Козни качка (ЛП) - Ней Сара

— Нет, детка, ты не была убийцей веселья. — Я раздраженно качаю головой и поворачиваюсь к родителям. — Она не давала спуску Бену Уилсону, потому что он откровенный лжец, а Бен разозлился и захотел выгнать ее из дома.

— А потом ты вмешался и всех успокоил? — спрашивает мама, наклоняясь вперед и полностью погружаясь в рассказ.

— Ну нет. Я выгнал её задницу.

— Стерлинг! — Моя мать в ужасе, совершенно в ужасе. — Прекрати, это даже не смешно.

— Он не шутит, миссис Уэйд, он действительно выгнал мою задницу, — Скарлетт смеется. — Он всю ночь охранял меня, не давая мне вернуться, и мы продолжали спорить, и… потом я вернулась на следующий уик-энд.

— И он, очевидно, впустил тебя.

— Не-а.

— Стерлинг! — мама почти кричит, садясь на шезлонге, книга падает на песок. — Я думала, что воспитала тебя лучше! Как это неромантично!

— Мам, успокойся. Как бы я ни старался, я не мог избавиться от неё. Она была похожа на страшную сыпь.

Скарлетт закатывает глаза.

— Вообще-то, это было довольно романтично. Каждую пятницу он ждал меня на крыльце, а однажды вечером я пошла ужинать с друзьями и не пришла, думаю, он приревновал, что его не пригласили.

— Я не думаю, что это то, что я чувствовал той ночью. Я волновался, а не ревновал.

— Не ври, ты немного ревновал.

Да, хорошо, я немного завидовал ее друзьям.

— Значит, сначала вы подружились? — Моя мама вытягивает слова, и я вижу, как идея укореняется в её мозгу. — От друзей к любовникам. Псевдодрузья. Мне это нравится.

Нет, не любовники. Пока нет.

Но уже скоро.

— Чтобы развлечься, мы сидели на улице и играли в разные игры…

— И она кормила меня.

Мы сейчас заканчиваем предложения друг друга? Фу.

— Что за игры? — спрашивает папа, снова лежа на спине и прикрыв глаза кепкой.

— «Я никогда в жизни не…» — Я прочищаю горло. — «Ты бы предпочел…»

— Пьющие игры, Стерлинг? Где я тебя упустила?

— Мы были трезвыми каждый вечер, мам, успокойся. Там не было никакого алкоголя.

— Ну, за исключением того единственного раза… — бормочет Скарлетт.

Ах, это верно, в ту ночь, когда я пришел к ней домой, ее ягодицы заполнили ладони моих гигантских рук, мой язык проник в ее горло, и она прислонилась спиной к стене.

Это была отличная ночь.

Это была не та ночь, когда я понял, что люблю ее, но именно тогда понял, что хочу встречаться с ней.

— Думаю, это было хорошо для нас, — наконец говорит Скарлетт. — Мы многое узнали друг о друге.

И о нас самих.

— Вы знали, что Стерлинга однажды ударил какой-то парень?

Мама смотрит на меня, подняв брови.

— Нет, он не говорил. — У нее резкий тон.

Скарлетт смеется, протягивая руку, чтобы убрать мои волосы назад. Отпивает напиток Пина Колада.

— Ты такой милый, когда смущаешься.

— Меня это не смущает.

— Он говорил тебе, что мочился в постель до восьми лет? — Голос моего отца наполовину ошеломленный, наполовину сонный.

— Господи, папа! Спи уже!

— О, точно! — моя мама хихикает. — И он уже тогда был большим ребенком, так что мочи было много.

— Отлично, да, теперь мне неловко. Вы, ребята, можете остановиться.

Мы сидим здесь еще немного, смеясь и разговаривая под пальмами, пока Скарлетт не устраивается поудобнее в шезлонге, чтобы прислониться спиной к моей груди.

— Здесь так хорошо, что я могла бы целый день сидеть на солнце. Дома такая отвратительная погода.

Она закрывает глаза, и я набрасываю полотенце на ее нижнюю половину, чтобы укрыть ее. Глажу ее волосы. Когда родители не смотрят, целую ее в плечо.

В конце концов, я откидываю голову назад и тоже закрываю глаза.

Роуди

По иронии судьбы именно мои родители пропустили ужин.

