Волк прыгнул - Александр Бушков

Подумав, позволил себе второй бокальчик водки, благо от отечественной сивухи она отличалась, как небо от земли. Схрумкав маринованный огурчик, выглянул в окно.

На необозримой асфальтированной стоянке трейлеров так и не прибавилось, разномастные громады вытянулись в длиннющий ряд. Поблизости кто-то орал пьяным дурноматом, но по голосу пока не определить, соотечественник или импортный, — здесь все ведут себя одинаково…

Вошла Янина, ловко сбросила куртку с капюшоном, плюхнулась на свободный стул и поинтересовалась:

— И часто вы в одиночку пьете?

— Да какое там… — проворчал Данил. — Пара стопочек. Что слышно?

— Все в порядке, босс. Таможенники в игре, проверят его по полной программе, уже привезли собаку-нюхача. Грузовик только что миновал Варшаву по объездной дороге, у нас будет часа через три. Он не гонит, идет осторожно. Будем ждать, коли все готово…

— Я вас не скомпрометирую этим заведением? — спросил Данил. — Шалман, знаете ли…

— Заботитесь о моей нравственности?

— Я как-никак в Европе…

— Глупости, — энергично сказала Янина. — Лучше налейте и мне бокал. Здесь меня все равно никто не знает. Пытался сейчас какой-то неуравновешенный субъект меня пригласить в номер, но, я так прикидываю, через четверть часа очнется и пожалеет о том, что мама в детстве не учила хорошим манерам. Что вы так смотрите? Я вас шокировала? Или вы о нас судите по героиням Сенкевича? Длинные платья, томные обмороки, сентиментальные французские романы?

— Глупости, — сказал Данил. — Да, по-моему, у Сенкевича и нет ни единой томной панночки, стоит вспомнить, как Сашенька съездила князю Богуславу пистолетом по голове, а Бася Володыевская палила из мушкета и носилась на лихом аргамаке…

— А они вам нравятся?

— Ну, это было другое время, — сказал Данил. — Сабли, янычары, пушки заряжаются сдула…

— Ах, нравятся все-таки? Почему же на меня вы порой взираете с состраданием? Да-да, не притворяйтесь, я же вижу… — Она, не поперхнувшись, разделалась со своей стопочкой. — Просто вы, мужчины, удивительно порой примитивны. Прошлых лихих девушек, не боявшихся аргамаков и мушкетов, вы тайком обожаете, а нынешних, если им не хочется пощипывать травку, в душе жалеете — ах, это настолько не женское дело… Что, амазонки хороши только в прошлом?

— Ну, может быть… — пробормотал Данил.

— Шовинист вы этакий… — девушка прищурилась. — Но вы мне все равно нравитесь. — И уставилась откровенно, не без легкой насмешки. — Вы ко мне подойдете или мне самой к вам подойти?

Она гибко встала и, сунув большие пальцы в карманы джинсов, склонив голову к плечу, смотрела с откровенной подначкой. Хороша была, чертовка, о чем прекрасно знала, — как же иначе? Данил медленно поднялся с чувством приятной обреченности. Она тут же подошла, закинула руки на шею, прильнула.

Расстегивая на ней без лишней спешки пуговицы и «молнии», Данил чувствовал некое легонькое сожаление, прекрасно сообразив, что был в чем-то не более чем логическим завершением. Тайные агенты, налеты и трупы, секретная миссия, интриги и опасности — очередная серия уважающего себя кинотриллера просто обязана закончиться длиннейшим поцелуем очаровательной агентессы и ее опытного наставника с седыми висками, девочка стремится выполнить все пункты классического канона, ей, очаровательной дурехе, как раз и кажется, будто это и есть настоящая жизнь, — и, боже мой, какая она счастливая, для нее это еще не превратилось в рутину, пахоту…

Потом, конечно, все морализаторство напрочь вылетело из головы.

Глава 9

В акварельной рассветной дымке, слегка изменявшей звуки и очертания, происходящее выглядело хотя и понятной, но все же сценой из какой-то иной жизни, не принадлежавшей этому пространству. Люди в куртках с огромными буквами на спине «ТАМОЖНЯ» и «ПОЛИЦИЯ», суетившиеся вокруг длинного фургона, выглядели чуточку нереальными — как и маленький кудрявый спаниель, челноком сновавший там, куда его подводили и подсаживали. Его повизгиванье, доносившееся на сей раз из кузова, казалось Данилу обиженным — пес, полное впечатление, не нашел того, что рассчитывал, и потому откровенно злился.

