Великолепные руины - Джесс Уолтер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Гвальфредо шагнул навстречу юноше и улыбнулся:
– Американка прожила у тебя три дня, Паскаль, а должна была поселиться в моей гостинице. За тобой должок.
Солнце светило Паскалю в глаза, и лиц мужчин на пирсе он не различал, только силуэты. Юноша молча шел вперед, вновь и вновь вспоминая Валерию, отравившую его мать, Майкла Дина и Ричарда Бёртона, Амедию и своего сына, неудавшийся теннисный корт, вспоминал, что недостоин называться мужчиной, вспоминал свое унижение перед Гвальфредо.
– А еще англичашка свой счет за выпивку не оплатил. С тебя и за это тоже причитается.
– Нет, – просто ответил Паскаль.
– Нет?! – переспросил Гвальфредо.
Юноша услышал, как Алвис выходит на крыльцо.
– Паскаль, тебе помочь?
Гвальфредо поднял голову:
– У тебя еще один американец поселился? Ты что это, Турси, совсем страх потерял? Придется удвоить налог.
Паскаль встретился с ними на краю площади, там, где пляжная грязь перемешивалась с булыжниками мостовой. Гвальфредо открыл было рот, но тут Паскаль изо всех сил ударил Пелле тростью по бычьей шее. Раздался хруст. Здоровяк явно не ожидал нападения, ведь в прошлый раз Паскаль отчаянно трусил. Пелле свалился на бок как подкошенный. Паскаль снова поднял трость, но оказалось, что она сломалась о шею громилы. Паскаль отбросил бесполезный обломок и ринулся на Гвальфредо с кулаками.
Гвальфредо драться умел. Он поднырнул под руку Паскаля и два раза сильно ударил его по скуле и по уху. Скулу сразу обожгло огнем, в ухе зазвенело. Паскаль не устоял на ногах и упал прямо на Пелле. Юноша понял, что на одном адреналине драку не выиграть. Он постарался подобраться к Гвальфредо поближе: бил его кулаками, локтями, ногами, лупил по голове, в грудь, всюду, куда мог дотянуться.
Затем он почувствовал, как Пелле оттаскивает его за волосы, и внезапно понял, что, возможно, из этой драки ему победителем не выйти. От этой мысли адреналин мгновенно улетучился, Паскаль обмяк и всхлипнул, как уставший плакать ребенок. Кулак Пелле тараном врезался ему под ребра. Громила поднял юношу и с силой бросил на землю. В легких у Паскаля не осталось ни молекулы кислорода.
Он лежал и ждал, когда Пелле переедет его, как паровой каток, и царапал землю ногтями, не понимая, почему не чувствует запаха моря. Запаха не будет, пока не будет воздуха в легких, дошло наконец до него. Пелле двинулся к нему, и тут солнце заслонила тень. Алвис Бендер прыгнул с каменной стены прямо на спину громилы. Пелле стал похож на студента с гитарой. Он на секунду растерянно замер, а потом сбросил с себя американца, как мокрую тряпку. Бендер покатился по камням.
Паскаль попытался встать, но воздуха по-прежнему не хватало. Сейчас Пелле его опять ударит. Но тут прямо перед носом Паскаля что-то хлюпнуло, что-то где-то загремело, и нога гиганта взорвалась фейерверком красных брызг. Пелле согнулся и закричал.
Паскаль оглянулся, со свистом втягивая воздух. Старый Люго, все еще в рыбацкой одежде, на ходу перезаряжал карабин. С грязного дула свисал зеленый росток, наверное, Люго только что выдернул свое оружие из грядки. Он прицелился в Гвальфредо.
– Я бы тебя без стручка оставил, но глаза у меня уже не те, – сказал Люго. – Зато в такое пузо только слепой не попадет.
– Гвальфредо, старик прострелил мне ногу, – очень спокойно сказал Пелле.
Еще минуту все кашляли, стонали и топтались на месте, а Паскаль смог наконец вдохнуть. Выстрел быстро привел их в чувство. Как дети обычно начинают убирать разбросанные игрушки после окрика взрослого, так и мужчины успокаиваются, если один держит другого под прицелом. Бендер сел. Под глазом у него набухала огромная дуля. У Паскаля звенело в ухе. Гвальфредо потирал ушибленную голову. Хуже всех пришлось Пелле.
– Вообще-то я тебе под ноги стрелял, хотел остановить, – сердито сказал ему Люго.
– Вам было трудно целиться, – ответил гигант вежливо, даже, пожалуй, с восхищением.
Солнце скрылось за горизонтом. К причалу спустилась Валерия с лампой, сказала, что американку выстрел не разбудил, видать, девочка очень устала. Люго так и остался стоять, опустив на землю карабин. Валерия промыла и туго перевязала рану разорванной наволочкой и леской. Гигант жмурился и скулил.
Бендера эта рана почему-то очень заинтересовала. Он принялся донимать Пелле вопросами. Больно? А идти получится? А страшно было?