Мы со Скарлетт отправились в официальную столовую корабля, и когда добрались до пустого стола, я сразу же захотел обслуживания в номере — особенно свежих суши, которые я мог съесть с обнаженного тела Скарлетт, — но она была голодна и не имела терпения для сорокапятиминутного ожидания.

Итак, мы остались. Весь стол был в нашем распоряжении, и мы заказали практически все из меню. После десерта нам не оставалось ничего другого, как вернуться в нашу каюту.

Когда мы возвращаемся, я плюхаюсь на кровать, широко расставив ноги, наблюдая, как Скарлетт снимает туфли, положив шелковистую ногу на стул у стола, а пальцы умело расстегивают каждую пряжку.

Внезапно она стала на четыре дюйма ниже.

— Завтра у нас еще один день, что будем делать?

— Пляжный день? — предлагает она. — Или мы могли бы побродить по городу?

— Я мог бы провести еще один пляжный день. — Я буду делать все, что она захочет, весь чертов день, и не жаловаться. — Но ты не возражаешь, если я встану пораньше и несколько часов побуду в спортзале? Я вернусь до того, как ты проснешься.

— Конечно, я не возражаю.

Я ложусь на спину, балансирую на матрасе, опираясь на локти. Наблюдаю.

Она снимает серьги, кладет их на стол, потом браслеты. Три золотых браслета звенели во время обеда, как крошечный хор колокольчиков.

— Я очень быстро сниму макияж.

Пока она это делает, я сбрасываю туфли. Снимаю черную рубашку-поло, вытягиваю коричневый кожаный ремень через петли брюк, которые мама заставила меня упаковать.

Теперь я не знаю, что делать с собой и своими руками, пока Скарлетт не выйдет из ванной. Я мог бы снять эти штаны, но было бы странно, если бы просто сидел здесь на кровати в одном белье?

Дверь ванной со щелчком открывается, и Скарлетт входит в комнату, свежая и красивая, ее кожа немного темнее, чем когда мы сегодня выходили из дома.

Увидев меня, она останавливается и смотрит на мою голую грудь, опускает глаза на плоский живот. Он рельефный из-за того, как я сижу, мышцы твердые, как камень.

— Ты снял рубашку.

И мои носки, и мой пояс.

Я поднимаю бровь.

— Может, мне снова её надеть?

А еще лучше, может, мне снять твою?

— Нет.

Я протягиваю к ней руку, притягивая её к себе легким рывком. Ставлю ее между моих ног, обнимая за талию руками. Целую ее в нижнюю часть подбородка, убирая волосы, упавшие на плечо.

— Мы совершенно одни, — замечает она, приподняв бровь, с ямочкой на щеке.

— Верно.

— Еще очень рано.

Я целую ее в ответ, и на этот раз мои губы касаются ее ключицы.

— Тоже верно.

— Ты уверен, что не хочешь пойти и что-нибудь сделать? Может, сыграем в шашки? — Такая маленькая дразнилка.

— Хочешь поиграть в карты? — я отвечаю на её блеф. — Или мы могли бы найти игру в шаффлборд на двенадцатой палубе.

— Заткнись, — смеясь, бормочет она.

— Я просто подбрасываю идеи и не говорил, что они будут хорошими.

— Ты действительно милый, ты это знаешь?

Нет.

Ни одна душа никогда не говорила мне, что я милый, в основном потому, что я не такой… Или они были слишком заняты, используя меня для социальной выгоды, чтобы действительно узнать меня на личном уровне, как это сделала Скарлетт.

— Спасибо.

Когда Скарлетт целует меня в лоб, мои глаза закрываются. Когда кончики ее пальцев касаются моих скул, я вздыхаю, целуя ее ладонь. Ее большой палец нежно проводит по моему подбородку, по губам.

— Ты прекрасен, — шепчет она.

Горячий. Красивый. Сексуальный.

Это термины, с которыми я лучше знаком.

— Мне нравятся твои родители. Они очаровательны. — Пальцы Скарлетт перебирают мои волосы, и я наклоняюсь вперед, зарываясь лицом в ее декольте.

— Мои родители не очаровательны, — бормочу я.

— Я не могу решить, на кого ты больше похож, на маму или на папу.

Я здоровая смесь того и другого — папиного роста и маминых зеленых глаз.

— Мы можем перестать говорить о моих родителях, пожалуйста.

— Прости, — она хихикает, нисколько не сожалея. — Спасибо за эти выходные.

Я наклоняю голову к ней, и она обхватывает мое лицо ладонями.