10 женщин Наполеона. Завоеватель сердец - Сергей Нечаев

Вечером 25 мая состояние Жозефины потребовало срочного присутствия врача. В отсутствие доктора Оро, уехавшего в Париж, обратились к местному доктору Лямурё из Рюэйя, который, приехав, ужаснулся состоянию императрицы. Он предложил поставить ей на спину пиявки, но остерегся делать это в отсутствии личного врача Жозефины. На поиски последнего отправились в Париж. Приехав в замок, доктор Оро сделал выговор своему коллеге из Рюэйя, заявив:

— Эх, месье, в подобном случае не надо было ждать меня: два потерянных часа могут оказаться смертельны.

Это утверждение со стороны врача, совсем недавно констатировавшего простой насморк, удивило многих. Бедный доктор Лямурё ничего не мог понять и дрожал как осиновый лист, ведь после подобной тирады, если бы Жозефина внезапно умерла в тот же вечер 25 мая, вся ответственность за это легла бы на него!

Герцогиня Лора д’Абрантес, вдова покончившего с собой годом раньше генерала Жюно, навестила Жозефину 26 мая и предложила познакомить ее с лордом Катхартом, послом Англии в России, сопровождавшим императора Александра.

— Хорошо, — весело сказала Жозефина, — приходите к завтраку послезавтра, 28-го числа, и мы проведем весь день вместе.

По результатам этого визита Лора, всегда замечавшая малейшие детали поведения окружавших ее людей, спокойно уехала, мало беспокоясь о состоянии здоровья подруги.

На следующий день, 27 мая, наступил новый приступ. Жозефину на этот раз осмотрел сэр Джеймс Уили, личный хирург русского императора. После осмотра он объявил Гортензии:

— Ее Величеству очень плохо, было бы правильно наложить ей нарывные пластыри.

Вечером того же дня прибыл посыльный с сообщением о визите русского императора на следующий день. Утром 28 мая, в 10 часов утра, герцогиня д’Абрантес, как и договаривались, прибыла в Мальмезон в сопровождении лорда Катхарта. Она была принята господином де Бомоном, камергером Жозефины, который сообщил, что императрица лежит в постели, что у нее горячка и что ее сын Эжен также болен. Озабоченно качая головой, де Бомон все время повторял:

— Ожидается визит русского императора, но так как болезнь наступила очень быстро, не было времени его предупредить…

Герцогиня д’Абрантес и лорд Катхарт отправились назад в Париж, так и не повидав в тот день Жозефину.

В ночь с 28 на 29 мая Жозефина впала в пятичасовой летаргический сон. Перепуганная Гортензия обратилась к докторам Бурдуа, Лямурё и Лассерру. Эти специалисты, посовещавшись друг с другом, диагностировали так называемую инфекционную эскинансию (так раньше называли ангину).

Обессиленная Жозефина не произносила больше ни одного членораздельного слова. Впрочем, находясь в благородном намерении послужить легенде императрицы, ее придворная дама Жоржетта Дюкрест приписала ей предсмертные слова, которые она, возможно, никогда и не произносила. По версии придворной дамы Жоржетты Дюкрест, Жозефина сказала угасающим голосом:

— По крайней мере, когда я умру, обо мне будут сожалеть… Я всегда желала счастья Франции… Я сделала все, что было в моих силах, чтобы этому способствовать, и я могу с уверенностью сказать вам, кто присутствует при моих последних часах, что первая жена Наполеона не проронила ни слезинки…

29 мая, в воскресенье, император Александр еще раз прибыл в Мальмезоне, но Жозефину не сочли необходимым проинформировать об этом. Ее безнадежное состояние вынудило Гортензию вызвать к умирающей матери аббата Бертрана, наставника своих детей. Аббат прибыл и начал заниматься полагающимися в подобных случаях процедурами. Потрясенная горем Гортензия не выдержала и потеряла сознание. Когда она пришла в себя, ее брат Эжен взял ее за руки и объявил, заливаясь слезами, что их мать умерла в половине двенадцатого…

Было 29 мая 1814 года. А 24 июня Жозефине должен был исполниться 51 год; и это именно тот возраст, в котором умрет Наполеон семь лет спустя. Странно, но этим двум своим избранникам, двум островитянам, некоренным французам, надевшим на голову корону Франции, Судьба выделила равное количество лет на этом свете. И умерли они в одном месяце — мае. Наполеон — через семь лет после нее, ровно на столько он был ее младше.

Доктор Беклар, специалист по анатомическим работам, с помощью фармацевта Каде-Гассикура и доктора Оро осуществил вскрытие покойной. Трахея-артерия бывшей императрицы была неузнаваемой. Врачи констатировали: «Мембрана ярко-красная и разрывается от прикосновения. Легкие, прилегающие к плевре, и бронхи кажутся серьезно пораженными».

На следующий день газета «Le Journal des débats» написала:

«Мать принца Эжена умерла сегодня в полдень в своем Мальмезонском замке после болезни, которая сначала была объявлена катаральной горячкой, но затем приняла такой злокачественный характер, что больная скончалась в течение трех дней. Она получила отпущение грехов со всей печалью и смирением. Грустным утешением ей стало то, что умерла она на руках своих детей, с которыми она была давно разлучена…»

Со дня смерти Жозефины и до 2 июня, когда должны были состояться ее похороны, более 20 000 человек в последний раз пришли попрощаться с бывшей императрицей. И это если не говорить еще о сотнях любопытных, которые воспользовались случаем, чтобы заявиться в Мальмезон. После посещения торжественного ложа они спрашивали, где находится большая оранжерея, и шли, смеясь, посмотреть на диковинных животных.

Тело Жозефины было помещено в маленьком салоне, находившемся перед комнатой, где она умерла, и было окружено многочисленными свечами. Богато украшенный алтарь, окруженный креслами, был установлен справа от входной двери. Весь салон был задрапирован черной тканью. Два слуги из соседней деревни, кюре из Рюэйя и четыре дворцовых лакея охраняли тело Жозефины, лицо которой было покрыто батистовым платком.

2 июня в полдень состоялись похороны, проходившие в маленькой церквушке Сен-Пьер и Сен-Поль деревни Рюэй Мальмезонского прихода. В похоронах принимали участие многие родственники Жозефины, в частности, Великий герцог Баденский (муж Стефании де Богарне, племянницы императрицы), маркиз де Богарне и граф Таше де ля Пажери, ее племянник. Кортеж вышел из ворот Мальмезона и последовал по дороге на Рюэй. Генерал-адъютант Остен-Сакен, представитель русского царя, и представитель короля Пруссии шли во главе процессии вместе с многочисленными французскими принцами, маршалами, генералами и офицерами. Двадцать молодых девушек в белых одеждах пели траурные песни, а охрану составляли русские гусары и гвардейцы.

Генерал Остен-Сакен по поручению императора Александра объявил родственникам Жозефины, собравшимся в Мальмезоне, что, будучи очень опечаленным случившимся, Его Величество принял решение посвятить тридцать шесть часов, которые он еще должен был оставаться в Париже, заботам о принце Эжене и его сестре. Можно было насчитать более 4000 жителей соседних деревень, пришедших отдать последний долг памяти бывшей жене Наполеона. Архиепископ Тура Барраль в сопровождении епископов Эврё и Версаля отслужил мессу и произнес трогательную траурную речь. Тело Жозефины, помещенное в свинцовый гроб, вложенный в деревянный ящик, было затем захоронено на церковном кладбище.