Данил полулежал, откинувшись на спинку переднего сиденья, — не столько в целях конспирации, сколько от усталости, чертова девчонка ухитрилась изрядно его измотать, не по вредности характера, а из бьющей ключом щенячьей жизненной энергии. Вместо раздражения он тем не менее вдруг почувствовал легкую грусть оттого, что они вряд ли когда-нибудь увидятся, шансы хотя и существуют, но весьма проблематичны, и какой-то миг он даже испугался этой грусти — говорят ведь, старость с того и начинается, что мужик вдруг всерьез тоскует по случайной подружке, — но тут же Данил сообразил, в чем дело.

Пожалуй что, не в симптомах старческой сентиментальности. Если, понятное дело, не считать законной молодой жены, он давно уже не делил постель с женщиной просто так. Всегда была дол я игры хотя ему, конечно же, о том не говорили, наоборот, изо всех сил притворялись, что случился неконтролируемый прорыв чувств или по крайней мере эмоций. Что потаенного расчета, упаси боже, нет. А на самом-то деле…

На сей раз не было никакого театра. Захотела мужика, сумасбродка сопливая, — и получила. И никакого подтекста. В его жизни, которую иные впечатлительные охотно обозвали бы исковерканной — и Данил подозревал, что они правы, — такое в последнее время случалось редко…

Все, кажется, кончено. Люди с профессиональными клеймами на спинах расходятся с таким видом, что ясно: возвращаться они не собираются. Спаниель поскучнел, тащится возле ноги проводника, охваченный тем же общим разочарованием…

Янина распахнула дверцу и плюхнулась рядом с ним, откинула капюшон, встряхнула роскошными волосами:

— Пустышка. Ничего.

— Они не обидятся?

— Ерунда, такое частенько случается. Снова не подтвердились оперативные наработки, и все тут… Бывает. Итак, груз… Все оборудование он выгрузил в Кракове, осталось только пять тонн гексотана, сотня мешков. И ничего недозволенного.

— Гексотан не может отбить у собаки чутье?

— Нет, я специально поинтересовалась. Ничего подобного. Они прекрасно знают все эти трюки с отбиванием запаха — и полный набор снадобий, которые для этого используются. Нет, полная пустышка, извини за невольный каламбур, чистая машина.

— А получатель гексотана?

— Рутения, Калюжин, фирма «Чупрей и братья». Документы в полном порядке, сейчас машину пропустят…

— Значит, мне пора, — сказал он с легкой грустью. — Прощай, амазонка, скажу тебе по секрету — ты чудесная девочка…

— Я знаю, — рассмеялась она. — А почему — «прощай»? Должны же мы когда-нибудь увидеться? «Потому что ты, дуреха, еще не привыкла расставаться, — сказал он про себя. — Не знаешь, как это бывает всерьез, брошенные мальчики пока что не в счет, речь идет об утратах».

— Наверное, — сказал Данил, чтобы сделать ей приятное. — Ну, мне пора…

— Это опасно?

— Нисколько.

— А ты без оружия…

— Голова-то здесь, — сказал он, постучав себя по лбу. — Всего тебе хорошего…

Наклонился, поцеловал ее и вылез. Не оглядываясь, прямиком пошел к кабине, обогнул ее с левой стороны, когда водитель уже собирался вскарабкаться в высоченную кабину. Совсем молодой, в тельняшке под клетчатой рубашкой.

— Эй! — окликнул Данил. — Ну что, отцепились, звери?

— Да, наконец… Два часа мурыжили. И так опоздал…

Он недвусмысленно отвернулся, поставил ногу на железную ступеньку. Данил придержал:

— Погоди, Семеныч. Получается, нам вместе ехать…

— Это с чего бы? — повернулся к нему водитель.

— А вот… — удрученно сообщил Данил, полез в бумажник и достал закатанное в пластик удостоверение. — Черский Даниил Петрович, коммерческий директор «Клейнода». Некоторым образом, стало быть, твое начальство.

— Я и смотрю, откуда отчество знаете… — Водитель пробежал глазами ксиву, ухмыльнулся. — Скорее уж не начальство, а тот самый искплутатор, а? По Карлу Марксу. А я-то все гадаю, кто это мою прибавочную стоимость лопает…

Судя по всему, он и по жизни был весельчаком, и рад был, что закончился, наконец, долгий немотивированный шмон.

— Веришь, нет, — сказал Данил задушевно, — но не видел я в жизни твоей прибавочной стоимости… А вот хлопот из-за твоего самохода у меня сегодня было предостаточно. Я как раз собирался домой из Варшавы, так нет, позвонили из таможни, велели прибыть сюда — мол, с машиной какие-то непонятки…

— Так вы все время здесь были?

— Ну да, — сказал Данил. — К машине они меня не подпускали, ходили, как павлины, слова через губу цедили. Я, грешным делом, приготовился тебя отмазывать неизвестно от чего, начал было в уме аргументы громоздить…