной сцены» не хотелось. В-третьих… Сиф на мгновенье замер, вопрошая самого себя: готовы, фельдфебель Бородин? Готовы за две минуты объяснить всё — совершенно всё — Расточке и уехать на две недели?.. Хотя, может, это не так уж и плохо было бы. Если она рассердится — то за две недели точно остынет…

Но фельдфебель понурил голову и уткнулся взглядом в асфальт.

Не готов! Совершенно! Не сейчас, чуть позже! Хоть чуть-чуть!

— Поехали, — вдруг прервал его мысли командир. — Пора.

Вот и всё. Времени нет. Можно не переживать — он просто не успел… Только вот отчего его так совесть грызёт, словно он — трус и предатель?

… А Расточка тем временем вместе с братом и его псом, хохоча и умудряясь на бегу что-то говорить, вприпрыжку неслась по дорожке. Ей было просто радостно — Пасха, брат, раннее-раннее утро… А потом, попозже, можно будет созвониться с Кашей и Спецом, и если Спец ещё не уехал — погулять, вручить друг другу подарки, похристосоваться ярко раскрашенными яичками…

— Сиф, — позвал Заболотин.

Юный офицер вздрогнул. И вдруг, мгновенно решившись перебороть себя, осознав, что либо сейчас, либо просто никогда он уже ничего Расточке не скажет, просто-напросто крикнул пробегающей, не видящей его девчонке с ярко-красными сегодня — пасхальными — расточками:

— Христос воскресе, Раст! — и плюхнулся на шофёрское сидение, не обращая внимания на удивлённый взгляд командира. Завёл мотор и плавно тронул машину с места.

Расточка завертела головой, но Спеца, чей голос взялся ниоткуда, не увидела. Только брат, что-то заметив, кивнул в сторону медленно проезжающей мимо волги-'пичуги' — но Расточка только и успела, что разглядеть какого-то офицера, сидящего на 'штурманском' месте. Девочка на мгновенье попыталась как-то соотнести машину, её пассажира и своего друга, но ничего не вышло, только душу царапнуло какое-то давно задавливаемое подозрение.

Но если бы Спец хотел что-то скрыть — он бы не крикнул, верно?

…— Сиф, мы уже опаздываем, — поторопил Заболотин. Лучше бы он этого не говорил.

— Мы мигом, — злорадно пообещал юный водитель, резко газуя. За окном замелькали сначала деревья, потом парковая ограда, потом, когда оказались на шоссе, вывески всевозможных, ещё в основной своей массе закрытых магазинов. Стрелка на спидометре уверенно подползла к цифре «100», а на совершенно пустынной улице и перевалила уверенно, словно горную гряду. Заболотин прикрыл глаза и вздохнул, призывая себя к терпению. Сам попросил побыстрее — вот и глядите теперь, полковник Заболотин-Забольский, на смазанные фонарные столбы. И надейтесь, что пасхальным утром постовые по большей части празднуют, а не на дорогу глядят.

Путь на Сетуньскую виллу, где вновь остановился Иосиф Кириллович, — на противоположный край парка, в общем-то, — действительно оказался не очень долгим. Дороги были пусты, и светофоры выглядели без привычной очереди машин на редкость бессмысленно. Солнце вспыхивало в окнах домов и бросало блики в глаза. Если опустить веки, мир начинал резко мигать — то ярко-алым полыхнёт, то темно станет. Впрочем, закрывать глаза мог только полковник, Сиф сосредоточенно глядел на дорогу: мало ли, откуда выскочит какая-нибудь машина. Скорость он довольно быстро сбросил до восьмидесяти, решив, что позлил командира и довольно, а то и вправду остановить постовые могут, пусть и праздник… Тем более в праздник!