– Я много ран на войне перевидала, – сказала Валерия со странной нежностью к громиле, который приехал, чтобы избить ее племянника. – Пуля прошла навылет. – Валерия вытерла пот с огромной башки Пелле. – Ничего, заживет.
– Спасибо, – ответил ей громила.
Паскаль пошел проведать актрису. Она действительно спокойно спала, ни крики, ни даже выстрел, положивший конец драке, ее не разбудили.
Юноша вернулся на площадь. Гвальфредо стоял прислонившись спиной к стене.
– Напрасно вы это, ребята, – негромко сказал он, не сводя глаз с карабина Люго. – Ты ведь и сам все понимаешь, правда? Ох, напрасно! Мы еще вернемся.
Паскаль не ответил.
– Мои люди – это тебе не рыбаки с пукалками.
Паскаль спокойно посмотрел Гвальфредо в глаза, тот не выдержал и отвернулся. Через несколько минут оба бандита шли обратно к моторке. Пелле сильно хромал. Люго провожал их, словно старых приятелей. На причале рыбак остановился, сказал что-то Гвальфредо, показал ему на деревню, потряс карабином и вернулся на площадь к Паскалю и Бендеру. Друзья сели прямо на брусчатку, им надо было отдышаться после драки. Взревел мотор, и лодка исчезла в темноте.
В гостинице Паскаль налил старику вина. Люго, в славное военное прошлое которого раньше никто не верил, выпил залпом и посмотрел на бывшего солдата Бендера, чей вклад в победу оказался весьма скромным.
– Redentore, – презрительно фыркнул старик. Спаситель.
Бендер только кивнул.
Паскалю прежде никогда не приходило в голову, что судьбу сразу нескольких поколений определила война. В том числе и судьбу его отца. И все же те, кто прошел через нее, никогда о ней не говорили. Паскалю война казалась чем-то огромным и значимым, а Бендер рассказывал о ней так, будто у каждого она была своя. У миллиона разных людей – миллион отдельных, персональных войн.
– Что ты сказал Гвальфредо? – спросил Паскаль у Люго.
Рыбак оглянулся на берег.
– Сказал, что знаю его гнусную репутацию, но если он заявится сюда еще раз, я прострелю ему обе ноги, а потом, пока он будет корчиться на земле, суну дуло в его жирную жопу и спущу курок. И в последнюю секунду он почувствует, как говно вылетает у него из башки.
Паскаль с Бендером не нашлись что ответить. Люго поставил стакан на стол и пошел обратно к жене. Она осторожно приняла у него из рук карабин и скрылась в доме.
18. Фронтмен
Наши дни
Сэндпойнт, штат Айдахо
В 11.14 утра вся безумная компашка во главе с Дином отбывает из аэропорта Лос-Анджелеса в Сиэтл, заняв целый ряд в салоне первого класса. Дин смотрит в окно и прокручивает в воображении предстоящую встречу с Ди Морей. (Актриса выглядит точно так же, как пятьдесят лет назад, ну и он, естественно, тоже не постарел.) Вот они встречаются, и она тут же его прощает («Дорогой мой, да ведь эта история – прошлогодний снег»). Клэр время от времени отрывается от забракованной главы Диновых мемуаров и потрясенно вздыхает (не может быть!.. сын Ричарда Бёртона?). Первый ее порыв – немедленно уволиться. Но постепенно отвращение перерастает в сочувствие, потом в любопытство, страницы мелькают все быстрее. До бедного Шейна («Может, стоит предложить “Доннер!” другим студиям?»), бросающего на нее призывные взгляды с другой стороны прохода, девушке нет совершенно никакого дела. Клэр явно взволнована чтением, щеки ее пылают. Шейн думает, что ей дали другой сценарий, расстраивается и тут же отказывается от мысли поторговаться как следует. Он поворачивается к Паскалю Турси:
– E sposato (Вы женаты)?
– Si, та mia moglie è morta (Да, но моя жена умерла).
– Ah. Mi dispiace. Prole? (Мои соболезнования. А дети?)
– Si, tre figli è sei nipoti (Да, трое детей, шестеро внуков).
Паскаль рассказывает о своей семье, и ему становится стыдно за то, что он, пожилой солидный человек, как мальчишка скачет по всему миру за женщиной, с которой провел всего три дня. Какая глупость!
Однако в основе всех великих начинаний лежало такое же мальчишество. Кто-то искал Эльдорадо, кто-то – фонтан вечной молодости, кто-то – жизнь в космосе. Но тогда мы заранее знаем, что найдем. Гораздо интереснее пускаться в погоню за чем-то невиданным, неизвестным. И пускай современные технологии превратили путешествие в две поездки на машине и один авиаперелет (четыре штата, полторы тысячи километров за несколько часов), но ведь путешествие – это не просто время и расстояние. Путешествие – это надежда. Надежда на счастливый случай, на великое открытие. Отправиться в Азию и внезапно открыть Америку. Надежда всех Страшил и Железных Дровосеков: обнаружить, что у них с самого начала было то, за чем они пустились в путь.